Книга Третья Раса - Дмитрий Янковский

– Еще бы твои коллеги были в этом так же уверены, – насупился я и отвернулся в сторону океана. Волны напирали на меня, как враги в дурном сне, когда стреляешь по ним, выпуская из карабина один гарпун за другим, но они все равно прут, как заговоренные.

– Не все ли равно, что думают о тебе на станции? – она подобрала еще один камушек, но не бросила. Ей понравился белый узор на нем, напоминающий след чайки или древнюю руну.

– Для меня не все равно. Если бы не тень моей службы, я бы устроился вместе с тобой работать хоть кем-нибудь. И не был бы вынужден целый год сидеть сложа руки. Я не могу без океана, неужели ты этого не понимаешь?

– Понимаю, – в ее голосе послышалось сочувствие.

И хотя я был зол, шторм эмоций во мне постепенно улегся. Мне показалось, что она и впрямь все поняла.

– Я не бывший охотник, – мне стоило усилия сказать это. – Я им остался, несмотря на то что меня списали. И мне нечего стыдиться. Однажды, я тогда был еще совсем салагой, мы убили очень опасную мину возле Одессы. Она была старой, из икринки вылупилась давно, успела как следует наесться планктона и накопить около двадцати тонн жира, смешанного с азотной кислотой из специальных желез. Нитрожир – это почти нитроглицерин. Одна из самых мощных взрывчаток на свете, не считая водородной бомбы, конечно. Если бы эта мина рванула в километре от берега, небоскребы Одессы сорвало бы с антигравитационных приводов, и они бы рухнули, превратив город в пыль.

– Ты зря не рассказывал мне об этом.

– Наверное, зря, – согласился я.

Она взяла меня за руку и тихонько коснулась губами моей щеки. Ее тепло влилось в меня, пронеслось сверху вниз по телу, смывая, как старую плотину, остатки обиды и раздражения. Я обернулся, обнял Леську и, закрыв глаза, прильнул губами к ее губам. Мир превратился в ее дыхание, в ее запах, смешанный с запахом океана. Неожиданный порыв ветра сорвал с гребня волны пену и донес до нас соленые брызги.

– Если бы ты рассказал об этом раньше, – Леся чуть отстранилась, и мне пришлось разомкнуть объятия, – мне было бы легче устроить тебя. А так пришлось преодолевать трудности.

– Что? – не поверил я собственным ушам. – Ты устроила меня на «Тапрабани» ?

– Да. Это мой подарок тебе на день рождения.

– Леська! – я задохнулся и ощутил, что на глаза навернулась предательская влага. – Ты лучший на спите друг!

Я ничуть не лукавил, ведь это была самая большая моя мечта – оставаться с Леськой и не расставаться с океаном.

– Сегодня твоя первая смена, – она улыбнулась и потрепала меня по волосам. Потом добавила: – Охотник.

– А кстати, кем ты меня устроила? – запоздало поинтересовался я. – Нырять?

Понятно ведь, что для работы на биологической станции нужно специальное образование. У меня же оно было чересчур специфичным.

– Сторожем. В смену старому Бену. Будешь хозяином станции, когда на ней никого нет. Еще зверей надо кормить.

Это чуть остудило мою радость – я все же рассчитывал получить работу ближе к специальности. Но расстраиваться не стал, ведь работа была в океане. Этот факт искупал все ее недостатки.

– Кажется, будет буря, – я глянул в сторону горизонта.

– Скорее всего. Тогда нам надо скорее на станцию. Ты заступишь пораньше, освоишься, а я выпущу Тошку и Лидочку из вольеры. Заодно познакомитесь. Только надолго я с тобой не смогу остаться, мне надо сгонять на материк, забрать документы по тренингу для Тошки.

– Жаль.

Но на самом деле Лесин подарок так меня взбодрил, что некоторое время я мог бы пожить без нее. В общем, я не очень расстроился. Я представил, каких трудов ей стоило уговорить начальство принять меня в штат, ведь ее коллеги относились ко мне с настороженностью. Они считали меня убийцей и были правы. В какой-то мере, конечно, поскольку никому из них не приходилось видеть живых пиратов и скорострельный пулемет, направленный прямо в лицо. В этом я им завидовал.

Леся чмокнула меня в щеку и потянула за руку к дому, где в эллинге стоял катер.

– Заскочи на кухню, – попросила она, – прихвати что-нибудь съестного. А то два дня на станции никого не будет, и камбуз не работает. А я катер пока заведу.

Я обогнал ее и вскоре взбежал по ступеням в наше жилище. За два прошедших года оно перестало вызывать у меня бурный восторг, как поначалу, хотя домик на острове в Индийском океане я бы ни за что не применял на жизнь в северном городке вблизи Светлогорска, где прошло наше с Леськой детство.

Иногда, правда, меня охватывала ностальгия по тем временам. Я вспоминал, как мы с Вовкой, Лесей и занудой Вадиком играли в охотников, прыгая по лесу с самодельными ружьями и гарпунными карабинами. Все мечтали попасть в охотники, в том числе и Леся, конечно, но получилось у меня одного. Теперь же от года в учебке и неполных двух лет службы остались только щемящие воспоминания, бусинка Кровавой Капли, полученная после боя в Северной Африке, десяток фотографий, сделанных Долговязым, и косые взгляды Лесиных коллег. Еще остался служебный адрес Чистюли, с которым мы прошли огонь и воду как в прямом, так и в переносном смысле слова. Однако с тогo дня, как мне пришлось навсегда снять темно-синюю форму, мы с ним не встречались ни разу. Ни мне, ни ему не хотелось вспоминать, как у Пушкина, «минувшие дни и битвы, где вместе рубились они».

До чего же меня угнетало мое списание! Другие бы радовались, что остались живы, поднимаясь в дохлом гибридном аппарате с трехкилометровой глубины. А я считал это нелепой случайностью. Случайностью, которая привела к тяжелейшей баротравме, несмотря на усилия Молчуньи, тащившей меня на движках своего скафандра. Хотя с Молчуньей все было сложно. Если бы мне не пришлось ее успокаивать после гибели Жаба, мы бы не подрались, я бы не наткнулся спиной на острый край перекрытия станции и не нанес бы своему скафандру смертельные раны. Когда аппарат с порванными жабрами задергался в конвульсиях и испустил дух, мне ничего не оставалось, как продуваться из баллона смесью водорода и кислорода. А на такой глубине это верный способ схлопотать кессонку, даже учитывая оставшуюся после командира декомпрессионную таблицу для гремучего газа. Леся говорила: «Выжил, и то хорошо». Но без океана разве жизнь?

Поначалу домик на острове казался мне неплохой альтернативой – я мог видеть океан и Лесю одновременно. Но все получилось не совсем так. Леся продолжала работать на биологической станции, надолго оставляя меня наедине с призраками воспоминаний, а океан… С берега он действительно похож на великолепного зверя в клетке. Хемингуэй застрелился, когда понял, что не может больше поехать в Африку – он не хотел смотреть на жирафов в зверинце. Так что без Леси я попросту ненавидел наш дом вместе с островом. И вот сегодня она подарила мне работу на станции «Тапрабани». Несмотря на недостаток образования, которым время от времени попрекала меня Леся, у меня был внушительный опыт работы на сверхбольших глубинах, так что втайне я надеялся на подобный исход. Начальство «Тапрабани» прекрасно знало о моем прошлом, но остерегалось принять в коллектив человека, убивавшего за деньги других людей. Это они думали, что за деньги. На самом деле все было намного сложнее, но мне не хотелось никому ничего объяснять. Даже Леське, если честно.