Книга СССР в осаде - Анатолий Уткин

Двойной стандарт, когда свои интересы священны, а чужие едва ли не бессмысленны, породил холодную войну. Ради силового противостояния Москве Америка не только разрушила в конце 1940-х годов союз военного времени, но пошла на немыслимые меры: заново вооружила Германию, создала Североатлантический союз, постаралась осуществить контроль над мировым экономическим развитием.

Именно России (а не противостоящей стороне) пришлось ликвидировать барьеры между двумя мирами, подписав в 1990 г. Договор об обычных вооружениях (лишавший ее безусловного превосходства на европейском театре), распустив Организацию Варшавского Договора, уничтожив Совет экономической взаимопомощи, объединив Германию, — чтобы снова, теперь на рубеже XX и XXI веков, убедиться в том, что не антикоммунизм, а геополитические интересы превалируют в американском мышлении.

Глава I ОТ СОЮЗА К КОНФРОНТАЦИИ

Трумэн

К тому времени, когда президентом США стал Г. Трумэн, Америка окончательно порвала с «изоляционизмом», встав на путь широкого участия в разрешении военных и политических проблем стран и регионов, отстоявших от ее территории на тысячи километров. Промышленное производство США в годы войны неуклонно возрастало: 101,4 млрд. долл. в 1940 году и 215,2 млрд. долл. в 1945 г. Уровень накоплений достиг астрономической суммы — 136 млрд. долл. Это обеспечивало основу для активной внешней политики. Была развернута двенадцатимиллионная армия. Участие в борьбе со странами «оси» — Германией, Италией, Японией — создавало в определенной мере благоприятный для правящих кругов политический климат внутри страны. Хозяин Белого дома получал большой кредит для проведения инициативной внешней политики.

Едва ли можно отказать Г. Трумэну в уме, цепкости, напористости, равно как и не отметить его злопамятство, волюнтаризм, слабую осведомленность, отсутствие широкого кругозора. Сравнивать Г. Трумэна с Ф. Рузвельтом не берутся даже апологеты Трумэна, слишком уж различен был опыт, окружение, кругозор, сам масштаб личностей двух президентов.

«Мы не узнаем, каков он на самом деле, пока не увидим его в условиях давления исторических обстоятельств», сказал генерал Джордж Маршалл военному министру Генри Симсону, когда они возвращались после первой встречи с новым президентом в Белом доме. «Никто не знает, что представляют собой взгляды нового президента», — заметил Симсон. Министр финансов Генри Моргентау: «Это человек большой нервной энергии, и, кажется, он расположен быстро принимать решения. Но он, прежде всего, политик, и что у него в голове, мы узнаем лишь со временем».

Основной задачей, намеченной на послевоенный период, было: после победы над военными противниками в Европе и Азии обеспечить контроль над территорией поверженных врагов, предвоенных конкурентов, достичь доминирования в лагере «западных демократий», противопоставить друг другу СССР и Китай.

Новый президент воспринял эти цели и привнес свои методы в их достижение. Многие недооценили его, не заметили твердого и упорного характера. Равно как и кричащей неинформированности и отсутствия международного опыта. Знавший Трумэна лучше, чем очень многие, Гарри Гопкинс отметил, что тот «почти ничего не знает о международных делах».

Трумэн придерживался традиционных вильсоновских взглядов, то есть не признавал раздела мира на отдельные зоны влияния. Трумэну трудно было поверить, что поведение СССР могло диктоваться стремлением Москвы к обеспечению безопасности. Этот президент не мог себе представить, как другие страны могут опасаться «столь миролюбивых» Соединенных Штатов. Прямолинейность заставляла его всегда рисовать черно-белую картину, создавать контрастное видение происходящего. Всевозможные тонкости казались ему крючкотворством; дипломатические интриги были ему ненавистны. Трумэн сам признавал, что его удручают детали.

* * *

Президент Г. Трумэн, не обладая достаточным опытом в области внешней политики, не испытывал особых желаний вступить в круг «большой тройки». Психологически это объяснимо и понятно. Обычно встречи в верхах предполагали выработку некоего — хотя бы в самом общем виде — совместного видения мира и развития мировых событий. Глава американского правительства поздней весной 1945 г. не хотел обсуждать ни с кем, каким станет мир будущего.

