Книга Рискованное увлечение - Джулия Росс

Джульетта.

Олден не знал никакой Джульетты, но имя ему не нравилось. Оно казалось ему сентиментальным. И конечно, в нем был предопределен трагизм.

– Клянусь, этот проклятый ветер усиливается, – заметил он небрежно. – Я полагаю, дело идет к дождю.

Глава 1

Это был скромный коттедж из красного кирпича под соломенной крышей. Он прятался от главной улицы за рощицей из вязов.

Олден прислонился к деревянной калитке и обозрел сад.

Расшитый золотом камзол слоновой кости сменила простая коричневая жокейская куртка с треуголкой, засунутой под мышку. Усталая лошадь оставалась в «Трех бочках». Так называлась деревенская гостиница, святилище для местных почитателей пива. Олден снял гостевую комнату наверху. Кровать, похоже, была без блох. При этом владелец гостиницы оказался чрезвычайно несловоохотлив.

В неурочный ночной час Олден вернулся в свой городской дом совершенно разбитый. Качаясь как тростник, он вымыл голову и руки в тазике, который теперь принадлежал другому человеку. Почувствовал, как ему недостает его перстней. К чему бы он ни прикасался, даже к своей бритве и щетке для волос, все напоминало, что это уже не будет принадлежать ему в случае проигрыша пари. Неужели он останется ни с чем?

Дождь так и не собрался. Все тридцать миль от Лондона до Мэнстон-Мингейт, где жила Джульетта Ситон, высохшие, дороги отзывались точно порожние бочки. День был душный, солнце беспощадно жгло в мареве летнего неба.

В общей деревенской картине выделялось поместье сэра Реджинальда Денби – Мэрион-Холл, с белым фасадом и грандиозными колоннами. А еще дальше, на расстоянии десяти миль, находился собственный дом Олдена, Грейсчерч-Эбби.

«Побывать к пятнице в постели этой вдовы – иначе разорение».

Разорение. Это слово было у всех на слуху. Им небрежно перебрасывались в клубе «Сент-Джеймс», будто за этим не стояла суровая реальность. Вот так человек может шутить по поводу скелета в домашнем шкафу. А ведь однажды он откроет запретную дверь и будет погребен под обвалом гремящих костей. Сейчас этот шкаф зиял, как открытая могила – яма унижения и бедности.

Разорение означало бесславное изгнание. Жалкое существование за границей до конца дней на какой-нибудь мансарде. Или смерть. Смерть по своей воле. Предпочтительнее от пистолетного выстрела, произведенного собственной рукой. С избавлением от всех обязательств. С передачей друзьям неприятной миссии обнаружить конечный результат. Черт побери, чем не достойный выбор? В таком случае скелет должен быть упакован и похоронен. Любой другой вариант исключался. Правда, лорд Эдвард Вейн предложил выход, хотя одному Богу известно – почему. В самом деле, почему? Ведь у Олдена еще не было ни одной осечки с женщиной. Это было едва ли не основным его занятием, приятным времяпрепровождением, почти призванием. Он любил женщин.

После прогулки по улице сапоги покрылись пылью. Его элегантный экипаж с фамильным гербом на дверце отбыл обратно в Грейсчерч-Эбби, вместе с камердинером и багажом. Олден хотел устроить себе жесткую разминку, прокатившись верхом по свежему воздуху. И потом, приехать сюда без фанфар казалось самым благоразумным. Интуиция и здравый смысл подсказывали, что лорд Эдвард Вейн ожидает этого менее всего.

Так что же можно узнать о вдове по виду ее дома?

Над парадным крыльцом буйно разрослась ползучая роза. Тернистые щупальца живописно вились вокруг окон. В саду росли разбросанные кучками всевозможные цветы, разделенные только потрескавшимися кирпичными дорожками. За группой пчелиных ульев по обеим сторонам от дома тянулись правильные ряды овощных грядок и плодовых кустов. Значит, она ведет натуральное хозяйство – возможно, по необходимости. Убогая соломенная крыша и обшарпанные ставни говорили о стесненности в средствах.

Три кошки на камне – белая, рыжеватая и пестрая – грелись на солнышке. Олицетворение умиротворенности.

Олден снова взглянул на розу. Она, с ее необузданным ростом – или те умеренные, практичные всходы морковки – что раскрывает натуру их хозяйки? А может, подвязанная к колышкам зеленая фасоль? Олден достаточно хорошо поработал в гостинице и узнал, что любая попытка завязать знакомство закончится тем, что он вылетит отсюда как ошпаренный. Несомненно, лорд Эдвард и Денби уверены, что эту особу соблазнить невозможно.

Почему?

Может, Джульетта Ситон одним своим взглядом, подобно злобной горгоне, способна превратить человека в камень?

Олден выяснил, что она не отдает себя служению религии, а также, насколько известно в округе, ни в кого не влюблена. Тогда почему бы ей не иметь любовника?

Он улыбнулся, вспомнив о двух случаях из собственной жизни.

Однажды некая вдова, собиравшаяся податься в монахини, вызвалась заняться его перевоспитанием. Однако дело кончилось тем, что вместо изначальных намерений она сама поменяла убеждения и проявила себя тигрицей в постели. Но позже, не услышав от него деклараций о неувядающей любви, излила весь обретенный сатанинский пыл в объятия нового мужа.

Вторая леди после ухаживания с очень элегантной лестью и флиртом неожиданно воспылала отчаянной страстью. Олден к тому времени испытывал в равной мере жестокое желание. Увы, уже полураздетая в его объятиях, она, рыдая, призналась, что любит другого человека. И кого же? Своего мужа! От Олдена потребовалось немалое великодушие, чтобы отослать ее обратно к благоверному. «И к счастью», – подумал Олден, ибо благодаря этому до сего дня он оставался без любовницы.

У этой Джульетты Ситон вообще нет никаких причин противиться соблазну. Но, может, у нее извращенный вкус или душевное расстройство? Лорд Эдвард и сэр Реджинальд не предложили бы ему эту сделку, если бы не были уверены в его поражении. Тогда он будет поставлен перед фактом разорения и еще некоей платы в будущем. Какого-то «забавного штрафа» по усмотрению лорда Вейна, Более опасного риска Олден еще себе не позволял.

Пестрая кошка встала и потянулась.

Ну что ж, подошло время для другой игры.

Олден распахнул калитку и ступил на дорожку. Ровно в этот момент на парадное крыльцо вышла женщина с корзиной. Он остановился и, наполовину скрытый огромными зарослями штокроз, стал наблюдать.

На женщине была просторная синяя мантия. Что-то наподобие пастушьего балахона поверх белого муслинового платья. На талии связка ключей и ножницы. Волосы ее не были напудрены. Солнечный свет играл в роскошных каштановых волнах, собранных сзади свободным пучком над округлой шейкой. Напоминающая стебель цветка, она плавно соединялась вверху с женственным подбородком. Женщина прошла по одной из дорожек и принялась срезать цветы. Поглощенная своими мыслями, она двигалась со странным выражением отрешенного достоинства. Цветы наклонялись друг за другом, подставляя свои головки ножницам, и падали в корзину.

Все догадки Олдена потерпели крах, сменившись замешательством.

Несмотря на цепочку с ключами, движения и элегантная осанка женщины отличали ее от экономки. Непроизвольная грация и поворот головы выдавали не просто благородную даму, но леди, с раннего детства воспитывавшуюся, чтобы украсить любую гостиную.