Книга Читающий по телам - Антонио Гарридо

«Похоже, я порезался».

Хотя боли никакой и не было, руку следовало осмотреть.

Цы давно привык к борьбе со странной болезнью, которой наказало его Небо и о которой он узнал в тот далекий день, когда матушка поскользнулась и опрокинула на него сковородку с кипящим маслом. Мальчику было всего четыре года, и ему показалось, будто его окатили теплой водичкой. Вот только запах горелого мяса сообщил ему — ничего еще не понимающему, — что случилось иное. Обожжены были руки, туловище; следы ожогов остались навсегда. Ужасные шрамы с тех пор напоминали мальчику, что он не такой, как другие дети, и что, хотя нечувствительность к боли и выглядит как большая удача, он должен внимательно осматривать любую свою ранку, которые в детстве — не редкость. Потому что если Цы и вправду не чувствовал ушибов, если ломота от усталости была ему почти неведома и он мог трудиться до полного изнеможения, то имелась и обратная сторона: позабудешь о том, что тело не железное, — пострадаешь не на шутку.

Вытащив руки из воды, Цы увидел, что его ладони обагрены кровью. Он испугался серьезного пореза и поспешил обтереться платком. Однако не нашел ничего опасного, только небольшую алую царапину.

«Что за бесовщина?»

Обескураженный, он вернулся туда, где застрял плуг, и вновь занялся корнями; илистая вода багровела прямо на глазах. Цы распустил ремни, чтобы освободить плуг, и отогнал буйвола в сторону. А потом, часто дыша, уставился на воду. Дождь лупил по затопленному полю, заглушая все прочие звуки.

Юноша со смесью удивления и страха подступил к образовавшейся в грязи вокруг застрявшего лемеха воронке. У него засосало под ложечкой, кровь бешено колотилась в висках. Цы захотелось убраться подальше, но он отогнал эту мысль. Из глубины ритмично всплывали гроздья мелких пузырей; они смешивались с пузырями от звонко падающих капель дождя. Цы опустился коленями в липкий ил. С опаской нагнулся к воде, и тут кровавая жижа едва не брызнула ему прямо в лицо. Наклонился бы чуть ниже — хлебнул бы, не иначе.

В грязи опять что-то шевельнулось. Цы дернулся в сторону — его застало врасплох барахтанье мелкого карпа под водой.

«Вот глупая тварь!»

Юноша поднялся и пнул рыбешку ногой, пытаясь успокоиться. И тотчас заметил рядом другого карпа, побольше, — с лоскутом мяса в пасти.

«Да что же тут творится?..»

Он хотел сделать шаг назад, но оступился и рухнул навзничь, в месиво ила, грязи и крови. Глаза под водой раскрылись сами собой, когда в лицо ему ткнулся пучок каких-то трубок. От увиденного чуть не остановилось сердце. Прямо перед Цы болталась в путанице корней и веток, с торчащей изо рта тряпкой человеческая голова.

* * *

Он кричал, пока не охрип, но никто не пришел ему на помощь.

От ужаса Цы не сразу сообразил, что этот участок поля долгое время был заброшен и что крестьяне сейчас трудятся по ту сторону горы. И только тогда он сел в мутную жижу в нескольких шагах от плуга и огляделся по сторонам. Дрожь постепенно унялась, в голову пришло возможное решение: бросить буйвола на поле и спуститься за помощью в деревню. Или — оставаться на месте до возвращения брата.

Оба варианта не очень-то нравились Цы, однако, учитывая, что Лу должен был уже скоро появиться, юноша предпочел подождать. Здешние места кишели хищным зверьем, а один целый буйвол стоит в тысячу раз дороже, чем человеческая голова без туловища.

В ожидании брата Цы обрезал оставшиеся корни и вызволил лемех, стараясь не наносить голове новых повреждений. Железное орудие вроде бы не пострадало, так что, если повезет, Лу сможет поставить в вину лишь задержку в работе. Во всяком случае, хотелось бы на это надеяться… Покончив с корнями, Цы снова впряг буйвола и продолжил пахоту. Чтобы отвлечься, он попробовал насвистывать, но внутри эхом повторялись слова, не раз слышанные от батюшки: «Проблема не разрешится, если повернуться к ней спиной».

«Знаю. Вот только это не моя проблема», — сам себе отвечал Цы.

Он продвинулся с плугом еще на пару шагов, а потом остановил буйвола и вернулся к мертвой голове.

Некоторое время ученик судьи задумчиво смотрел, как она плавает. Потом начал подмечать детали. Щеки были вдавлены внутрь, будто кто-то в ярости топтал голову ногами. На посеревшей, почти лиловой коже Цы разглядел мелкие порезы, — это поработали рыбы. Глаза оставались широко распахнутыми, ошметки кровоточащей плоти колыхались вокруг трахеи… а из полуоткрытого рта торчала эта странная тряпица.

Ничего более ужасного Цы в жизни не видел. Он зажмурился. Его вырвало. И вдруг Цы понял, что знает этого человека. Это была голова старого Шана. Отца Черешни — девушки, которую он любил.

Когда Цы слегка пришел в себя, он заметил, как неестественно искривлен рот у отрезанной головы, — видимо, дело было в тряпке. Цы осторожно потянул за краешек, и ткань мало-помалу начала подаваться, как будто разматывался клубок. Юноша спрятал тряпицу в рукав и попытался сомкнуть покойнику челюсти, но не получилось. Его вырвало снова.

Цы омыл лицо мутной водой. Потом побрел обратно по вспаханному участку в поисках мертвого тела. Он обнаружил обезглавленный труп в полдень, на восточной границе надела, в нескольких ли от того места, где застрял плуг. На мертвеце до сих пор был желтый пояс — отличительный знак уважаемого человека, — а еще халат с пятью пуговицами. Но вот голубой шапочки, которую Шан всегда носил, обнаружить не удалось.

Продолжать пахоту Цы был не способен. Он опустился на каменный вал, без всякого аппетита откусил от рисовой лепешки, но проглотить кусок так и не смог. Взгляд его был прикован к брошенному в грязь телу Шана, обезглавленному, как будто несчастный был закоренелым преступником.

Как же рассказать об этом Черешне?

И юноша вопрошал сам себя, каким бессердечным злодеем нужно быть, чтобы лишить жизни столь уважаемого человека, как Шан, — преданного односельчанам, чтущего традиции и ритуалы. Определенно, чудовище, свершившее это преступление, не должно оставаться в мире живых.

* * *

Братец Лу добрался до участка лишь под вечер. С ним пришли трое батраков, нагруженных саженцами, что означало перемену планов: Лу все-таки решил высадить рис, не дожидаясь, пока земля просохнет. Цы, оставив буйвола без присмотра, бросился к брату. Подбежав, он согнулся в почтительном поклоне:

— Братец! Ты не поверишь, что здесь случилось… — Сердце Цы бешено колотилось.

— Ну как не поверить, если я собственными глазами все вижу! — зарычал Лу, окидывая рукой невспаханное поле.

— Понимаешь, я нашел…

Но тут последовал удар палкой по лбу, от которого младший брат повалился в грязь.

— Проклятый оболтус! — припечатал сверху Лу. — До каких же пор ты будешь считать себя лучше других?

Цы прижал ссадину ладонью, стирая заливавшую лицо кровь. Лу уже не в первый раз поднимал на него руку, но он был старшим братом, которому, по правилам конфуцианства, следует повиноваться. Едва в силах разлепить веки, все равно Цы начал с извинения: