Книга Цепные псы Империи - Андрей Белянин

– Тогда я требую, чтобы вы извинились!

– На каком основании?

– На основании того, что здесь сидит мой друг, Майкл Строгофф, он тоже русский, но я не знаю более храброго и благородного джентльмена!

Когда Иеремия Джонс выпивал больше положенной нормы, он всегда начинал изъясняться высокопарным и напыщенным стилем. Сэм попытался поймать его за рукав и усадить обратно, но было поздно, четверо разгоряченных моряков встали и засучили рукава. Их лица просто светились от счастья при возможности перейти от пьянки к драке, да еще и поставить на место наглого ирландца.

– Джентльмены, успокойтесь, это всего лишь слова. – Мой долговязый приятель встал между противниками и на миг обернулся ко мне, еле слышно прошептав: – Ради всего святого, Майкл, хоть ты-то не вмешивайся…

Увы, именно в этот момент Иеремия, поднырнув под его руку, без малейшего предупреждения врезал ближайшему моряку носком ботинка под коленную чашечку. Тот взвыл, рухнув на пол, и дальше ничего уже нельзя было изменить. Двое младших офицеров взяли в клещи нашего задиристого ирландца, а помощник капитана шагнул к моему столику.

– Значит, вас не устраивает мое мнение о грязной России, сэр? – тяжело дыша мне в лицо алкогольными парами, начал он. – Смею вас заверить, мой милый мальчик, что это мнение честного офицера. И если кто-нибудь попытается его оспорить, то он будет иметь дело вот с этим!

Его волосатые пальцы сжались во внушительный кулак, который он поднес к моему носу.

– Надеюсь, головной мозг у вас такой же большой? – все еще стараясь держать себя в руках, уточнил я, прекрасно понимая, что драки не избежать.

– Чего-чего-чего? – Похоже, помощник капитана так и не понял, оскорбили его или сделали комплимент.

Я встал, выложил на стол несколько монет в оплату за наше пиво, потом мы подхватили под руки размахивающего кулаками Джонса и, возможно, даже успели бы уйти, но в этот момент один из младших офицеров поставил подножку Сэму. Тот, рухнув, задел локтем стол и залил остатками черного эля белые брюки помощника капитана в таком неподходящем месте, что выйти на улицу он теперь мог, только прикрываясь фуражкой.

– Убью сухопутную крысу, – пообещал разом побагровевший моряк, и четверка музыкантов в пабе, поняв, что сейчас будет, грянули изо всех сил «Казнь Макферсона».

Музыка вдохновляла!

Развейте сталь моих оков,

Верните мой доспех.

Пусть выйдут десять смельчаков,

Я одолею всех!

С двумя младшими офицерами я разделался меньше чем за минуту – хук, хук, прямой! Уход, нырок, апперкот! Помощник капитана сцепился с рыжим ирландцем, а вежливый Сэмюэль Филдинг повис у моряка на ноге, пытаясь укусить за лодыжку. Я чуть задержался с третьим моряком, парень дрался нечестно, отмахиваясь тяжелым табуретом, а случайные посетители и завсегдатаи, аплодируя, вжались в стены и начали делать ставки. Мы были в фаворитах…

Как весело, отчаянно,

Шел к виселице он.

В последний час, в последний пляс,

Пустился Макферсон!

Бармен потянулся к полицейскому свистку, и тут, как на грех, в «Зеленую русалку» ввалилось сразу шестеро простых матросов. Думаю, они даже были с совершенно другого судна, но крепкое морское братство сразу определило ситуацию.

– Наших бьют! – дружно взлетело к закопченному потолку, и я понял, что сегодня отстоять свой чемпионский титул мне, наверное, уже не удастся.

Когда примерно через час всех нас с побоями разной степени тяжести доставили в полицейский участок, своими ногами шел только я, Иеремия, помощник капитана и два левых матроса. Сэма мы тащили на себе. Инспектор, не вдаваясь в подробности, кто прав, кто виноват, приказал развести нас по разным камерам и пообещал предъявить обвинение утром.

Хорошо еще, Филдинг быстро пришел в себя и, давя авторитетом своего работодателя из Сохо, добился встречи с инспектором. Уж не знаю, о чем они там разговаривали, но полчаса спустя он вернулся в камеру, сияя как новенький пенс, объявив, что завтра нас выпустят, а все обвинение ограничится штрафом в полтора фунта с носа.

Не знаю, какое наказание понесли моряки, но сильно подозреваю, что их просто выпустили за взятку. Полицейские чины всех стран падки на звонкую монету, и стражи законопорядка Лондона в этом смысле отнюдь не исключение. А вот нам, как ни верти, пришлось провести ночь в кутузке.

Иеремия и Сэм вырубились быстро, а ко мне сон не шел. Почему-то все время вспоминалась Россия, хотя, боже мой, что я мог о ней помнить…

Ребенком я никуда не выезжал за пределы отцовского поместья, к нам редко ездили гости, и хотя мне не воспрещалось играть с крестьянскими детьми, но для них я все равно оставался барчук, то есть никак не ровня.

Странно, но я хорошо помню свою мать. Она была безумно красивой, но холодной и отстраненной женщиной, всецело занятой лишь моим образованием. Отец, офицер N-ского пехотного полка, основное время проводил в казармах или при дворце, а также в длительных служебных командировках. Однако, возвращаясь, он всегда уделял мне максимум внимания и отеческой нежности, на какую только был способен. Остальное время я был предоставлен няне.

Помню, что во время его визитов на неделю, на месяц или два мама часто плакала, пару раз я слышал, как она убеждала его оставить все и вернуться к нормальной жизни. Отец ничего не отвечал. Как правило, такие сцены были за день-два до его очередной военной командировки.

Когда мне было восемь лет, он подарил мне детское охотничье ружье. Простая, но очень красивая вещь Тульского оружейного завода. Дважды мы ходили с ним охотиться на уток. Видимо, тогда я был плохой стрелок, птицы улетали, смеясь надо мной или обложив трехэтажным кряканьем. Отец поставил мне мишень в саду, велев тренироваться в стрельбе каждый день. В конце концов это и привело к страшной трагедии…

Я уснул уже под утро, просто провалившись в короткое беспамятство черного прохладного омута. И казалось бы, в то же мгновение был безжалостно разбужен своим ирландским приятелем, который тряс меня, как грушу, потому что констебль уже проворачивал ключ в замке. Сэм, бодрый и подтянутый, встретил меня ободряющей улыбкой, поредевшей на один зуб:

– Поднимайся, сонный медведь! Свобода-а! Ни один настоящий англичанин не может считать себя таковым, если хоть раз не провел ночь в тюряге.

– Я не настоящий англичанин. Так что в следующий раз наслаждайтесь этим без меня, – зевнул я, поскольку страсть к приключениям и авантюрам в то время была мне абсолютно чужда.

– А нам понравилось, – поддержал друга потягивающийся Иеремия. – Майкл, порой ты такой жуткий зануда!

– Просто в круг моих обыденных интересов не входит сворачивание челюстей офицерам флота Ее Величества.

– Но драка с моряками – это же национальное развлечение моей родины, клянусь святым Патриком! И если бы мы не подрались с ними, они бы обиделись, и заплакали как дети, и ушли в церковь, а так мы все получили удовольствие.