Книга Последняя любовь лейтенанта Петреску - Владимир Лорченков

– Неужели ни одного? Даже самого плохонького? – с надеждой спрашивал директор СИБ оперативников, проводивших проверку.

– Ну, – неуверенно начал один из лейтенантов, – есть один сириец, зовут его Садам… Нет, к сожалению, даже не дальний родственник.

– Плохо, – резюмировал начальник, и отпустил оперативников.

Правда, однажды Константин едва не поверил, что родился под счастливой звездой: ясным осенним утром ему доложили, что в кишиневском аэропорту на самолет, стоявший на взлетно-посадочной полосе, забрались какие-то молодые люди.

– Террористы! – довольно потирая руки, воскликнул Танасе, – немедленно вызываем спецназ!

Увы, оказалось, что в аэропорту снимали клип группы «О-Зон», ставшей затем очень популярной. С тех пор Константин не любил ни «Озон», ни песню «Драгостя дин тэй».

* * *

– Лук нужно покупать фиолетовый. У белого лука вкус не тот. А помидоров желательно класть поменьше. Все равно здесь в хорошей шаурме никто толком не разбирается.

Ахмед задумчиво кивнул, и начал надевать фартук. Хозяин, – сорокалетний

Махмуд, родом из Сирии, – еще раз внимательно осмотрел холодильники и их содержимое, после чего тепло попрощался с работниками и ушел курить кальян. Ахмед, студент третьего курса медицинского университета имени Тестимицану, что в Молдавии, начал готовить ножи. В это время его напарник, тоже студент-медик, разогревал жаровню. Двигаться им приходилось очень осторожно: киоск в центре Кишинева, где они продавали шаурму, был слишком мал. Это позволяло экономить на аренде и коммунальных счетах. Шаурма пользовалась спросом, и хозяин неплохо зарабатывал. Студенты, впрочем, тоже.

– Он платит нам половину того, что мы зарабатываем, – просветил Ахмеда напарник, – а если бы на него работали молдаване, то платил бы им вполовину меньше нашего. Таков принцип любой диаспоры. Ты тоже его соблюдай. Если шаурму берет студент-араб, из наших, ему специй и мяса положи чуть больше. Если покупатель из местных, клади всего чуточку, но поменьше. Все равно здесь в хорошей шаурме никто толком не разбирается.

Эта фраза, – «все равно здесь в хорошей шаурме никто толком не разбирается» – будет, кажется, сопровождать его во все время пребывания в Молдавии, раздраженно подумал Ахмед.

Как и многие его соотечественники, Ахмед приехал в Молдавию, чтобы за очень небольшие деньги получить диплом медика. Кое-кто, правда, приезжал вовсе не поэтому. Для молдаван все арабы были на одно лицо, да и спецслужбы здесь работали слабо, поэтому в Кишиневе пережидали плохие времена многие ребята из палестинских организаций. Молдавская полиция их не трогала, да даже и проверять не пыталась: неприятности здесь никому не были нужны. Торгуй шаурмой в свободное от лекций время, ухаживай за местными девчонками, не задирай местных парней, и живи, сколько хочешь. Так, собственно, Ахмед и поступал, и Молдавия ему очень нравилась.

– Главное, никаких споров и конфликтов на религиозной почве, – учили недавно приехавшего в Кишинев Ахмеда старшие коллеги. – Иначе нас отсюда за две недели попрут. Когда приезжал премьер-министр Турции, местная полиция решила выдворить из Кишинева всех курдов. Ну, вот нас всех отсюда и выслали в провинцию на две недели. И объяснить им, что курд и сириец, или, суданец, к примеру, представляют разные страны и народы, было невозможно. Местные – народ очень терпимый. Главное, их не раздражать.

Ахмед слушал, кивал, и нарезал лук кольцами. Это было его главной обязанностью: за день ему приходилось чистить около двадцати килограммов лука. Друзья даже прозвали его «Чипполино». По вечерам, приходя в квартиру, которую он снимал на пару с сокурсником, Ахмед с раздражением улавливал стойкий запах лука, исходивший от него самого

– Махмуд, – застенчиво спрашивал он хозяина время от времени, – когда мне доверят резать помидоры?

– Еще не время, мальчик мой, – сопел хозяин, и отправлялся курить кальян, – ты пока не научился толком работать с луком.

Работники смеялись, и отпускали клиентам новые порции шаурмы. Все они работали по принципу конвейера: каждому была доверена одна операция. Ахмед резал лук, Саид – мясо, пришлый молдаванин Сержиу, женатый на дочери Махмуда, – огурцы…

В результате работали они очень быстро, и даже составляли конкуренцию местному «МакДональдсу», расположенному в пятидесяти – ста метрах от их киоска.

Когда началась война в Ираке, Ахмед выходил в ночную смену. Тщательно выбрившись, парень набриолинил волосы, и надел на указательный палец левой руки золотой перстень.

– Жалко, что у нас не покупают шаурму американцы, – мрачно сказал ему вместо приветствия Саид, пиливший огромный кусок мяса, – ох, как жалко…

– Конечно, я расстроен, – подумав, ответил Ахмед, – потому что я не люблю страданий, крови и смерти. Но в политику лезть не хочу. Не по душе мне все этого.

– А чего ты хочешь? – враждебно спросил молдаванин, зять Махмуда, который, как и все местные в подобных случаях, стал большим арабом, чем настоящий араб. – Устроиться в «МакДональдс» на четверть ставки?

– Нет, – аккуратно нарезая лук, ответил Ахмед. – Я хочу получить диплом, жениться на красивой девушке, с которой познакомился здесь два дня назад, и остаться жить в Молдавии. Я буду врачом.

– То есть, пусть американцы нападают на нас и убивают всех, кого захотят? – угрюмо уточнил Саид.

– Нет, – удивился Ахмед, – с чего ты взял? Разве я говорил так? Я сказал, что расстроен.

– И тебе не хочется убить американца? – уточнил Саид.

– Какого американца? – не понял Ахмед. – Я могу хотеть убить американца, который сделал мне что-нибудь плохое. Но поскольку я не знаю ни одного американца, как я могу хотеть его убить? Как вообще можно желать убить нечто, абстракцию?

– Студент, – с неодобрительной ухмылкой сказал Сержиу, – философ…

– Медик, – робко поправил его Ахмед.

Все это, – и ночная смена, и жар от мяса для шаурмы, и волосатые руки коллег по работе, – начинало нагонять на него уныние. Некоторое время мужчины молча резали овощи, и мясо, а высокий афганец, молчавший все время, выдавал покупателям шаурму через окошечко. Лоб Саида покрылся мелкими капельками: как бутылка пива в телевизионной рекламе.

– Да поймите же вы, – жалобно объяснил Ахмед, – я против войны. Не люблю я Америку. Но что мне толку взять да и убить какого-нибудь американца, который такой же человек как я: только на учебу гамбургерами зарабатывает, а не шаурмой.

– В «МакДональдсе» нет ни одного рабочего-американца, – возразил, глядя в стенку, Сержиу, – только местные. И работают они за копейки. Американцы их эксплуатируют.

– Ты сам мне говорил, что Махмуд платит нам меньше того, что мы зарабатываем, – начал спорить Ахмед, и кружочки лука у него получали все кривее и кривее, – значит, и он нас эксплуатирует?

– Ты хочешь сказать, что мой родственник Махмуд – американец? – побледнел Сержиу.