Книга Печали веселой семейки - Марина Серова

— Итак, — начала я, — где сейф?

Она повела меня бесконечными коридорами и коридорчиками, комнатами и комнатками, уставленными старинной мебелью, увешанными картинами и устланными пушистыми коврами, в которых утопали ноги. Создавалось впечатление, будто я иду не по коврам, а по болоту. Наконец мы оказались в просторном кабинете Каминского. Кстати, в кабинете, как, впрочем, и в фамилии бизнесмена, присутствовал камин. К делу это, пожалуй, не относилось, но сей глуповатый каламбур так и вертелся у меня на языке. С большим трудом я подавила в себе желание передать его дражайшей половине вышеупомянутой персоны — вряд ли она осталась бы моей шутке довольной. Подойдя к вделанному в стену кабинета сейфу, я удивленно уставилась на него.

— Кажется, вы сказали, что сейф взломан? — проговорила я с легким недоумением, поскольку никаких следов взлома видно не было.

— А что, разве не так? — поспешно отозвалась Эмма Эдуардовна, удивленно приподняв выщипанные бровки.

— Сейф просто открыли, — уверенно сказала я, поскольку никаких сомнений по этому поводу у меня не возникало.

Я попробовала снять отпечатки пальцев. А вот и нетушки! Неужели преступник, который сумел вычислить код сейфа и аккуратненько его вскрыть, оставит за собой такую важную улику? Никаких отпечатков пальцев я не обнаружила. Странным было другое: их не оставил даже хозяин сейфа… Сейф что, каждый день моют, что ли?

— Простите, а в кабинете вчера или сегодня убирали? — поинтересовалась я. Вопросы следовало формулировать осторожно: как знать, кто окажется причастным к преступлению? Вдруг она сама — Вобла то есть — ограбление подстроила?

— Взломан или не взломан, — истерически частила тем временем Эмма Эдуардовна, — какая разница? Я ничего в этом не понимаю. И вообще, техника, по-моему, не женское дело, милочка. Я сама кода не знаю и знать не хочу. Так спокойнее живется, знаете ли. Муж мне код не говорил, а я его не спрашивала. Что? Убирали ли в кабинете? Нет, здесь не убирали. Не понимаю, почему вы задаете мне подобные вопросы! Ну, вы уже знаете, где деньги?

Она что, думает, что я сейчас же предъявлю ей пропавшие деньги? Вытащу их, как фокусник из шляпы? Но я же частный детектив, а не Дэвид Копперфилд!

В голосе хозяйки наряду со слащавыми интонациями звучала неподдельная нервозность, но, по-моему, было в нем и еще что-то — то ли беспокойство, никак с кражей денег не связанное, то ли предвкушение чего-то. Нет, наверное, мне это просто показалось, хотя как знать…

— Видите ли, осмотр места происшествия мало что дает, — призналась я. — Я не вижу здесь никаких зацепок, которые могли бы помочь. Но, если хотите, я продолжу расследование и дня через три, максимум через четыре, смогу вернуть вам пропавшие деньги. Кстати, о деньгах, — мне не терпелось поговорить о материальном стимуле моей умственной деятельности. — Давайте договоримся об оплате. Я беру двести долларов в день.

— Что-о-о? — вскипела Вобла. — Да вы меня просто грабите. Слыханное ли дело! Двести долларов в день! Три-четыре дня! Да через два дня возвратится из деловой поездки мой муж, и тогда все пропало!

— Конечно, не в моей компетенции давать вам такие советы, но все же почему бы вам не позволить мне приняться за расследование? А если я не успею все сделать за два дня, что мешает вам честно рассказать о краже мужу? Ведь ограбить могут кого угодно, от этого, к сожалению, никто не застрахован. На месте вашего мужа я одобрила бы то, что вы сразу же обратились к частному детективу.

