Книга Фату-Хива. Возврат к природе - Тур Хейердал

Вместе с Эриком и его друзьями я впервые занялся спортом. Мы бегали в лесу, зимой становились на лыжи. В зимние каникулы устраивали походы, какими тогда в Норвегии мало кто увлекался: запряжемся в сани с палаткой и продуктами, уйдем на лыжах в горы и неделями ночуем там, вдалеке от людей. Потом мы отказались от палаток, брали с собой только теплые спальные мешки из оленьих шкур и либо зарывались в снег, либо сооружали иглу на эскимосский лад. Иллюстрированные репортажи о наших приключениях покрывали все расходы. Когда я получил здоровенную эскимосскую собаку в подарок от Мартина Мерена, который только что пересек на лыжах неизведанный еще массив Гренландии, мы стали забираться в горы дальше прежнего. Казан — так звали пса — тащил наш провиант, и мы с Эриком строили свои иглу на вершинах и ледниках нагорий Рондане и Ютюнхеймен. Сидя на «крыше мира», мы любовались упоительными видами, когда заходило солнце или всходила луна.

Наряду с книгами по естествознанию и истории первобытных культур из обширной библиотеки моей матери такое общение с природой давало мне больше, чем школьные учебники. Отметки у меня были средние, но я от этого не страдал. Меня занимало одно: как найти общий язык с природой? Как люди и звери в прошлом ладили с породившей нас средой?

Девушки… Они меня очень интересовали, но знакомиться я стеснялся. Под давлением родителей я учился в школе танцев, но все равно воспринимал девочек как людей другого вида, не представлял себе, что с ними можно разговаривать о чем-нибудь серьезном. Тем не менее возврат к природе я представлял себе только в обществе одного из этих заманчивых созданий.

По-настоящему жил я лишь во время каникул, когда забирался куда-нибудь в дебри. Под голубым небо — сводом выше границы леса я чувствовал себя куда увереннее, здесь-то я и решился преступить рубеж между полами — познакомился с очаровательной загорелой обольстительницей, которая тоже любила лыжные походы. Золотоволосая деревенская девушка, дочь местного пристава. Мы целую ночь проговорили у камина в горной избушке. Она была вовсе не против того, чтобы, окончив школу, вместе со мной возвратиться к природе.

И вот окончена школа, она отправилась в столицу, чтобы учиться дальше. И тотчас пала жертвой нравов большого города: губная помада, магазины, развлечения… Сам виноват, разве можно было делать ставку на деревенскую жительницу! Надо искать среди городских, которым уже надоела цивилизация. Летним вечером на горной тропе я встретил молодую цыганистую танцовщицу из Национального театра. Общие друзья познакомили нас. Ловля форели… Танцы у костра… Как она смотрит на то, чтобы покинуть город и вместе со мной возвратиться к природе? Согласна! Бурный восторг. Я нашел спутницу! А через несколько недель она начала поторапливать меня — надо скорее покупать билеты, ей не терпится стать королевой на каком-нибудь полинезийском острове! Как по мановению волшебного жезла, она перестала существовать для меня. Нет, девушки решительно не способны меня понять.

И тут, на вечере по случаю окончания школы, я встретил Лив. Все шутили, веселились. Прощай, школа! Все танцевали. Кроме меня. Я сидел один у открытого окна и глядел на фьорд, где за лодками переливался лунный след. Неожиданно я обнаружил, что рядом стоит мой товарищ и незнакомая девушка из другого города. Густые светлые волосы, улыбчивые голубые глаза. «К сожалению, я не танцую». Может быть, прогуляемся? Нет? Ну, тогда просто поговорим. Мы разговорились. Начали с анекдотов, перешли к философии. До чего же умные у нее глаза! Стоит рискнуть…

— А как ты смотришь на возврат к природе? — спросил я вдруг.

— Только чтобы по-настоящему, — ответила она твердо, не раздумывая.

Ее слова меня убедили. Она меня поняла.

