Книга Хроники Амбера. Книги Мерлина - Роджер Желязны

– Ах это… – он резким взмахом руки отверг мое предположение. – Это были просто деловые поездки. Приходилось ведь как-то оплачивать счета. Ты думаешь навестить предков?

Странный вопрос. Странный и неожиданный. Ни один из нас раньше никогда не упоминал о родителях, разве что в самых общих словах.

– Едва ли… – ответил я. – А как поживают твои?

Он поймал мой взгляд и некоторое время смотрел мне прямо в глаза. Его неисчезающая улыбка как будто стала еще шире.

– Трудно сказать, – наконец ответил он. – У нас нет связи… э-э… в некотором смысле.

Я улыбнулся в ответ.

– Это чувство мне тоже знакомо.

Мы закончили свой завтрак и выпили по последней чашке кофе.

– Значит, с Миллером ты встречаться не будешь? – спросил он.

– Нет.

Он пожал плечами. Нам принесли счет, и его захватил Люк.

– Сегодня угощаю я, – объявил он. – В конце концов, у меня-то пока есть работа.

– Может быть, когда-нибудь я смогу отплатить тебе тем же за совместным обедом. Спасибо, – ответил я. – Ты где остановился?

– Момент… – он сунул руку в карман рубашки, вытащил коробок спичек и бросил ее мне.

– Вот… Мотель «Нью-Лайн», – сказал он.

– Как насчет шести часов?

– Идет!

Он рассчитался с официантом, и мы вышли на улицу.

– До встречи, – кивнул он.

– Ага.

Пока, Люк Рейнард, странный человек. Мы прожили рядом почти восемь лет, неплохо проводили вместе время, бегали трусцой, занимались спортом, иногда назначали свидания одним и тем же девушкам…

Он снова заставил меня задуматься о нем – сильный, умный, такой же «кошка, которая гуляла сама по себе», как и я. Между нами словно существовала какая-то связь, смысл и содержание которой я никак не мог полностью уловить и понять.

Я вернулся к автостоянке около моего бывшего дома и, прежде чем забросить в кабину сумку и завести двигатель, проверил, все ли в порядке под крышкой капота и днищем машины. Потом я медленно ехал, посматривая по сторонам.

Все это было так ново и интересно восемь лет назад… Теперь же я говорил всему, что меня сейчас окружает, «прощай». За последнюю неделю я сказал уже то же самое всем, кто для меня хоть что-нибудь значил… кроме Джулии.

Да, такие вещи всегда испытываешь желание отложить на потом.

Но теперь времени на это уже не оставалось. Сейчас или никогда. К тому же мое любопытство было-таки порядочно возбуждено. Я заехал на стоянку у магазина и в будке телефона-автомата набрал ее номер.

Мне никто не ответил. Возможно, она работала теперь по круглосуточному графику и у нее как раз выпала дневная смена, и может быть, она просто принимала душ или пошла в магазин. Я решил, что проще всего прямо заехать к ней домой, тем более, что это было совсем рядом. Тот предмет, о котором она упоминала в письме… и который мне якобы нужен, был хорошим предлогом для того, чтобы повидать ее в последний раз.

Я покрутился в округе несколько раз, пока не высмотрел свободное место на стоянке. Я запер дверцу машины, дошел до угла и повернул направо. Время шло, и стало заметно темнее. Где-то поблизости лаяла собака.

Я прошел квартал и подошел к огромному викторианскому особняку, который когда-то переделали в многоквартирный дом. С фасада ее окон не было видно. Она жила на последнем этаже, и окна ее квартиры выходили на другую сторону.

Шагая по дорожке, ведущей к парадному входу, я старался подавить сентиментальные воспоминания, но мне это не удавалось. Воспоминания о тех временах, когда мы были вместе, вдруг нахлынули на меня вместе с кучей полузабытых чувств…

Я даже остановился. Зачем все это? Глупо было вообще приезжать…

«К несчастью или счастью, но истина проста и никогда не возвращайся в прежние места…» – пробормотал я. Зачем мне понадобилось растревожить все то, о чем я даже и не вспоминал? И все же…

Черт меня побери! Да ведь я в самом деле хотел увидеть ее еще раз. И никакое письмо здесь ни при чем.

Я шагнул на крыльцо и поднялся по ступеням. Дверь подъезда оказалась открытой, я вошел внутрь.

То же самое, до мелочей знакомое фойе, та же блеклая и чахлая фиалка в горшке, с пыльными листьями на столике перед зеркалом в золоченой раме, которое не раз отражало – слегка искривив при этом – наши объятья.

Лицо мое дрогнуло – на отражении, когда я проходил мимо.

Я начал подниматься по ступеням, покрытым зеленой ковровой дорожкой. Откуда-то снова донесся вой собаки.

Первый пролет не вызвал у меня ни малейшего подозрения. Все было совершенно таким же, как и всегда. Я миновал короткий проход мимо блеклых гравюр на стене и стал подниматься по ступеням второго пролета. На пол-пути мне послышался сверху странный звук, напоминающий царапанье, а потом как будто что-то покатилось, что-то вроде бутылки или вазы, которую катили по деревянному полу. Затем снова наступила тишина, нарушаемая шелестом листьев в кронах деревьев. Во мне шевельнулось слабое, но нехорошее предчувствие, и я ускорил шаги. В конце пролета я задержался. На вид все было в порядке, но я чувствовал непонятный запах, я не мог определить, что это такое – что-то сладкое, липкое, грязное и почти наверняка органического характера.

Я подошел к двери Джулии и несколько секунд стоял, ожидая и прислушиваясь.

Здесь запах казался сильнее, но никаких звуков слышно не было.

Я несильно постучал по темному дереву двери. На мгновение мне почудился какой-то шорох внутри, но лишь на мгновение. Я снова постучал.

– Джулия! – позвал я. – Это Мерль.

Тишина. Я позвал громче.

Что-то с грохотом повалилось.

Я подергал ручку. Было заперто.

Тогда я дернул, повернул, рванул и выдернул ручку вместе с пластинкой крепления замка с самим замком.

В тот же момент я немедленно отодвинулся влево, к тому месту, где находились петли, на которых подвешивалась дверь. Я вытянул левую руку и нежно надавил кончиками пальцев на дверную панель.

Дверь плавно приоткрылась на пару дюймов. Пауза. Никаких новых звуков. В щель мне был виден лишь участок стены и пола, акварель на стене, кусочек красного дивана и зеленый ковер. Я приоткрыл дверь еще немного.

Запах усилился.

Я сделал полшага вправо и нажал сильнее.

Ничего…

Когда я увидел ее, то сразу же отдернул руку. Она лежала поперек комнаты в крови.

Кровь была повсюду – на полу, на перевернутой и разбросанной мебели, разорванных подушках.

Я подавил желание тут же броситься вперед.

Вместо этого я медленно сделал шаг вперед, потом еще один, до предела напрягая все органы чувств. Наконец я переступил порог. В комнате больше никого и ничего не было…