Книга Эдит Пиаф - Николай Надеждин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У Эдит не было нормальной одежды – только старое тряпье, которое бабушка приспосабливала для малышки, перешивая свои юбки в платьица и штанишки.
В доме не было умывальника и хотя бы кусочка мыла. Супруги Майар полагали, что грязи не выдержит ни один болезнетворный микроорганизм, и попросту не мыли девочку.
Когда отец Эдит Луи Гасьон приехал с фронта в отпуск, он не мог без отвращения обнять свою дочь – до того она была запущена и не мыта… Но все же девочка выжила. И во многом благодаря заботе стариков-алкоголиков, которые ее, по крайней мере, кормили.
В том же 1917 году двухлетняя Эдит навсегда покинула дом деда и бабки Майар. Отец увез ее в Нормандию – к другой бабушке, Луизе Гасьон. Отныне Эдит жила в… публичном доме, где бабушка Луиза служила кухаркой. А отец Луи снова отправился на фронт защищать интересы Франции.
Эдит Пиаф в молодости.
Какое ужасное место для ребенка – публичный дом… А Эдит Пиаф на всю жизнь сохранила добрые воспоминания и о том месте, где провела раннее детство, и о женщинах, нянчивших и баловавших ее, и о добрейшей бабушке Луизе.
Для пожилой женщины, прошедшей все круги ада уличной проститутки, крошка Эдит была светлым ангелом, за заботу о котором ей простят все грехи (которые, впрочем, она не вполне считала грехами – каждый в этом мире кормится тем, что может добыть).
Первое, что сделала бабушка, заполучив внучку – отмыла ее от двухлетней грязи. Тряпье было немедленно выброшено. Маленькую Эдит одели в кружевное воздушное платьице. Как же она была хороша в новом наряде! Кудрявая, темноволосая, с озорными живыми глазками…
Луиза присела, раскинула руки и позвала внучку:
– Эдит, крошка моя, иди ко мне. Иди, моя маленькая, бабушка тебя поцелует…
Эдит улыбнулась и на пухлых ножках затопала… в обратном направлении! Личико девочки светилось. Она готова была упасть в бабушкины объятия.
Луиза встревожилась и позвала еще раз. Девочка повернулась и потопала в другом направлении, но тоже в сторону, не к бабушке.
– О, господи праведный! Да она же слепая, – ахнула бабушка Луиза.
А маленькая Эдит только улыбалась и продолжала игру в прятки, даже не подозревая, что глазки нужны девочкам не только для того, чтобы лить слезы…
Когда слушаешь песни Пиаф, на глаза невольно наворачиваются слезы.
И у всемирно известной певицы, у богатой, успешной женщины Эдит Пиаф не было и тени презрения к жрицам любви. Напротив, она никогда не забывала, откуда родом сама…
Однажды Пиаф в сопровождении Андреа Бигар попали на улицу, которую обычно называют «улицей красных фонарей». Произошло это случайно, прямо перед концертом на рабочей окраине Парижа. Пиаф осмотрелась, задумалась и вдруг сказала:
– Хорошее место. Столько окон… Женщине с умом здесь можно очень неплохо заработать.
Бигар от удивления потеряла дар речи.
Пиаф всегда легко относилась к продажной любви. Как говорила бабушка Луиза, «шлюхи торгуют лишь своим телом, но не совестью». И Пиаф, наблюдая вблизи известных политиков и государственных деятелей, была с бабушкой согласна. Нищая обездоленная женщина может продать несколько мгновений удовольствия. Но она не продает своего сердца и своей души. И она, в конце концов, никого не обманывает…
Проститутки относились к маленькой Эдит так, словно бы она была родной дочерью каждой из них. А может и лучше – родная мать все же оставила свою дочку, а эти женщины отдавали ей нерастраченное материнское тепло.
В эти годы, а это длилось около пяти лет, у Эдит были замечательные игрушки.
И она всегда ела досыта.
Кадр из фильма «Жизнь в розовом цвете» об Эдит Пиаф. 2007 год.
Слепоту внучки бабушка Луиза переживала как личную трагедию. Денег было немного, однако бабушка обошла всех парижских врачей, которым смогла заплатить из своего жалованья. И везде слышала одно и то же – у девочки тяжелейшая катаракта, развившаяся вскоре после рождения. Излечить эту болезнь невозможно. Эдит обречена на слепоту.
Саму девочку это мало заботило. Она не помнила ни лиц людей, ни цветов и оттенков окружающего мира. Она воспринимала жизнь на слух… Не в этом ли секрет ее необыкновенной музыкальности, которая со временем превратит замарашку Эдит Гасьон в великую Пиаф? Кто знает, кто знает…
Луиза носилась со слепой Эдит, как с раненым котенком. И не она одна – слепую девочку искренне, до слез жалели все женщины, работавшие в публичном доме, включая его хозяйку.
Однажды женщины сговорились и отправились в церковь в Лизье – к Святой Терезе. Публичный дом был закрыт на целый день, румяна смыты, а легкомысленные платья заменены целомудренными, почти монашескими одеждами.
Одна из первых фотографий Эдит. 1917 год.
В храм божий жрицы любви отправились не с пустыми руками. Они передали настоятелю письмо, в котором хозяйка обещала пожертвовать храму десять тысяч франков в случае, если девочка прозреет.
Они молились истово – до самого закрытия церкви. Просили Святую Терезу даровать их маленькой Эдит прозрение. Пусть не сразу, пусть через… скажем, десять дней…
Прошло ровно десять дней. 25 августа в день Святого Людовика и, между прочим, в день рождения Луи Гасьона, проститутки ждали чуда. С утра маленькую Эдит теребили и не давали ей покоя.
– Эдит, посмотри на меня, маленькая. Что у меня в руках? – с надеждой в голосе звала бабушка Луиза, протягивая девочке конфету.
Эдит улыбалась и делала удивленное лицо, нащупав конфету руками. Она ничего не видела.
К концу дня женщины успокоились и занялись привычными делами. Бабушка отправилась на кухню готовить угощенье для гостей и поздний ужин для своих девочек. Женщины прихорашивались. Ранние посетители покуривали, сидя за столиками, неспешно перелистывая газеты…
И вдруг кто-то из них, мужчина в годах, обратил внимание на то, что маленькая девочка в кружевном платье, которая вечерами разгуливала по дому терпимости и собирала с гостей свою дань – сласти и ласковые слова – стоит возле картины, висящей на стене и… разглядывает ее!
– Да она видит?! – тихо произнес пожилой господин.
