Книга Дом духов - Кристофер Дж. Мур

– Промазала, – сказал Винсент.

– Слишком много плохих снов, – сказала она, хмурясь. Нагнулась, подобрала салфетку и бросила ее в корзинку. Зевнула и вытянула руки вперед, к зеркалу.

– Не могу спать, – сообщила она со стоном.

Ее синие джинсы обтягивали ее, как вторая кожа, облегая крепкий, круглый зад. Кальвино протянул руку, чтобы схватить ее, но она шагнула влево, и его рука не ухватила ничего более существенного, чем воздух.

– Промазал, – сказала она.

«Туше», – подумал Кальвино.

Она устало наблюдала за ним, поправляя воротник блузы с пышными прозрачными рукавами. Он попытался вспомнить ее имя, но не смог. Попытался вспомнить название ее бара, но не смог. Попытался вспомнить, как добрался домой. И снова потерпел неудачу. Он помнил только, как исчезал угорь, ползущий вверх по бедру девицы в баре «Доставлен мертвым в Бангкок» – баре, который существовал только в его ночных кошмарах.

– Я тебя знаю? – спросил Кальвино и сделал вид, что протирает глаза.

– Вчера ночью ты сказай, что я очень красивая. Ты хотеть всю ночь заниматься любовью, – ответила тайка, оглянувшись на него через плечо с бесполой улыбкой автопилота. В ее голосе послышался намек на упрек, который объединил и сплел ее чувства в тонкую ткань неприятия.

– Я так сказал? – Хм, может быть, подумал он. Он много чего говорил, когда выпивал слишком много.

Она кивнула, отвернулась от зеркала и посмотрела на него, лежащего на кровати, сверху.

– Я самашедший, раз иди с тобой. Как и раньше.

– Раньше?

Она удивленно вздохнула

– Шесть месяцев назад я иди с тобой. На следующее утро ты обо мне забыть. Я говорю – неважно. Вчера ночью ты меня хочешь, я говорю о'кей. Второй шанс. Почему нет? Ты мне обещал, что ты не забывай.

– Неужели?

Она скорчила в зеркало рожицу и отбросила за спину волосы тыльной стороной руки: классический прощальный жест.

– Ты не стал твердый. Мягкий-мягкий. Не хорошо. Пьешь слишком много. Мужчины, которые слишком много пить, не годяйся для «бум-бум».

Тайка открыла сумочку и бросила туда щетку для волос, губную помаду и косметический набор. Винсент достал из ящика туалетного столика свой бумажник и попытался сунуть банкноту в пятьсот батов в карман ее джинсов. Но те сидели слишком плотно, и ему не удалось втиснуть туда бумажку. Она свесилась из кармана, как некая пародия на его собственное выступление прошлой ночью. Если верить ей – а глядя на черные круги под ее глазами, он был склонен верить ее рассказу.

Кальвино рассматривал незнакомку в своей комнате. У него не осталось воспоминаний о ее наготе. Должно быть, он прикасался к ней, целовал ее, держал в объятиях. Но ни одного обрывка воспоминаний об этих моментах не всплыло в памяти, пока она стояла, возвышаясь над ним, выставив в сторону одно бедро. Тайка подошла к стенному шкафу – его кобура висела на полуоткрытой двери – и показала на рукоятку револьвера.

– Вчера ночью ты сказай. Если я тебя снова забывай, можешь меня застрелять, – сказала она, вытаскивая его револьвер. Держа его двумя руками, прицелилась ему в грудь.

– Ненавижу утро понедельника, – произнес Кальвино.

Она прищурила один глаз, глядя вдоль ствола. Прижавшись спиной к двум подушкам, он смотрел в дуло собственного револьвера. Смотрел, как ее палец медленно скользит по спусковому крючку, и тяжело вздохнул, как человек, смирившийся со смертью.

– Ты думай, я шутить?

