Книга Сталинский порядок - Сигизмунд Миронин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чтобы понять весь смысл трагедии 1932–1933 года, надо четко представлять себе особенности русского ландшафта. Русские жили в зонах рискованного земледелия. В дореволюционной России голод и связанные с ним эпидемии являлись постоянным и неотъемлемым элементом ее экономической жизни. За время своей тысячелетней истории Россия страдала от голода более чем 150 раз. Чаще всего голод был вызван засухой. Уже летописи XI–XVII вв. упоминают о крупных голодовках 1024, 1230–1231, 1601–1603. В XVIII в. было 34 голодных года, в XIX в. — свыше 40, а в начале XX в. голодными оказались годы 1901,1905,1906,1907,1908,1911–1912.
С началом развития капитализма в России начала систематически расти и территория, охватываемая голодовками. Если в 1880–90 число голодающих губерний в неурожайный год колебалось от 6 до 18, то в 1890–1900 равнялось минимум 9, а максимум — 29; для 1901–1910 соответствующие цифры были 19 и 49, а голод 1911–1912 охватил за 2 года 60 губерний.
Неудивительно, что за вторую половину XIX века было свыше двадцати «голодных годов», причем (по данным доклада царю за 1892 год) «только от недорода потери составили до двух миллионов православных душ» (то есть считали только тех, кого отпевали в православных церквах, а свидетельства о количестве умерших «инородцев» и старообрядцев нет вообще). По данным доклада за 1901 год: «В зиму 1900/01 г. голодало 42 миллиона человек, умерло же их них 2 миллиона 813 тыс. православных душ». А в 1911 году (уже после столь расхваленных столыпинских реформ): «Голодало 32 миллиона, потери 1 млн. 613 тыс. человек». Причем в каждом докладе подчеркивалось, что сведения составлены на основе данных, поставляемых церквами, а также сельскими старостами и управляющими помещичьих имений. А сколько было глухих деревень?[17]
Массы трудящегося населения царской России находились в состоянии постоянной «народной болезни»— недоедания. Малейший неурожай обращал это недоедание в голод. В 1908 г. даже царское министерство внутренних дел вынуждено было в одном из своих отчетов признать, что угроза умереть «голодною смертью является ежегодно весьма возможной участью значительного числа земледельцев России».
Голод губительно отражался на здоровье населения. В итоге голодовок резко повышалась заболеваемость; по данным 1892–1913 гг., заболеваемость тифом и цингой в голодные годы повышалась в 3–4 раза, а в 1907 г. заболевания цингой увеличились на 528 % по сравнению с 1905 г.
Даже в «нормальные» годы положение было тяжелым. Об этом говорит очень низкий уровень установленного официально «физиологического минимума» — 12 пудов хлеба с картофелем в год. В 1906 году этот уровень потребления был зарегистрирован в 235 уездах с населением 44,4 млн. человек. Возмущение крестьян вызывало уже не то, что приходилось есть хлеб с лебедой и пушной хлеб (с мякиной, из неотвеянного зерна), а то, что «не было белого хлеба на соску» — грудному ребенку.
До 1917 г. почти весь избыточный продукт нещадно изымался из села («недоедим, а вывезем»). Все мало-мальски развитые страны, производившие менее 500 кг зерна на душу населения, зерно ввозили. Россия в рекордный 1913 г. имела 471 кг зерна на душу— и при этом вывозила очень много зерна — за счет ограничения внутреннего потребления, причем именно крестьян. Даже в 1911 г., в год исключительно тяжелого голода, было вывезено 53,4 % всего зерна — больше и относительно, и тем более абсолютно, чем в годы предыдущего пятилетия[18].
Первым на Западе опубликовал сообщение о голоде в СССР английский журналист М. Маггеридж. В последней декаде марта 1933 года в газете «Манчестер гардиан» он рассказал о впечатлениях от поездки по Украине и Северному Кавказу. Маггеридж описывал жуткие сцены голода среди сельского населения, засвидетельствовал массовую гибель крестьян, но не назвал конкретных цифр[19].
31 марта 1933 г. в газете «Манчестер гардиан» появилось опровержение под названием «Русские голодают, но не умирают от голода». Его написал корреспондент «Нью-Йорк таймс» в Москве У. Дюранти, англичанин по происхождению и гражданству, которому удалось взять интервью у Сталина.
В августе 1933 года газета «Нью-Йорк геральд трибьюн» опубликовала материал Ральфа Барнса, в котором утверждалось, что от голода погиб миллион человек.
Далее цифра росла как на дрожжах. Дюранти в газете «Нью-Йорк таймс» намекнул, что количество погибших составляет не менее 2 миллионов человек. Через день в этой же газете Ф. Берчелла сообщил о 4 миллионах умерших[20]. 8 февраля 1935 года в «Chicago American» было написано: «6 миллионов человек умерли от голода в Советском Союзе»[21].
Следующий этап будирования проблемы был проведен после создания Конгрессом США специальной комиссии по исследованию фактов голода на Украине, исполнительным директором которой был Джеймс Мейс. Комиссия пришла к выводу, что эти жертвы были «заморены до смерти рукотворным голодом» и «Сталин и его окружение совершили геноцид против украинцев в 1932–1933 гг.»[22].
Во времена холодной войны американцы финансировали программы по изучению украинского голода не только из исторического любопытства, «голодомор» был оружием в идеологической войне против СССР, «работавшим» и на социальном («тоталитарное государство» и «неэффективная экономика») и национальном поле («русский империализм», «угнетение свободолюбивых народов»). Повышенный интерес к вопросу проявил и Конгресс США, даже создавший в 1986 году специальную комиссию по расследованию этого «коммунистического холокоста» (об «украинском холокосте» речь впереди).
С самого начала тема «Голодомора» стала фальсифицироваться в угоду идеологии. Например, в феврале 1935 г. в газетах «Chicago American» и «New York Evening Journal» начали выходить статьи «известного журналиста, путешественника и исследователя России», якобы «проведшего несколько лет в поездках по Союзу Советской России», Т. Уолкера. Статьи, посвященные голоду, будто бы свирепствовавшему на территории Украины в 1934 г., сопровождались большим количеством фотографий, якобы снятых им в «наиболее неблагоприятных и опасных обстоятельствах». Вскоре выяснилось, что репортаж Уолкера был фальшивкой от начала до конца.
Значительная роль в разоблачении Уолкера принадлежит американскому журналу «The Nation» и его московскому корреспонденту Льюису Фишеру. Как удалось узнать Фишеру, нога Уолкера вообще не ступала на украинскую землю, поскольку он, получив транзитную визу в сентябре 1934 г. (а не весной, как он утверждал), пересек советскую границу в октябре, провел несколько дней в Москве, сел на поезд, идущий в Маньчжурию, и покинул территорию СССР. За шесть дней, прошедших между его прибытием в Москву и отъездом в Маньчжурию, было физически невозможно посетить все те места, которые он описывал в своих публикациях[23].