— Вы просто не знаете моего Жоржа! — воскликнула Вобла, трагически сложив руки и резко перейдя от возмущенного тона к плаксивому. — Если он узнает о пропаже… — она не договорила, разразившись рыданиями.

Меня так и подмывало содрать с нее лишнюю сотню баксов в день за срочность, и я не выдержала — заявила:

— Знаете, это ведь только обычная моя ставка — двести долларов в день. Но за срочность, пожалуй, следует взять с вас больше. Я, собственно, не откажусь и от премиальных.

Так же внезапно перейдя от плаксивости к возмущению, как и до этого от возмущения к плаксивости, Эмма Эдуардовна смерила меня не слишком-то любезным взглядом — точь-в-точь разъяренная кобра. И даже открыла рот, чтобы, по-видимому, сказать в мой адрес что-то не очень лестное, но громадным усилием воли захлопнула его. Наверное, подумала о том, что не всякий детектив возьмется за распутывание дела, в котором нет никаких улик, да еще и если на расследование отводится такой короткий срок. Она явно поняла, что условия теперь буду диктовать я. Все-таки крупица здравого смысла у нее имелась. Как результат — мы без особых прений столковались насчет оплаты моего титанического интеллектуального труда.

Вобла даже снизошла до невероятной любезности и предложила мне чашечку кофе, от которой я, заядлая кофеманка, конечно же, не могла отказаться. Во всем том, что она мне рассказала о деле, было несколько белых пятен, которые мне хотелось закрасить в нужные цвета, и, чем скорее, тем лучше. Я быстро спросила ее, как она провела вчерашний день. Оказалось, что оч-ч-чень интересно: никуда не выходила, сидела дома, трепалась по телефону с подругами, смотрела телик и раскладывала пасьянсы. Боже, как она была занята! Мне бы так проводить день — я бы померла с тоски, наверное.

Испросив разрешения побродить по дому под нехитрым предлогом поиска возможных отпечатков пальцев и других улик, которые мог бы оставить преступник — на самом деле я не сомневалась, что их нет, — я направилась в спальню Эммы Эдуардовны, пока она готовила кофе.

Прислушавшись и убедившись в том, что глубокоуважаемая супруга бизнесмена занята приготовлением божественного напитка, я быстро вытащила из сумочки «жучок» последней модели. Между прочим, я постоянно ношу его с собой — никогда ведь не знаешь, когда и при каких обстоятельствах он может пригодиться. Я укрепила его с внутренней стороны рамы обширной кровати, застланной роскошным покрывалом из какого-то пушистого меха, достаточно оригинально покрашенного в травянисто-зеленый цвет. Там «жучок» никто не обнаружит, если, конечно, Вобле не придет в голову спрятаться под кроватью на случай второго ограбления или чего похуже. Вот он-то, скорее всего, и поможет мне закрасить белые пятна.

Кухню размером с половину моей квартиры я разыскала по аромату кофе. За чашкой действительно восхитительного напитка я выудила из Эммы Эдуардовны еще несколько полезных сведений. Вчера вечером дома из обслуги никого не было. У водителя был выходной, горничную хозяйка отпустила, прачка придет только завтра, маникюрша и парикмахер — через два дня, покупки доставили на дом еще с утра. Вечер она провела в спальне в постели, читая любовный роман. В кабинете мужа вчера не убирали, сегодня тоже. Эмма Эдуардовна настаивала на точности этих сведений. Она сказала, что постаралась оставить все так, как было, чтобы ненароком не уничтожить какой-нибудь важный след преступления. Похвальная старательность, ничего не скажешь, если только этой своей, — возможно, мнимой — старательностью она не пытается запудрить мне мозги.

Я с удовольствием выпила бы не одну, а три чашечки кофе, тем более что, как и полагается в кофейном сервизе, она была миниатюрной, но мне пора было вплотную заняться расследованием. И я поспешила откланяться, предварительно договорившись, что позвоню завтра утром, чтобы рассказать, как идут дела.