Книга Гром среди ясного неба - Диана Стаккарт

— Любая женщина будет рада получить в подарок такой браслет, — с искренним восхищением похвалила я.

Витторио покраснел.

— Я рад, что он тебе понравился. Я сделал его специально для одной девушки. Она… она не знает, что нравится мне, а я боюсь признаться ей в моих чувствах. Полагаю, что, получив этот браслет в подарок, она все поймет.

Мой друг застенчиво улыбнулся, и в его глазах я прочла надежду и некое потаенное знание, столь непохожее на обычную юношескую открытость.

Перехватив его взгляд, я на миг задумалась. И тотчас прониклась уверенностью, что Витторио имеет в виду меня, что он раскрыл мой секрет, о котором не подозревал даже Леонардо. Иначе, зачем ему нужно было искать меня и разговаривать со мной в уединенном месте? Ну, конечно же! Чтобы сообщить мне, что ему известна моя тайна! Но как он узнал? Как разгадал мой секрет, благодаря которому я вот уже несколько месяцев оставалась неузнанной среди подмастерьев Леонардо?

Как же Витторио догадался о том, что я не юноша Дино, как я называла себя, а Дельфина делла Фациа, девушка, которая переоделась в мужское платье, чтобы учиться живописи у величайшего мастера Милана и всех соседних провинций?

Я сняла браслет с запястья и сунула его моему другу.

— Скажи мне, что ты никому в этом не признавался, особенно мастеру! — вскричала я, вскочив с земли с проворством, чем вынудила Пио с визгом юркнуть из-под моих ног. — Ты должен знать, что твоя любовь направлена не по адресу. Давай сделаем вид, будто ты никогда не произносил этих глупых мыслей вслух.

— Что ты имеешь в виду, Дино?

Улыбка Витторио сменилась растерянностью. Румянец сошел с его щек, в широко открытых глазах застыло недоумение.

— Что ты такое говоришь? Предлагаешь мне забыть мою любовь к Новелле?

— Новелле? — теперь настал мой черед удивляться. — Кто это такая?

— Дочь прачки Ребекки, — ответил Витторио с несчастным видом и, опустив глаза, принялся задумчиво вертеть в руках браслет. — Она всегда была со мной приветлива, и я подумал… То есть, я надеялся… — Юноша печально покачал головой. Пио, чувствуя его настроение, лизнул его в щеку. Что касается меня, то страх разоблачения моментально улетучился, смытый жаркой волной смущения. Я настолько была поглощена собственными заботами, что сама не заметила, как уверовала в то, что на свете нет ничего важнее, нежели моя маленькая личная драма, вынудившая меня выдавать себя за юношу, одного из подмастерьев Леонардо. И вот теперь своими бездумными словами я обидела моего верного друга Витторио.

Поняв свою оплошность, я тотчас попыталась загладить свою вину и поднять товарищу настроение.

— Не обращай внимания на мои слова, — взмолилась я, снова садясь на траву рядом с ним и ободряюще потрепав его по плечу. — Мне показалось, что ты говоришь об особе более старшего возраста. Я знаю дочь Ребекки, и не раз замечал, как она одаривает тебя теплой улыбкой, когда ты не видишь.

— Правда? — улыбнулся славный Витторио. — Ты думаешь, ей понравится мой браслет?

— Уверен, она сочтет его прекрасным подарком. Возможно, она даже окажет тебе ответную любезность и выстирает твой плащ. Если, конечно, сумеет прежде сбить его долотом с твоей спины.

Этой невинной шуткой — Витторио был известен своей любовью к штукатурке стен — мне удалось вновь вернуть улыбку на лицо моего друга. Я очень хотела верить, что говорю правду о девушке, чье имя никогда раньше не слышала. Впрочем, несколько раз я сталкивалась с ней, когда она шла за матерью, как правило, нагруженная огромной корзиной с бельем.

Это была красивая девушка, примерно тех же лет, что и Витторио, обладавшая грацией античной нимфы. Тонкие черты лица были вполне достойны чести быть запечатленными на фресках Леонардо. Под белым чепцом скрывались непокорные белокурые локоны. Внешне и мой друг, и Новелла неплохо подходили друг другу. Я точно не знаю, обращала ли она когда-нибудь внимание на моего товарища, однако красивый статный подмастерье был бы завидным женихом для девушки столь низкого происхождения.

При этой мысли я насупила брови.

Хотя прачки и стояли в глазах людей ненамного выше продажных женщин, торгующих своим телом, я никогда не понимала, почему их считали скандальными созданиями. Разве прачка не работает тяжело, получая за свой нелегкий труд жалкие гроши? Существуют и более бесчестные способы заработка, чем стирка и переноска тяжелых корзин с мокрым бельем, вес которых под силу далеко не всякому мужчине.

Возможно, их недостойная репутация не более чем следствие того нелепого воззрения, будто они имеют дело с мужской одеждой, и трогают ткань, которая соприкасается с интимными частями мужского тела. Или, возможно, была другая, более суровая причина такого всеобщего осуждения. Дело в том, что женщины-прачки не зависят от мужчин и зарабатывают себе на жизнь сами. И есть лучший способ поставить их на место, нежели очернить их репутацию и постоянно напоминать о том, что в этом мире хозяева — мужчины?

Вскоре хмурое выражение сошло с моего лица. Ни за что не поверю, что Ребекка считает себя ниже мужчины. Крупная чернобровая женщина средних лет с дерзкой улыбкой и обветренными красными руками, столь обычными для прачки, она гордо, как корону, носила свою накрахмаленную белую мантилью. Несколько месяцев назад она обратила на себя мое внимание, когда локтем оттолкнула меня в сторону, чтобы лучше разглядеть тело мертвой женщины. Позднее Ребекка сыграла незначительную роль в расследовании той же подозрительной смерти, которое провел мастер.

Как то часто бывало, Леонардо, даже подружился с прачкой. В конце концов Ребекка взяла на себя заботы по стирке его одежды, тогда как мастер нередко использовал ее в качестве натурщицы, делая наброски бытовых сценок с участием представителей простонародья. Таким образом, я свела с ней знакомство.

То, что у нее имеется дочь, но нет мужа, я воспринимала скорее как нечто забавное, нежели скандально-непристойное. Я также знала, что я не единственная, кто никак не мог понять, как женщина не слишком привлекательной наружности как Ребекка, смогла найти мужчину, который пожелал бы лечь с ней в постель, не говоря уже о том, чтобы произвести на свет такое прелестное дитя, как утонченная Новелла. Мужчина, который лег с нею, должно быть имел необычайно красивую внешность и был ослеплен любовью к ней. Либо это было именно так, либо сие судьбоносное событие произошло в кромешной темноте.

Пока я предавалась таким мыслям, к моему другу Витторио вернулось его прежнее беззаботное настроение. Спрятав браслет в складках туники, он встал. Пио, — а он на время нашего разговора переместил внимание на усевшегося на стену жаворонка, — вопросительно посмотрел на моего товарища.

— Пойдем, Пио! Оставим угрюмца Дино в одиночестве, а сами поищем кого-нибудь поинтереснее, — обратился он к собачонке. Та ответила на его слова жизнерадостным лаем. Повернувшись ко мне, Витторио добавил: — Если ты, конечно, не пожелаешь разделить с нами часть пути.

Он явно надеялся на мое согласие, и мой отказ вызвал бы у него обиду. Я напомнила себе, что все утро просидела в одиночестве, делала наброски. Пожалуй, не будет ничего зазорного в том, если я сброшу с себя тяжелый груз прошлого и немного развлекусь.