Книга 3D мир Волкова. Путешествуя во времени - Наталья Смехова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вместо этого в голове всплывала зарплатная таблица: «Иванов не был на дежурстве 8 числа – пропуск, Костылев болеет, значит, определяем расчетный период за 24 месяца, а это значит, 730 дней… 730 дней помножить… помножить… черт, я же Елагину убил, какой тут расчетный период?! О чем я?!»
Мысли хаотично блуждали в голове Волкова.
«И все, расчетный период, делим начисленный заработок за расчетный период на 730, то есть 960 тысяч делим на 730, получается… Опять! Не то, не то», – нервничал Волков.
В их маленьком городе последнее убийство совершалось в 1943 году. В полдень 13 марта осмелевшая баба Нюра заколола оккупанта фашиста. Поэтому то, что произошло сейчас, возымело целую бурю последствий.
Утром дверь камеры заскрипела, Волков увидел бледное лицо Кольки с лихорадочно выпученными глазами.
– Давай, Волков, пошли, – сказал он.
– Куда?
– Поедем на квартиру Елагиной. Может, вспомнишь чего. Журналисты будут, – как будто даже обрадовался Колька.
Ехали недолго.
– Выходим, – подчеркнуто грубо рявкнул Колька.
Рядом с ним, на шпильках бодро вышагивала журналистка.
– Здравствуйте, гражданин убийца, – поприветствовала она Волкова и протянула руку, – Я – Олеся из «Рабочей Правды».
– Не убийца я, – буркнул Волков.
– А, ну да, – улыбнулась Олеся, – а вы знаете, я вот тут вопросики набросала, пока идем, давайте я вам поспрашиваю, хорошо? Вот, например, чем же Вам помещала убиенная? Скверная баба была, да? Все говорят. Ой, простите, сейчас диктофон включу. Так вот, скверная она была что ли? Раздражала Вас?
– Да не раздражала она меня, я ее вообще не знал, – оправдывался Волков.
– А, ну это такая метафора, понятно. То есть, знать ее не хотели. От любви до ненависти как говорится, один шаг.
– Какой еще любви? Что вы там несете? – удивился Волков.
– Как? Убийство на почве ревности, ясно же. У Елагиной же сосед тоже любовником был… Ой! Ну вы, извините меня, наверное лишнего наболтала. Сейчас расстроитесь еще. Ну не так уж она его и любила, можно сказать!
– Да мне нет дела до ее любовников, – отмахивался Волков и пытался собраться с мыслями.
Он все думал. Вот этот дом, желтый, старый. Строился военнопленными немцами. Двухэтажный старый дом. Космодемьянской, 7. Помнит ли он этот дом? Может ли быть такое, что никаких туфелек вовсе не было, а он взял и пошел вот сюда?
– Скажите, а это правда, что вы за ней еще в школе ухаживали? Цветы носили? – не унималась корреспондентка.
– Я?!
– Ну да, ваша одноклассница поделилась. Терентьева, помните такую?
– Таня? – удивился Волков. Причем тут Таня Терентьева? Девочка, которая списывала у него химию в 9 классе?
– Ну да, Таня. Говорит, вы всегда были такой рассеянный, пенал могли в классе оставить, а в нем записка, люблю, обожаю, цветы кому-то в школе все время приносили.
Корреспондентка продолжала щебетать. А Волков думал. Подъезд. Стены исписаны «Коля + Маша». Нет, не помнит он этих стен. Квартира с деревянной дверью №41. Ничего этот номер ему не говорил. Не мог быть он это, не мог. Мир сошел с ума. И, собственно, главное – кто вообще такая Елагина?
Колька легко толкнул дверь, и они вошли. В коридоре пахло чужой квартирой, старой мебелью и немного пылью.
«Кто же она такая», – думал Волков.
В комнате стоял старый советский диван, кресло, почерканный коричневый столик, на нем телефон, перевернутый стакан, блокнот и ручка. В другом углу импортный телевизор и сервант.
– Ну что, вспоминаешь? – безучастно спросил Колька.
Волков подошел к серванту. В вазочке лежала фотография 3x4.
– Это кто? – спросил Волков.
– Известно кто, – бросил через плечо Колька, – Елагина.
– Как??! – вскрикнула корреспондентка. – Вот черт! Вся версия рушится!
Олеся всплеснула руками, Волков успел заметить, что от обиды у нее раскраснелся нос.
С фотографии 3*4 на них смотрела старая женщина восьмидесяти годов от роду, с большой бородавкой над верхней губой. И Волков ее не знал.
Уже в камере, наблюдая за мухой, он услышал через маленькое окошко, как двое полицейских, вышедших покурить, смакуют эту историю.
– Так вот! Я тебе говорю, в деньгах дело было. Этот пришелец из космоса, он же в отпуск собирался, денег просил у бухгалтерши нашей, а она ему – бац! – и отказала, еще и премии лишила. Вот он старуху то и зарезал.
– Погоди, как так? Я читал, не зарезал он ее. Сегодня утром газету купил, там значит на всю страницу фото этого изверга и наше отделение.
– Вот, идиот, все отделение наше замарал.
– Ага. Так вот, не зарезал он ее, а отравил. Вроде как в школе любил он её неимоверно, хоть и старше она его была на 10 лет.
– Как на десять-то? Ей же 72, а Волкову, дай Бог, 40.
– Да ты не перебивай, может не 72 ей, просто за лицом не ухаживала. Так вот, любил он её, а она ему изменила. Так вот он со своими гуманоидами в голове и порешил ее, отравил, понял? Специальная какая-то отрава, самодельная.
– Да ну? – удивился тот. – А отраву-то где нашел?
– Ему одноклассница как будто в 9 классе ее подарила на уроке химии. Неправильно что-то смешала, ну и в шутку подарила. А он, гляди ж ты, 30 лет хранил, и на тебе! Зайди в дежурку, я уже ребятам газету отдал, пусть читают.
– Бухгалтерша наша раскололась. С башкой у него, говорит, не все в порядке было, всё говорит, инопланетян ждал со дня на день.
– Да… Так с виду-то и не скажешь. Ходит, да и ходит, молчун какой-то.
– Да чего не скажешь-то? Очень даже скажешь. Сразу он мне не понравился. Еще когда отпуск мне рассчитывал.
Волков дотянулся до окошка и заорал: «Придурки! Не я это тетку эту зарезал! Ясно?»
Двое собеседников шарахнулись в сторону.
– Говорю тебе, он – того, – шепнул один другому.
Они бросили свои бычки в урну и поспешно зашли в отделение.
Волков схватился за голову. «Вот так влип. Может это снится что ли? Как же такое может быть-то? В век этот клубок не распутать», – так думал Волков.
Мозги его отказывались пользоваться дедукцией и другими методами. Сердце бешено колотилось, и опять начала накатывать тошнота.
У него больше не оставалось сомнений – либо это сон, либо он правда, что называется, придурок. В любом из этих случаев ничего уже не страшно. Либо проснется, либо в психушку.
«Уже все равно, – думал Волков. – Совершенно все равно. Я даже не уверен, что было как-то по-другому. Может быть, все это был сон. Не было у меня ни „Жигулей“, ни зарплаты Костылева, и Иванов ничего не прогуливал. Просто ничего не было. А я – маньяк и сумасшедший».