Она достойна того, чтобы участвовать в эксперименте. Мы условились встретиться после летних каникул. На самом деле нам удалось увидеться вновь лишь после того, как Лив приехала в Осло, чтобы начать занятия в университете. Я выбрал зоологию и географию, за нее выбрал отец, выбрал, к моему ужасу, политическую экономию.

В моем выборе зоологии как главного предмета отразилось детское увлечение природой. А география должна была помочь мне подготовиться к эксперименту, найти место, где будет лучше всего проводить его в жизнь. Мой интерес к первобытным народам и другим культурам не ослабевал. Теперь внимание сосредоточилось на Полинезии. На неолитическом народе, заселившем далекие острова на востоке Тихого океана. Но какой университет ни возьми, на этнологию Полинезии отводилось всего несколько часов. Мне фантастически повезло. Лучшее в мире частное собрание книг и ученых трудов о Полинезии принадлежало одному состоятельному виноторговцу в Осло. Бьярне Крэпелиен провел счастливейшие годы своей жизни в семье полинезийского вождя Терииероо на Таити. Возвратившись в Европу, он принялся собирать все издания о Полинезии и полинезийцах, где бы и когда они ни печатались. Мои сокровенные планы заинтересовали Крэпелиена. Он разрешил мне пользоваться своей богатой библиотекой, принимал меня в своем доме, как сына. И хотя я формально занимался зоологией, все свободные чаеы я рылся в книгах удивительной его библиотеки, читал про Полинезию и ее обитателей.

Занятия по зоологии не оправдали моих надежд. Нам очень мало говорили о диких животных, об их взаимоотношениях с природой. Мы разрезали внутренности и разглядывали их в микроскоп. Отсекали ножки саламандрам и пересаживали на спину. Проверяли закон Менделя, выращивая в банках тысячи банановых мушек и подсчитывая число волосков у них на спине. Выходили на лодках в залив и ловили тралом всевозможных морских животных, но не затем, чтобы изучать их взаимоотношения со средой, а затем, чтобы определять и зубрить латинские наименования. Средой занимались в самом узком смысле, схематически, микроскопически. Кто же в конечном счете лучше познавал природу — мы или зоркие, пытливые полинезийцы? Они делали упор на то, что приносило больше пользы человеку. Мне же полагалось подходить к природе так, как подходят ученые, а не полинезийцы. Добывать знания, не задумываясь над их пользой и целью.

Лив годом позже меня приехала в Осло. Она по-прежнему была готова участвовать в моей попытке осуществить возврат к природе. Но перед нами стояли немалые трудности. Минул год, минул другой, а мы все ходили каждый по своим университетским лестницам, нагруженные учебниками по совершенно различным темам.

Только отец мог дать мне денег на поездку в тропики. Только мать могла уговорить его сделать это. Только мои профессора могли убедить ее, что это толковая идея. Только продуманная программа исследований могла побудить моих профессоров одобрить план, подразумевающий далекое путешествие поездом и пароходом на противоположный конец земного шара. Я должен был получить теоретическую подготовку, чтобы потом написать дипломную работу на какую-нибудь специальную тему, связанную с облюбованным мной далеким краем. Подготовка требовалась не только для того, чтобы попасть в желанные широты, но и чтобы по возвращении я мог содержать жену и детей, если против всех ожиданий нам все-таки придется вернуться в цивилизованный мир.

После семи семестров и после консультаций со специалистами в Берлине я составил проект, который получил поддержку моих профессоров — зоологов Кристины Бонневи и Ялмара Броха. Отправлюсь на изолированный остров в Тихом океане и попытаюсь выяснить происхождение его животного мира. Как развивалась фауна настоящего океанического острова, не связанного ни с какими материками, выросшего, так сказать, из морской пучины. Сперва над водой поднялись стерильные потоки раскаленной лавы. Лишь после того, как лава остыла, на нее могли попасть разные живые твари — кто вплавь, кто по воздуху, кто с помощью ветров и течений, а кто и на лодках вместе с человеком. Преобладающие ветры и течения, несомненно, играли важную роль; здесь очень кстати пришлись мои занятия географией.