Книга Ничего личного - Дмитрий Бондарь

Еще на заре наших отношений с бандой Эндрю Бойда была достигнута договоренность, обошедшаяся нам в полмиллиона долларов ежегодно. Суть ее была в следующем: во все свои программы, продаваемые на рынке, он вставляет модуль, который 19 октября восемьдесят седьмого года даст рекомендацию начать сброс акций по любым доступным ценам. Даже если не все воспользуются этой "подсказкой", эффект должен быть заметным.

Понятно, что любой серьезный банк разберет любую программу на запчасти, прежде чем допустит к своим деньгам, но и здесь нашлась лазейка. Сама программа была чиста и непорочна, как слеза девственницы. Поставлялся этот хитрый модуль вместе с ежемесячными обновлениями, пересылаемыми с DHL на трехдюймовых дискетах, после апдейта сам себя собирал по частям и был практически необнаружаем. То есть, если точно не знаешь, что он есть — искать его в коде бесполезно.

И для того, чтобы программа нашего Бойда разошлась как можно шире, в тех же самых обновлениях ежемесячно задавалась модель поведения на рынке. Отыгрывались все даты, что я смог вспомнить: мы уберегли клиентов Эндрю от падения рынка 11 сентября 86 года, предсказали рост выше двух тысяч пунктов в январе восемьдесят седьмого. Наше совместное детище приобрело известную популярность в определенных кругах — вовремя обновленный робот Бойда практически не ошибался!

Для самого Эндрю все даты легендировались "знанием рынка, человечек один нашептал, вставляй, не думай…", и другими убойными аргументами. Поначалу это вызывало у него недоумение, но постепенно, видя четкую и эффективную работу своего детища, он успокоился и достаточно было перед очередным апдейтом просто поднять трубку и назвать числа — когда следует делать те или иные действия. Иногда он звонил сам — сильно переживал за репутацию созданной программы.

На случай, если бы такое вмешательство обнаружили — Бойдом были подобраны и назначены козлами отпущения пара бестолковых, но умеющих молчать, человек, в случае ареста которых мы были готовы внести залог и отправить парней в какую‑нибудь Бразилию или на Мальдивы.

Робот не ошибался. Ошибся я.

"Черный понедельник" начался на несколько часов раньше. В Токио и Сиднее, а не в Гонконге!

Едва увидев темные свечки котировок, я уже все понял!

Захар оглянулся на меня:

— Чего это они все сбрасывают? Ты же говорил, китайцы первыми начнут?

Я на самом деле закрутился с текучкой и не "отследил" детальное развитие кризиса, понадеявшись на… не знаю на что — и сейчас это стало очевидно! Но догадка у меня была.

Я схватился за телефон и набрал номер Эндрю Бойда.

Разумеется, он еще не спал.

— Эндрю, у тебя есть заказчики из оззи и самураев?

— Сардж, ты отвлекаешь меня от такой… цыпы. Чего тебе?

— Ты австралийцам с джаппами что‑то продавал?

— Конечно! — обрадовался понятному вопросу Бойд. — Копий тридцать–сорок в Тихом океане у меня болтаются. Туда‑то в последнее время все почти и уходило. А чего?

— Все хорошо, Эндрю, и ты молодец, — похвалил я программиста и положил трубку. — Захар, наша положительная связь начала работать. Несколько раньше ожидаемого! А мы с тобой два идиота! Как можно было не проверить географию продаж Эндрю?! И я еще тупорылая свиноматка! Как можно было пустить это на самотек?! Так был уверен в незыблемости, что…

Я плеснул в стакан немного бурбона.

— И что теперь? — Майцев последовал моему примеру и не стал игнорировать запах кукурузного виски.

Ничего особенного не должно было измениться: немножко будет шире волатильность на рынках в последующие дни, и на несколько десятков процентов вырастет наш доход. Но звоночек был все равно серьезный — значимые события нужно контролировать полностью, а не время от времени. Своими действиями мы постоянно меняем текущую реальность, но отследить все изменения в будущем невозможно — поэтому я и успокоился, решив, что оно достаточно стабильно. Видимо, серьезные события и их последствия нужно отслеживать тщательнее обычного.

Я объяснил Захару суть своей тревоги.

— Фигня, — отмахнулся Майцев. — Так даже интереснее. А то наши спекуляции выглядят как сбор кукурузы на ферме Сэма: запрягай трактор, да езжай отсюда и до обеда. А после обеда — обратно. Вот и вся интрига. Скучно. Нет драйва, нет жизни!

Наверное, это очень важно — получать от работы какое‑то удовольствие. Но для всех людей оно разное. Один, выточив на станке шестьдесят патрубков без брака будет доволен, что не напортачил, его сменщик, сделав семьдесят, будет расстраиваться, что не изобрел способа сделать восемьдесят, а человек за соседним станком, изготовив всего лишь пятьдесят, скажет, что план выполнен, зарплата отработана и ему пора домой к жене. А всякие премии и подвиги ему не нужны, рыбалка дороже.

Захару нужны были приключения, полет мысли, нечеловеческое напряжение и как апофеоз — подвиг и заслуженный восторг окружающих. Мне же вполне было достаточно, если все развивалось в строгом соответствии с планом — не выше и не ниже. Если выходило так, значит, я все подготовил верно и расчет мой оправдан. И ни к чему мне похвалы посторонних — достаточно своей собственной гордости за хорошо сделанное дело.

— Нам же ничего не нужно менять? — уточнил Майцев.

— Сейчас — нет, — подтвердил я. — Но если еще будет что‑то подобное… В общем, аккуратнее нужно быть.

— Так мы и будем! — Подняв стакан над головой, пообещал Майцев. — В следующий раз — непременно будем!

Дальнейшие события были вполне в рамках ожиданий и ничего нового не принесли. К концу торгового дня мы последовательно закрывали свои позиции на закрывающихся биржах и переносили активность на только открывающиеся площадки — вслед за солнцем, последовательно освещающим бока планеты. Закрыв шортовые позиции в Токио и Сиднее, мы как раз успели к открытию Лондонской и Мадридской и Парижской бирж, где на весь доступный капитал влезли опять в короткие продажи. Завершив торги в Гонконге и Бомбее, мы даже немного передохнули, потому что до открытия американских бирж у нас оставалось еще три часа. Я даже успел немного поспать, а возбужденный Захар за это время прилично нагрузился бурбоном, хотя соображал по–прежнему быстро.

Американские финансисты, видя, что происходит во всем мире, тоже не сомневались ни секунды: избавляться от бумаг они начали в первую же секунду торгов. Сбрасывали такие крупные пакеты, что у меня едва не шевелились волосы — из рук в руки переходили состояния размером с приличный бюджет не последней африканской страны. И все это делалось в мгновение. Без лишних сожалений и терзаний. "Лошадь сдохла, и дальше не повезет". Здесь не было места излишним сантиментам.

Финансовая война вообще странное явление. В ней нет никакого героизма, в ней нет места ярости, храбрости и отваге. А потери у сражающихся часто таковы, что лучше бы тысячу раз убили. И многие действительно убивают себя сами — потом, когда приходит понимание, что они смогли проиграть. Потому что после реальной войны еще можно что‑то построить и надеяться на хорошее, а после поражения в финансовой войне проигравшему уготована роль вечного раба.