– Я сказал, что ты можешь меня застрелить? – спросил он, используя тактику адвоката – отвечать вопросом на вопрос.

Она кивнула, ее палец заскользил дальше.

– Я сказала, хорошо, Уини. Ты не помнить Ной, может, ты помнить пушка.

Указательный палец на спусковом крючке похож на детский язычок, лениво лижущий рожок мороженого. Винсент перевел взгляд с ее рук и револьвера на сердитые глаза. Это плохой признак, подумал он.

– Да, Ной, я тебя помню. Конечно, милая. Пут лен – шутка.

Но тайка понимала, что он играет не со словами, а с ней.

Она медленно покачала головой.

– Мужчины слишком много пить. Мешает занимайся любовью. Мешает стреляй. По-моему, я самашедший девочка, потому что иди с тобой. По-мой, ты можешь приносить неприятности. Ты знаком слишком много дам Таиланда. Убить тебя пустая трата время, – сказала она, опуская револьвер, слегка повернулась и вложила пушку в кобуру. – Я сейчас уходяй, окэ?

– Ной, в следующий раз я тебя не забуду, – прошептал Кальвино, содрогнувшись, скользнул под простыню и укрылся ею с головой, как саваном.

– Следующий раза не будет, Уини, – ответила она, закурила сигарету, сделала глубокую затяжку и после этого вышла из спальни.

Он ждал, с закрытыми глазами, прислушиваясь к тому, как она сунула ноги в туфли, и через минуту хлопнула входная дверь. Единственные звуки издавала миссис Джэмтонг: гремела кастрюлями на кухне и что-то напевала. Она должна была заметить чужую пару туфель на высоких каблуках и понять, что Кальвино вернулся со спутницей. На эту тему они никогда не говорили напрямую и не обсуждали ее. Такова природа вещей: огонь, земля, ветер и вода. Они существуют, но об этих строительных кирпичиках жизни редко говорят в повседневных беседах. То же самое можно сказать о сексе. Иногда он подобен огню, а иногда – земле или воде. Вчера ночью он был подобен воздуху; это была невидимая сила, думал Кальвино. Он не оставил вкуса, ощущения, запаха и звука.

– Кхан Уини, завтрак уже готов! – крикнула миссис Джэмтонг.

Этот призыв давал ему понять, что путь свободен. Можно без опасений покинуть спальню. Винсент стянул с лица простыню и с кровати посмотрел в зеркало, после чего снова лег и натянул простыню на голову. Он выглядел как человек, который только что смотрел в дуло револьвера, пытаясь вспомнить имя женщины, желавшей его убить.

Миссис Джэмтонг, тридцати трех лет от роду, родилась в Корате, и своя собственная пара туфель появилась у нее только в семнадцать лет. Она стояла, прислонившись к косяку сетчатой двери спальни. Ее крупная фигура вырисовывалась сквозь зеленую занавеску цвета гнилой листвы в джунглях.

Почти за восемь лет миссис Джэмтонг, как и большинство служанок в Бангкоке, заново переписала свое рабочее расписание; она заставила Кальвино работать по ее распорядку. Его жизнь шла в соответствии с ее планами, ее привычками и ее ежедневной потребностью покончить с делами как можно скорее, чтобы успеть к своему прилавку с лапшой в начале улицы.

Миссис Джэмтонг обращалась с английскими согласными так, как и все здесь. «Винс» – представился ей Кальвино. «Уинс» – повторила она. И улыбнулась, уверенная, что наконец-то произнесла правильно. Он покачал головой. Она еще раз попыталась, зная, что он устанет от ее добродушной улыбки и полной неспособности услышать звук «в». Кальвино не принимал это на свой счет. Она говорила «уода» вместо «вода», «уандал» вместо «вандал» и «уампир» вместо «вампир». Примерно два или три года назад Кальвино пришло в голову, что отчасти ее обаяние, как и обаяние многих тайцев, живущих в Бангкоке, заключено в этой неспособности произнести четкий звук «в».