Книга Исповедь души - Лиза Рене Джонс

Я переплетаю наши пальцы.

– Поехали в Париж.

В самолете моя надежда на некоторое уединение быстро улетучивается, когда мы останавливаемся у первого ряда и я обнаруживаю пожилую женщину в яркой фиолетовой рубашке, занимающую место рядом с нашими. Она посылает мне улыбку, такую же стопроцентно дружескую, как и ее гавайская рубашка, и я умудряюсь ответить ей тем же, что нелегко, учитывая мое эмоциональное состояние. И как тяжело я переношу полеты.

Крис пропускает меня вперед, и я сажусь у окна, а он тем временем размещает мою сумку в багажной корзине над головой. Я очарована этим мужчиной, который стал моим миром. Мой взгляд скользит по красивым чертам лица, широким плечам, перекатывающимся под майкой мускулам. И от одной лишь мысли о том, каким неотразимым он выглядит без ничего, с одной лишь яркой красно-желто-синей татуировкой дракона, выглядывающей из-под правого рукава, меня обдает жаром с ног до головы. Я люблю эту татуировку и ту связь, которую она имеет с прошлым и которую мне скоро предстоит узнать. Я люблю его.

Закрыв багажную ячейку, Крис тихо говорит что-то нашей пожилой попутчице, и она улыбается в ответ. Я тоже улыбаюсь, наблюдая за ними, пока не замечаю проблеск печали в глазах Криса, напоминающий мне о боли, которую он прячет под своим неотразимым обаянием. Мое решение лететь с ним в Париж было абсолютно правильным. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы избавить его от этой боли.

Когда Крис устраивается на сиденье между мной и нашей попутчицей, я бросаю взгляд на повязку у него на лбу, потом на руке. Я знаю, что прошлой ночью он ударился головой, но что он и руку повредил – не знала.

Спазм сжимает мне горло, когда я думаю, как легко он мог умереть, когда спасал мне жизнь.

– Как ты? – спрашиваю я, мягко накрывая повязку рукой.

– Рана на голове оказалась не такой страшной, как я думал. Рука оказалась неожиданностью, но несколько швов, и все в порядке. – Он накрывает мою ладонь своей – большой, теплой и чудесной. – И отвечая на твой вопрос: я чувствую себя прекрасно. Ты же здесь.

– Крис. – Его имя вырывается с тихим вздохом сдерживаемого волнения. Между нами так много невысказанного, так много напряжения после нашей ссоры перед тем, как я поехала к Марку, а он отправился за мной. – Я… – Смех с заднего ряда прерывает мои слова, напоминая, что мы не одни. – Нам надо…

Он наклоняется и целует меня – нежная ласка губ на губах.

– Поговорить. Я знаю. И мы поговорим. Когда приедем домой, мы во всем разберемся.

– Домой?

– Детка, я же тебе говорил. – Он переплетает наши пальцы. – Все мое – твое. У нас есть дом в Париже.

Ну, конечно, у него есть дом в Париже. Просто до сих пор я как-то не задумывалась об этом. Мой взгляд опускается на наши переплетенные пальцы, и я спрашиваю себя: будет ли его дом домом и для меня?

Крис дотрагивается до моего подбородка, и я смотрю на него.

– Мы во всем разберемся, когда приедем, – повторяет он.

Я вглядываюсь в его лицо, ища в этой клятве ту уверенность, которая должна бы быть присуща человеку, всегда держащему свою судьбу в своих руках, и не нахожу того, что ищу. Тени в его глазах говорят о сомнении. Крис не уверен, что мы во всем разберемся – и раз не уверен он, не уверена и я.

Но Крис хочет, чтобы мы попробовали, и я тоже хочу. Пока его слов должно быть достаточно, но мы оба знаем, что для будущего их мало. Теперь уже мало.

Пятница, 13 июля 2012 года

Я позвонила ему.

Мне не следовало звонить, но я позвонила, и только лишь услышав, как он произнес «Ребекка» этим своим глубоким, бархатным голосом, чуть не пропала. Завтра я должна лететь в Австралию, но вряд ли смогу это сделать. Я не уверена, что это честно по отношению к моему новому мужчине, когда теперь я знаю, что все еще люблю моего Господина.

И сегодня он был другим. Он был больше, чем Господином. Сегодня он был мужчиной, который, кажется, узнал во мне женщину, а не только свою рабу. Я услышала в его голосе уязвимость. Уловила неприкрытую нужду, даже мольбу. Осмелюсь ли я предположить, что он готов узнать, что любовь существует?

И вот теперь я плаваю в море его обещаний, которые изменят все, если я приеду домой. Он называл Сан-Франциско и свой дом моим домом. Он хочет, чтобы я вернулась туда к нему, отказалась от своей квартиры и запасного варианта, которым она была. Не будет никакого контракта. Будем только мы.

Я тоже хочу этого, очень хочу. Так почему же душу мою гложет нехорошее предчувствие, такое же, как тогда, когда меня мучили те ужасные кошмары о маме? Чем мне может грозить решение поехать к нему, кроме сердечной боли? Немножко сердечной боли – малая цена за то, чтобы открыть нас настоящих, какими, я всегда верила, мы можем быть…

Глава 2

Я медленно просыпаюсь, выбираясь из тенет сна, и вижу Криса, лежащего рядом с закрытыми глазами. Звук какого-то непонятного объявления начинает проникать сквозь туман в голове, и я вспоминаю, что я в частном салоне самолета, на который мы сели в Далласе несколько часов назад. Одна из стюардесс говорит по-французски по внутренней связи, и единственное слово, которое я понимаю, это «Париж».

Я сосредоточиваюсь на Крисе, на его чувственном расслабленном рте, на восхитительно взъерошенных волосах. Губы мои приподнимаются в улыбке, когда я думаю, как бы он отреагировал на то, что его назвали восхитительным, и пальцы мои сами собой тянутся к его щеке и мягко скользят по сильной челюсти. Он так красив, но не классической красотой, как Марк, а чуть грубоватой и мужественной. Впрочем, я уже больше не считаю Марка красивым. Я больше вообще о нем не думаю.

Ресницы Криса поднимаются, и его яркие зеленые глаза находят мои.

– Привет, детка. – Он перехватывает мою руку, обводящую контур его губ, и целует в ладонь. Покалывающее ощущение от этой ласки бежит вверх по руке, по груди и оседает внизу живота.

– Привет, – говорю я. – Кажется, мы скоро приземлимся в Париже. – Стюардесса начинает говорить по-английски, подтверждая мою догадку. – Объявление перед этим было на французском, а я, как ты знаешь, по-французски не говорю.

– Мы это исправим, – обещает он, когда мы поднимаем спинки кресел.

Я тихо хмыкаю:

– Не очень-то надейся. Та часть моего мозга, которая отвечает за иностранные языки, не работает. – Я приглаживаю волосы, представляя, как, должно быть, ужасно выгляжу. Если бы не тот факт, что Крис видел, как меня рвало, и все равно любит, я бы, наверное, чувствовала себя неуверенно. А впрочем, сейчас я слишком устала, чтобы обращать на это внимание.

– Ты удивишься, как легко тебе будет осваивать язык, находясь в языковой среде, – заверяет он. – Хочешь небольшой урок, пока мы снижаемся? Я знаю, что ты больше всего не любишь эту часть полета. Я отвлеку твои мысли от приземления.