Книга Песня светлячков - Дж. А. Редмирски

Я наклонился и поцеловал Брей в щеку, ткнувшись губами около ее рта. Она покраснела и улыбнулась. Наверное, и мое лицо было густо-красным, но об этом я не думал и не жалел, что поцеловал ее.

Мне хотелось сделать это еще раз.

Но я и глазом не успел моргнуть, как Брей вскочила на мостки и понеслась вглубь пастбища.

– Светлячки! – кричала она.

Я тоже вылез и посмотрел ей вслед. Брей бежала под звездным небом, становясь все меньше и меньше. А в темноте пастбища вспыхивали, гасли и перемигивались сотни зеленовато-желтых точек.

– Элиас, беги сюда! – донес ее слова ветер.

Я знал, что никогда не забуду этой ночи. Тогда я еще не понимал почему, однако что-то внутри меня знало: эту ночь я запомню навсегда.

Я побежал к ней.

– Надо было банку захватить!

Брей делала все новые попытки поймать светлячка, но они неизменно успевали погаснуть раньше, чем ее пальцы дотянутся до них.

Своего светлячка я поймал с третьей попытки. Обеими руками, чтобы не раздавить.

– Поймал? Дай посмотреть!

Я медленно вытянул руки, и Брей заглянула в щель между большим и указательным пальцем. Там почти через равные промежутки вспыхивало и гасло тусклое сияние.

– Какой красивый! – Брей во все глаза смотрела на живой свет.

– Совсем как ты.

Даже не знаю, зачем я это сказал, да еще вслух.

Брей улыбнулась и снова посмотрела на мои сомкнутые ладони.

– Ладно, отпусти его, – попросила она. – Не хочу, чтобы он умер.

Я раскрыл ладони, повернув их вверх, но светлячок не торопился улетать. Он ползал по изгибу большого пальца. Тогда я наклонился и слегка дунул на светлячка. Его черные крылышки затрепетали. Он вспорхнул и исчез в темноте.

Всю ночь мы с Брей бродили по пастбищу. Мы гонялись за светлячками, лежали на траве, всматривались в звездное небо. Брей очень много рассказала мне о своей сестре Райен, какая она задавака и как скверно обращается с Брей. Я рассказывал о родителях, поскольку ни братьев, ни сестер у меня не было. Брей сказала, что мне повезло. Нам казалось, что прошло очень-очень много времени и ночь никогда не закончится. Пусть мы были совсем детьми, но та июльская ночь глубоко связала нас. Я знал: мы с Брей станем большими друзьями и моя дружба с ней будет крепче дружбы с Митчеллом. С ним мы сошлись еще в первом классе, когда на обеде он попытался выманить у меня кружку персикового цвета, а мне она самому нравилась.

Под конец ночи мы с Брей заключили что-то вроде договора. Знали бы мы тогда, какой опорой станет он в трудные минуты жизни каждого из нас!

– Обещай, что мы с тобой всегда будем лучшими друзьями, – сказала Брей, лежа рядом со мной. – Что бы ни случилось. Даже если ты вырастешь и станешь уродом, а я вырасту и стану жестокой.

– Так ты уже жестокая! – засмеялся я.

Брей ткнула меня локтем под ребра.

– А ты уже урод, – сказала она и покраснела.

Я сдался, хотя на самом деле меня не надо было упрашивать.

– Хорошо, обещаю.

Мы смотрели на звезды. Наши пальцы переплелись и застыли у нее на животе.

Я тогда и понятия не имел, во что встреваю с девчонкой по имени Брейел Бэйтс. В свои девять лет я попросту не знал о таких вещах. Да, не знал. Но за все эти годы я не пожалел ни об одной минуте, проведенной с ней. И никогда не пожалею.

На изломе ночи нас все-таки сморила усталость, и мы крепко уснули прямо в траве. Но долго спать нам не пришлось. Нас разбудили рано утром. Открыв глаза, я увидел троих полицейских, мистера Парсона, которому принадлежало пастбище, и мою насмерть перепуганную мать. Она считала, что меня похитили прямо из комнаты, затолкали в большой чемодан, увезли в неизвестном направлении и выкинули где-то на обочине.

– Элиас! – закричала она. – Боже мой! А я уж думала, что больше тебя не увижу!

Она подхватила меня на руки и прижала к себе, да так крепко, что я испугался, как бы мои глаза не выскочили из орбит. Потом настал черед лихорадочных поцелуев, которые сменились новой порцией удушающих материнских объятий.

Оказалось, родители Брей тоже здесь.

– Ты что, всю ночь проторчала с ним? – сердито спросил Брей ее отец.

Моя мать немедленно заняла оборону. Она опустила меня на землю, однако тут же обняла за плечи, прижав мою голову себе к животу. Другой рукой она была готова сражаться.

– Это все ваша дочка, – начала мать.

Я обмер и весь сжался.

– Да, это она. Ей ничего не стоит подбить других. Если бы не ее подначивания, мой сын не убежал бы из дома на ночь глядя.

Что говорят эти взрослые!

Я вздохнул и ткнулся головой в материнский живот:

– Мам, я…

– Значит, вы во всем вините мою дочку? – спросила мать Брей, выходя вперед.

– Да, представьте себе! – с вызовом ответила моя мать.

Брей спряталась за отцовскую спину. Она чувствовала, что вот-вот на нее хлынет целая лавина обвинений. Я тоже это почувствовал и, пока перепалка взрослых не зашла слишком далеко, вырвался из материнских рук и сердито крикнул:

– Мама! Черт возьми…

Мне показалось, что мать позабыла о Брей. Ее глаза округлились от удивления и гнева. Я осекся на полуслове.

– Элиас, это что за манера? – Она сердито посмотрела на мать Брей и добавила: – Слышали? Успел поднабраться от вашей доченьки. Элиас никогда так не говорил!

– Мама, остановись! Никто меня не подбивал. Я сам вылез из окна. Брей здесь ни при чем. Не смей ее обвинять!

Мне было стыдно за свой крик, стыдно за то, что в присутствии чужих вынужден ставить собственную мать на место. Но я говорил слова, которые шли у меня от сердца. В общем-то, я действовал так, как она меня учила. «Элиас, вступайся за тех, кого обижают. Если кто-то измывается над слабым, не будь равнодушным наблюдателем. Всегда поступай и говори так, как подсказывает тебе сердце».

Я надеялся, что дома мать вспомнит эти слова.

Она глубоко вздохнула. Было заметно, как гаснет ее злость.

– Извините, – сказала она родителям Брей. – Я не должна была так говорить. Просто очень переволновалась за сына.

– Понимаю вас, – кивнула мать Брей. – И вы меня простите. Я очень рада, что с ними все в порядке.

Отец Брей молчал. Я подозревал, что его разговор с дочерью состоится дома и что ему недостаточно видеть Брей живой и здоровой.

За эту ночную прогулку мне на весь остаток лета было запрещено уходить дальше двора. И мухобойка в тот день тоже поплясала у меня на спине и ягодицах, после чего я клятвенно пообещал больше никогда тайком не уходить из дома. Но когда дело касалось Брей, все годы, пока мы учились в школе, я напропалую нарушал обещание, вылезая через окно. И ни разу не попался.