Книга Гипнотизер - Барбара Эвинг

— Как твои ноги, Корди?

— Так же, как и твои.

— Давай отправимся к миссис Фортуне, — предложила Рилли, — так, на всякий случай, чтобы узнать, что происходит.

— По крайней мере, не будем играть вместе со слоном, — мрачно заметила Корделия.

— Хотя это того стоило…

Они обе рассмеялись, вспоминая ошарашенные лица зрителей и актеров, на которых пролилась красная краска. Корделия закрыла бутылку и передала ее подруге, затем отправилась за другим бокалом, уже не смеясь.

— Ну а теперь нам, конечно, надо отправиться в «Овечку» к мистеру Кеннету или мистеру Турнору, чтобы они подыскали нам что-нибудь такое же плохое. О Рилли, черт побери, как же я устала от всего этого! Мне надоело упаковывать костюмы и грим, чтобы и в холод, и в дождь или под палящим солнцем отправляться в путь по этим ужасным проселочным дорогам. Я в пути с тех самых пор, как появилась на свет, и уже сыта этим по горло!

— Я нашла кое-что интересное в газетах, — сообщила Рилли Спунс, не замечая плохого настроения Корделии. — Ты помнишь свою тетю Хестер и гипноз, который она применяла? В новой больнице при университете идет лекция. Посмотри, я вырвала это объявление из газеты.

У Рилли все еще был очень милый голос. Прищурив глаза, она подошла ближе к свету и начала читать, театрально интонируя текст:

«Гипномания разделила город! Вашему вниманию предлагаются эксперименты с применением гипноза в больнице при университете. Профессор Эллиотсон демонстрирует чудеса гипноза на двух пациентах-добровольцах, сестрах Окей из Ирландии…» Видишь, Корди, ирландцы, они не такие, как мы. «…чтобы выявить эффект гипноза и его очевидную пользу для пациентов больницы». Давай отправимся завтра на эту лекцию, Корди. Это немного приободрит тебя и напомнит о дорогой тетушке Хестер…

(С Корделией следовало быть очень осторожной при упоминании ее полного призраков прошлого; например, ни под каким предлогом нельзя было произносить слово «брак», однако тетушка Хестер была вполне безопасной темой.)

— Мы отправимся утром после Бау-стрит.

Корделия все еще была погружена в свои невеселые мысли.

— Ну же, Корди, нам сорок пять лет, так неужели мы сдадимся после стольких испытаний!

Наконец улыбка озарила лицо Корделии: то ли ее верная подруга была причиной этого, то ли портвейн, то ли воспоминания о тетушке Хестер, но настроение Корделии значительно улучшилось. Они снова начали смеяться, пересказывая друг другу подробности потасовки в театре и вспоминая мистера Трифона, зрителей и бутафорскую кровь. Затем подруги сели вместе, держа в руках бокалы, и спели свой последний номер. Они чудесно пели, и звуки их голосов поднимались от освещенного окна все выше, под самое ночное небо.

Макс Велтон, как герой,

Предстал он перед Энни-Лори,

Словно усыпанный рассветною росой.

И вот она не устояла,

И обещание любить меня дала,

И слово крепкое свое сдержала.

И мне теперь для Энни-Лори

Большого мира будет мало.

— Вот интересно, кто такой этот Макс Велтон? — одновременно протянули Корделия Престон и Рилли Спунс.

И они опять смеялись, надевая плащи: приятное тепло от выпитого портвейна уже разлилось по телу и развеселило их сердца. Корделия подхватила небольшой железный утюг, который всегда носила с собой как орудие защиты; у Рилли на этот случай был припасен камень во внутреннем кармане плаща. Они пешком отправились на Друри-лейн, в «Кокпит», заведение миссис Фортуны, располагавшееся над магазинчиком. Чтобы попасть сюда, приходилось преодолевать шаткие деревянные ступеньки. Безработные актеры, готовые в отчаянии прыгнуть в Темзу, спасались здесь от хандры, обмениваясь новостями и предаваясь мечтам. У миссис Фортуны служители сцены могли узнать что-то новое, обсудить ближайшие перспективы, похвастаться или же порыдать и выпить. А еще они могли тут поесть, было бы желание: миссис Фортуна готовила огромный котел жаркого, добавляя каждый вечер свежую порцию. Если актерам становилось плохо, это служило сигналом, что блюдо пора выбрасывать и начинать все заново.

Сегодня вечером у миссис Фортуны, как всегда, собрались люди актерской профессии: мистер Юстас Онор, комик; балерина Оливия; танцующие карлики Джеймс и Джоллити. К ним присоединились безработные актрисы постарше — Корделия, Рилли, Анни, Лиззи; пожилой суфлер, отошедший от дел мистер Дженкс, и несколько молоденьких актрис, разные Эммы, Бетти и Сары. Среди них были и такие, кто привел молодых джентльменов, познакомившись с ними на улице (хотя миссис Фортуна была категорически против). Актеры, вернувшиеся после гастролей в Дублине и Манчестере или в Бирмингеме, прислонившись к стене, небрежно курили сигары и громко обсуждали новые гастроли. Рядом с ними довольно часто можно было заметить саму мисс Сьюзан Фортуну, дочь хозяйки заведения, которая оказалась умнее всех, удачно примерив на себя амплуа леди зрелых лет, хотя она была еще слишком молода. Анни, Лиззи, Корделия и Рилли сердито смотрели на нее. У мисс Сьюзан Фортуны был очень большой живот, поэтому директора театров охотно нанимали ее на роли немолодых леди, вместо того чтобы взять актрис соответствующего возраста.

Дым от сигар клубами поднимался вверх, и «Кокпит» все больше наполнялся громкими голосами. Аромат разбавленного водой виски и жаркого с колбасой повис в воздухе, а актеры обсуждали свои успехи. Танцующие карлики принесли с собой выпивку для актрисы, которая была не у дел. В гудящей толпе летали обрывки разговоров: Оливия жаловалась, что в последнем представлении ей приходилось делать хорнпайп. Мистер Юстас Онор возмущался тем, что вынужден являться в номере вместе с гориллой. Разные Эммы и другие юные актрисульки были поглощены увлекательной беседой с молодыми джентльменами, которая то и дело прерывалась взрывами смеха. Мисс Фортуна подсчитывала свои выходы. Но повсюду ощущалась тревога: будет ли еще работа, где взять денег, ведь профессия актера самая зависимая и ненадежная. В углу еще с лучших времен стояла арфа: мистер Онор настроил ее и начал играть, ему тотчас же отозвались песней. У многих гостей были хорошие голоса. Музыка часто оглашала стены заведения миссис Фортуны, смешиваясь с уличной какофонией Друри-лейн.

От всех недугов есть рецепт,

Коль хочешь жить ты до ста лет.

Но сам отец небесный

Дал нам одно лекарство,

Которое спасет и возродит,

Оно твое последнее богатство, —

Хмельное зелье радость нам сулит.

Терзаешься ль ты муками души,

Любви стрела ль тебя пронзила,

Ты от жестокостей Венеры отвлекись

И поскорей к бутылке приложись.

О да, о да, те слезы, что ты льешь у алтаря Венеры,

Скорей, дружок, в бутылке утопи.

Поздно вечером, пожелав Рилли доброй ночи на углу Лонг-Акре, Корделия отправилась домой по затемненным улицам назад по Друри-лейн. Согретая портвейном и ободренная присутствием утюга в кармане, она шла мимо нищих, старательно обходя оставленные кем-то лужи, и тихонько напевала: