Книга Железный Путин. Взгляд с Запада - Ангус Роксборо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Банкет для секретного агента
Эпоха Путина началась в полдень последнего дня ХХ века. Мир оказался застигнутым врасплох, когда на экранах телевизоров появился Борис Ельцин и с одышкой объявил о своей отставке. Голосом, прерывающимся от эмоций, он попросил россиян простить его за ошибки, неудачи, и сказал, что страна должна войти в новое тысячелетие «с новыми политиками, новыми лицами, новыми — умными, сильными, энергичными людьми».
Свое обращение утром Ельцин записал в Кремле. Первыми, кто узнал об этом, помимо его дочери Татьяны и ближайших советников, были телевизионщики, которые загружали текст в телесуфлер. Закончив запись, Ельцин отвернулся, вытер набежавшие слезы, затем открыл бутылку шампанского, разлил его по бокалам членов съемочной группы и нескольких присутствовавших работников президентской администрации, чокнулся со всеми и одним махом опустошил свой бокал. А Владимир Путин, назначенный преемник Ельцина, за перегородкой уже готовился записывать свое новогоднее обращение к народу.
Оно должно было выйти в эфир перед полуночью. Но прежде нужно было выполнить ряд формальностей. В два часа дня Путину вручили «ядерный чемоданчик». Затем он провел пятиминутное совещание со своим кабинетом, за которым последовало более продолжительное заседание Совета безопасности. В шесть часов Путин подписал свой первый президентский указ, гарантирующий Борису Ельцину и членам его семьи защиту от судебного преследования. Потом состоялись встречи один на один с ключевыми министрами. И наконец, отменив запланированную поездку в Санкт-Петербург, новоявленный российский лидер выехал из Кремля в президентском кортеже и направился в аэропорт Внуково. На эту ночь у Путина были особые планы.
Миллиарды людей на планете с весельем и фейерверками встречали наступление нового тысячелетия. А временно исполняющий обязанности президента Российской Федерации на борту военного вертолета направлялся в мятежную Чеченскую Республику. Однако неблагоприятные метеоусловия вынудили экипаж вернуться на базу в соседнем Дагестане. Такого Путина предстояло узнать миру — крутого парня, человека действия, одержимого борьбой с террористами и сепаратистами, решительно намеревавшегося восстановить величие страны, которая при Ельцине выглядела неуправляемой и больной.
Пока вертолет Путина боролся с непогодой в небе Чечни, российское телевидение выпустило в эфир его заранее записанное обращение к народу, краткое и деловитое. В нем было сказано, что вакуума власти в стране не будет, отдавалась и дань уважения предшественнику. Обращение содержало только одно политическое обещание, которое в ретроспекции выглядит весьма примечательным. Путин сказал: «Свобода слова, свобода совести, свобода средств массовой информации, права собственности — эти основополагающие элементы цивилизованного общества будут надежно защищены государством».
Права и свободы, высоко оцененные им, были уничтожены в коммунистическом Советском Союзе и восстановлены при Ельцине. Но уже через несколько лет сам Путин начнет подвергаться обвинениям в попрании этих самых прав, в создании посткоммунистической авторитарной модели нового типа, в подавлении свободы прессы и преследовании магнатов бизнеса — а на самом деле любого, кто осмелится бросить ему вызов.
Почему это произошло? Ключ, или по крайней мере один из ключей к пониманию эволюции Путина, — в понимании той России, которую он унаследовал от Ельцина, России не только слабой в экономическом и военном отношениях, но и зависимой от Запада.
В качестве президента США Билл Клинтон совершил свой последний визит в Россию в июне 2000 г., через два месяца после инаугурации Путина. С Борисом Ельциным Клинтон встречался около двадцати раз, у них установились близкие, дружеские отношения, которые назвали «шоу Билла и Бориса». Президент США пару раз встречался и с Путиным, но, как и большинство западных лидеров, мало что о нем знал, кроме того, что тот — бывший сотрудник КГБ и владеет дзюдо. Но и этого было достаточно, чтобы вызывать настороженность. Президент США встретил в лице Путина упрямого переговорщика, который к тому же считал Клинтона, досиживавшего последние месяцы в своем кабинете, «хромой уткой».
Будучи на добрых пятнадцать сантиметров ниже импозантного американского визави, Путин компенсировал недостатки телосложения, как и любой дзюдоист, энергичностью и мастерством. Он упорно противостоял планам американцев отменить (или хотя бы изменить) Договор об ограничении систем противоракетной обороны (ПРО) 1972 г., что позволило бы Соединенным Штатам развернуть программу противоракетной обороны «Звездные войны», предложенную в свое время Рональдом Рейганом. Действовавший договор по ПРО запрещал России и США расширять национальные противоракетные системы, и для Путина это было ключевым моментом в политике ядерного сдерживания. Считалось, что если одной стороне будет позволено создавать системы, способные уничтожать баллистические ракеты дальнего действия другой стороны, хрупкое равновесие сил нарушится, и тот, кто обладает противоракетным щитом, может испытать искушение первым нанести удар.
Путин отвергал и критику Клинтона по поводу новой жесткой кампании, которую он проводил в Чечне, и репрессивных действий против НТВ — на тот момент ведущей российской независимой телекомпании. Он выражал глубокое возмущение по поводу бомбардировок Сербии авиацией НАТО в 1999 г. — события, которое будет определять мышление Путина в международной политике в последующее десятилетие.
Кампания против Сербии, нацеленная на то, чтобы положить конец этническим чисткам президента Милошевича в Косово, стала поворотным моментом в отношениях России с Западом. На всем протяжении югославских войн 1990-х гг. Москва поддерживала Милошевича, отчасти из-за традиционной близости русских и сербов — славянских народов, исповедующих православное христианство. «Братские узы» между русскими и сербами, возможно, и преувеличены, но Кремль, безусловно, нашел параллели между попытками Милошевича подавить «терроризм» и сепаратизм в Косово и борьбой Ельцина с аналогичными проблемами в Чечне. Так же как Ельцин заклеймил чеченских повстанцев «бандитами», Милошевич (а в какой-то момент и правительство США) называл освободительную армию Косово не иначе как террористической группировкой. Развернув свою кровавую войну в Чечне, результатом которой стали десятки тысяч убитых и массовый исход беженцев, Россия совершенно естественно поддерживала Милошевича в его усилиях сохранить целостность того, что оставалось от бывшей союзной Югославии.
Просьбы Ельцина не нападать на Сербию не были приняты Западом во внимание, и у Москвы появилось ощущение, что, несмотря на дружелюбное «шоу Билла и Бориса» и разговоры о радушном принятии посткоммунистической России в сообщество цивилизованных стран, ее голос при решении международных споров не принимается во внимание. Накануне начала бомбардировок Белграда Ельцин во время телефонных переговоров с Клинтоном неоднократно в ярости бросал трубку1.
23 марта 1999 г. российский премьер-министр Евгений Примаков вылетел в Вашингтон, где у него были запланированы переговоры с президентом Клинтоном, вице-президентом Альбертом Гором и руководством Международного валютного фонда. Перед Примаковым стояла задача договориться о многомиллиардных кредитах, которые должны были помочь стабилизировать российскую экономику, не оправившуюся после финансового кризиса августа 1998 г. По словам помощника Примакова, Евгения Косачева, во время дозаправки самолета в ирландском аэропорту Шэннон премьер-министр позвонил Гору и спросил: «Вы собираетесь бомбить Югославию?» Тот ответил: «Ничего не могу сказать. Решение пока не принято»2.