Было ясно, что Великобритания в качестве равного партнера исчезла надолго, вероятнее всего, навсегда. Дни Британской империи были сочтены, доминионы обрели фактическую независимость, колонии боролись за нее. Как писал американский историк Р. Донован, «великие дни Британской империи ушли в прошлое. Британская экономика была в упадке, а вооруженные силы перенапряжены. Теперь уже над империей Трумэна не заходило солнце».

Президенту Г. Трумэну отнюдь не импонировала предстоявшая встреча с У. Черчиллем по сугубо личным соображениям. Британский премьер не мог смотреть на «миссурийского новичка» без сарказма. У. Черчилль был первым лордом британского адмиралтейства, когда Г. Трумэн служил рядовым в национальной гвардии штата Миссури. У. Черчилль был министром колоний, когда Г. Трумэн торговал мужской одеждой в Канзас-Сити. Премьер-министр Великобритании уже после первой встречи с Г. Трумэном отметил одну существенную черту нового американского президента. Отвечая на вопрос своего врача, лорда Морана, о его способностях, Черчилль сказал: «Он не замечает тщательно ухоженного участка земли, он просто… его топчет».

Мир Трумэна

Трумэн нуждался в быстрой ориентации. Вокруг было немало советников Рузвельта, но президент унес с собой в могилу самые сокровенные замыслы — он был подлинным и единоличным главой американской внешней политики. Если Гопкинс и напоминал полковника Хауза при президенте Вильсоне, то именно в этот момент почти полная потеря здоровья лишила его необходимой энергии.

Восприятие мира Трумэном зиждилось на том, что у всех международных кризисов есть вполне определенный источник— СССР, неуправляемая и непредсказуемая страна. Второй «кит» внешнеполитического кредо Г. Трумэна — абсолютная уверенность в том, что все мировые и региональные процессы имеют прямое отношение к Америке и могут получить из ее рук справедливое решение.

Находясь на перекрестке двух дорог — либо продолжение союза пяти стран — главных участников антигитлеровской коалиции, при котором США пришлось бы считаться с мнением и интересами своих партнеров, либо безусловное главенство как минимум над тремя из них (Великобританией, Францией, Китаем), Г. Трумэн без долгих колебаний избрал второй путь, обещавший ему эффективное руководство западным миром и дававший надежду на то, что силовое преобладание Запада склонит к подчинению обескровленный войной Восток.

Не вызывало особого доверия и окружение нового президента. Американский историк Р. Феррел не одинок в своем утверждении, что «ни одна из администраций со времен президента Дж. Тайлера не вызывала меньше иллюзий, чем группа сторонников Г. Трумэна, утвердившаяся в Вашингтоне».

Выделяются четыре источника доходившей до Трумэна информации.

Во-первых, У. Леги. Почти сразу же по принятии присяги Трумэн попросил адмирала Уильяма Леги остаться на посту начальника штаба президента, «чтобы продолжить бизнес войны». Леги был профессиональным военным и придерживался известных консервативных взглядов. Он вообще подозрительно относился к иностранцам. Будучи специалистом по взрывчатым веществам, Леги до последнего не верил в реальность атомной бомбы. Во внешнем мире он хладнокровно и стопроцентно ненавидел Советский Союз. Коммунизм он считал ругательным словом, и это понятие вызывало у него «гнев и ярость». В Ялте он был недоволен общим течением дискуссий, он полагал, что принимаемые соглашения «делают Россию доминирующей силой в Европе, которая несет в себе определенность будущих международных разногласий и перспективу следующей войны». Адмирал Леги ведал подготовкой персоналом «комнаты карт» разъяснительных документов для нового президента, делая при этом особый акцент на Польше и на спорах относительно переговоров в Швейцарии по поводу сдачи германских войск в Северной Италии. Представляя своих сотрудников Трумэну 19 апреля 1945 г., Леги сконцентрировался на «оскорбительном языке» Сталина по поводу швейцарских переговоров и был удовлетворен тем, что телеграммы Сталина вызвали «солидный старомодный американизм», возмущение нового президента.