Книга Сонные глазки и пижама в лягушечку - Том Роббинс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вы страдальчески вздыхаете и вешаете трубку.
Воспользовавшись близостью туалетов, вы заходите в кабинку и мочитесь изо всех сил – звенящая о фарфор струя могла бы нокаутировать небольшого зверька или вышибить глаз циклопу, – а затем отправляетесь в обратный путь. Пробиваясь сквозь толпу возле бара, вы в какой-то момент оказываетесь за спиной человека, на которого таращилась Энн Луиз. Это худощавый высокий мужчина с обесцвеченными жидкими волосами до плеч. Узкие заношенные джинсы, в левом ухе золотая серьга. На тыльной стороне руки – синяя татуировка. Странно, что человек в столь неподобающем наряде находится в таком месте, как «Бык и медведь»; но еще более странно, что на протяжении вечера многие гораздо более изысканно одетые и весьма серьезные люди (даже сам Познер!) подходят с ним побеседовать. Вокруг него и сейчас увивается парочка брокеров, явно пытаясь подлизаться. В восьмидесятые такого никогда бы не случилось, думаете вы. Только сегодня, в самый черный день вашей жизни.
Незнакомец внезапно оборачивается и обжигает взглядом – вы издаете слабый писк, словно спелый помидор, заслышавший шаги огородника. Трещина его улыбки, пропахавшая сухую степь небритого лица, безжалостна, как хирургический надрез; воспаленные глаза красны, как пролежни, пронзительны, как медицинские ланцеты; холодный взгляд проникает в самое нутро. Прежде чем вы успеваете пошевелиться, он кладет вам на запястье костлявый палец и кивает в сторону Сола.
– Концерт только начинается, – шепчет он доверительно, и страшная ухмылка расползается, как прореха на гидрокостюме.
Добравшись до своего столика, вы садитесь и опускаете плечи в преувеличенном отчаянии:
– Боже всевышний! Кто этот человек?!
– Это же Ларри Даймонд! – отвечает Фил.
– Он только что из Тимбукту, – добавляет Энн Луиз таким тоном, как будто это все объясняет.
Чувствуя легкое головокружение после третьего мартини, вы решаете заказать что-нибудь поесть. Уже многие годы вы питаетесь преимущественно салатами, щедро поливая их труднопроизносимыми вяжущими соусами (попробуйте-ка после тяжелого трудового дня выговорить «ауругула» или, например, «радиччио») и спрыскивая специальными уксусами, которые стоят дороже, чем хорошее шампанское. Но сегодня вне игры, правила отменяются, и ваш стройный подтянутый животик требует протеина. «Бык и медведь», специализирующийся на традиционной картофельно-мясной кухне, подходит как нельзя лучше: вы заказываете бифштекс с жареным луком и спаржей.
Пока официантка расставляет приборы и масленки, Пол сообщает некоторые подробности об омерзительном Ларри Даймондс. В свое время этот человек был настоящим асом, крутейшим брокером тихоокеанского побережья, однако стиль его игры отличался непростительной небрежностью, и во время предыдущего падения рынка, в восемьдесят седьмом году, Ларри потерял работу и разорился.
– О нем слышали даже в Нью-Йорке, – вставляет Энн Луиз. – По здешним деревенским меркам этот парень сшибал чудовищные деньги. По сути, он просто здорово умел впаривать, только и всего. А в нашем деле на голой настырности далеко не уедешь. – Энн Луиз бросает на вас многозначительный взгляд, от которого бледнеют щеки.
– Это точно, – соглашается Фил, ероша седые волосы толстыми фермерскими пальцами. – Чего-чего, а впаривать старина Ларри умел. Интересно, чем он сейчас занимается?
– Он только что вернулся из Тимбукту!
– Да, Энн Луиз, – встреваете вы. – Это мы уже слышали. Вопрос – зачем? Если он отошел отдел, то почему сидит здесь?
– Может, он знает что-то такое, чего другие не знают, – предполагает Пол.
– О чем? О Тимбукту?
– Ну, есть такая вещь, как мировая экономика.
– Да, но Тимбукту… Это же черт знает где!
– Ну и что? Всех остальных уже подключили. Таиланд, Аргентина, Турция, Вьетнам… Теперь очередь дошла до Тимбукту.
– Какая у них экономическая база? – спрашивает Энн Луиз. – Подозреваю, что никакой.
– Ну уж нет, – говорите вы, – этот Даймонд не похож на брокера, который разнюхивает иностранные рынки. Он похож скорее… на рокера. На уличного музыканта.
Произнося слово «музыкант», вы поневоле вспоминаете о своем отце. Но это отдельная история.
Энн Луиз снисходительно улыбается и открывает рот, чтобы ответить, – и тут по ресторану прокатывается волна возбуждения. Толпа начинает бурлить, люди вертят головами, как будто в зал вот-вот войдет обнаженная кинозвезда, только неизвестно, через какую дверь. Правда, по выражению некоторых лиц можно подумать, что войдет не звезда, а вооруженный террорист. По ресторану явно бегает какой-то слух, пугая посетителей, кусая их за икры. Пожилой дядька, вице-президент «Мерил Линч», осторожно взбирается на столик, и уровень шума, достигнув пика, начинает плавно сползать, как акустический чулок. Хриплый старческий голос оглашает новость: «Никкей» открылась гораздо ниже обычного, хотя все же выше, чем многие опасались, и сейчас показывает тенденцию к выравниванию.
Раздаются радостные возгласы и сдержанные аплодисменты. Все одновременно начинают говорить. Официант приносит еду. Вы вонзаете вилку в первый кусочек мяса и уже открываете рот – но тут жевательные мышцы, изготовившиеся к работе, сводит судорога, ибо за соседним столиком кто-то восклицает:
– Знаете, почему «Никкей» еще держится? Из-за доктора Ямагучи!
Пока вы едите, из Токио приходят еще два сообщения. Согласно первому, японский индекс сползает под откос. «Бык и медведь» встречает эту новость смирением, которое граничит с фатализмом. На второе сообщение – что индекс опять поднялся – посетители откликаются либо с оптимизмом, либо с недоверием, в зависимости от темперамента.
Не зная, как себя вести, вы заказываете бокал портвейна, чтобы поддержать уровень сахара в организме, и, развернув стул, присоединяетесь к Энн Луиз, которая по-прежнему наблюдает за Ларри Даймондом.
– Так вот что случается с оступившимися брокерами, – ухмыляетесь вы. – Неужели через пару лет я тоже превращусь в бомжиху?
Вопрос скорее риторический, однако Фил отвечает:
– Ну, Ларри-то был гением.
Энн Луиз кивает и улыбается.
Ах, простите великодушно, думаете вы. С такими словами, как «гений», надо обращаться осторожнее! Что имел в виду этот «гений», когда говорил про концерт, который только начинается? А Сол – что он имел в виду? Что значит «концерт окончен»? По большому счету, концерт закончился еще в восьмидесятых. А вы… что ж, вы просто опоздали. В те светлые времена любой брокер мог загребать деньги лопатой. Знаем, читали! Учась в колледже, вы мечтали об этом каждый день. Но удача повела себя как обычно: не успели вы приготовить большую корзинку для золотых яиц, как курочку стерилизовали. У американской экономики поехала крыша как раз в тот момент, когда вам вручили диплом. Правда, крыша еще может вернуться на место. Впрочем, это будет означать, что экономика накрылась, ведь так? Выходит, как ни крути, вам ничего не светит – несмотря на то, что ваши предки родились под жарким филиппинским солнышком, чтоб оно провалилось… Нет, Гвендолин, нельзя так относиться к своим корням! Не забывайте о корнях, на них всегда можно свалить вину за собственные неудачи.
