Книга Королева Камилла - Сью Таунсенд

– Вчера вечером мы все надрались Чарльзовым турнепсовым винишком. А Чарли рассказывал про свое несчастное детство. Как ему в школе снег в постель насыпался.

Королева обратилась к Гаррису и Сьюзен:

– Пора бы уже Чарльзу перестать плакаться всем и каждому, поминая свое несчастное детство. Ему скоро шестьдесят.

Когда она проходила мимо крыльца Тредголдов, к калитке выбежал Кинг, немецкая овчарка – полукровка, и яростно залаял на собак королевы. Кинг любил скандалы не меньше своей хозяйки.

В юности Елизавету научили не замечать неприятностей, так что, шагая по переулку Ад, она не видела матерных каракулей на стенах, не чувствовала вони от пакетов с мусором на тротуаре. Вопли и домашние скандалы не достигали ее ушей. У нее недоставало духу признать, в каких чудовищных условиях она живет.

Когда Елизавета была крошкой – принцессой, ее обожаемая няня Крофи учила, что в трудной ситуации надо насвистывать про себя веселые мелодии.

Дойдя до дома номер двенадцать, королева услышала усиленный динамиками крик. Вроде бы рэпер, но выкрикивал он не стихи, а угрозы и призывы чинить насилие. Нет, не понять ей увлечение принца Гарри «гангстерским рэпом», как он это называл. Его царственные предки в свое время тоже были гангстерами, это правда. Может, дело в генах? Остановившись, королева почувствовала, как ритм отдается в ногах. Шторы в доме были опущены, а окна, судя по их виду, недавно обстреляны – яйцами.

– Я говорила Чарльзу, – королева обращалась к Гаррису, – что неразумно позволять мальчикам жить без всякого присмотра. Только погляди на это, вылитая нью – йоркская трущоба.

Входная дверь распахнулась, выплеснув волну музыки, и с крыльца сбежала заплаканная девушка, Шанель Тоби, пятнадцати лет, грудастая, голосистая, с выбеленными и искусственно выпрямленными волосами. Следом за ней из дома выскочил Карлинг, собака принца Гарри, рыжая дворняжка с тощими ножками и маленькой головой. Шанель порскнула мимо королевы, в дом номер десять, к своей бабке. Карлинг же запрыгал вокруг королевы. Это был совершенно безвредный дурачок, так что Сьюзен и Гаррис не обратили на него никакого внимания.

Гаррис лишь пробурчал:

– Будь здесь деревня, Карлинг был бы местный придурок.

Королева ухватила Карлинга за шкирку, протащила по дорожке и втолкнула в открытую дверь. В доме было темно, и разглядеть удалось лишь несколько фигур в капюшонах, окутанных плотным и вонючим табачным облаком. Королева захлопнула дверь. День явно складывался бездарно.

Уже поднявшись на свое крылечко, королева увидела, как в переулок вырулил белый пикап с надписью на борту: «Артур Грайс. Строительные леса» – то был принц Уильям. Из открытых окон пикапа лились звуки «Полета валькирий». Уильям просигналил и затормозил.

– Как дела? – спросила королева.

Уильям получил разрешение покидать поселок и работать по контракту на установке лесов вокруг норманнской церкви в Суиндоне, которую скоро переделают в казино.

– Отлично, – ответил Уильям. – Мы остановились в «Тревелодже»[6], и все ребята были ужасно добры. Поначалу, вообще‑то, подтрунивали, потому что руки у меня слишком нежные.

– Наверное, тяжелая работа? – спросила королева.

– Да, ужас какая тяжелая, – подтвердил Уильям.

И вытянул руки, показывая ладони. Они были в мозолях и порезах, которыми Уильям явно гордился.

Королева тоже гордилась внуком. Большую часть жизни он провел в поселке Цветов, в окружении всякого сброда, но все же ухитрился остаться порядочным и невероятно обаятельным парнем.

2

Невеселые дни настали в Англии. Люди всего боялись и думали, что жизнь состоит из опасностей и всевозможных неизвестных и непознаваемых угроз. Старики не выходили из дому после наступления темноты, детей не пускали на улицу даже днем, и встревоженные взрослые сопровождали их повсюду. Чтобы развеяться, люди тратили деньги на то, что отвлекает и веселит. Каждый придумывал, что ему нужно заиметь, чтобы стать счастливым. Но, купив предмет мечтаний, человек, к своему глубокому разочарованию, обнаруживал, что ни радости, ни счастья покупка ему не принесла, скорее – раскаяние и горечь разбившихся иллюзий.

Чтобы облегчить пенсионный кризис, правительство смягчило закон об эвтаназии; стариков, подумывающих о самоубийстве, ободряли листовками с призывом «Дай дорогу молодым».

В отчаянной попытке продемонстрировать свою работу. Департамент градостроения запустил смелую программу превращения спальных районов в зоны изоляции – заселяя их уголовниками, антиобщественными элементами, безумцами, инвалидами, революционерами, разжалованными врачами и юристами, дураками, наркоманами и страдающими от ожирения.

Королевская семья – те, кто не бежал из страны, – оказалась в зоне изоляции поселок Цветов (в округе сокращенно именуемой Зипц), в ста девятнадцати милях от Букингемского дворца, в Ист – Мидлендс. Поселком, бывшим районом муниципальной застройки, владел и управлял Артур Грайс, мультимиллионер и король строительных лесов; он считал Зипц своим личным феодом. Королевская семья разместилась в переулке Ад, где стояли шестнадцать утлых коттеджей на двух хозяев, раньше принадлежавших муниципалитету. Перед каждым домом был небольшой садик, окруженный изгородью по пояс высотой. Лишь немногие из садиков не выглядели заброшенными. Принц Чарльз регулярно выигрывал Приз Грайса за самый ухоженный палисадник, а вот у его соседей Тредголдов сад превратился в свалку старых матрасов и пакетов с гниющим мусором, между которыми торчали жухлые колючие кусты.

Когда Чарльз предложил соседям помощь в расчистке и возрождении изничтоженного палисадника. Тони Тредголд сказал:

– Никто не отберет у меня мою землю. Сейчас не Средневековье, и ваши королевские привилегии закончились.

А Беверли Тредголд заорала:

– По – любому, в старых матрасах полевые мыши живут, у них там гнезда. Я думала, вы за природу!

Высоченная, в двадцать футов, стальная изгородь с колючей проволокой и камерами наблюдения поверху служила границей между задворками переулка Ад и внешним миром. У единственных ворот в Зипц, на треугольнике истоптанной земли, теснились приземистые вагончики Службы безопасности. Всем обитателям зоны предписывалось носить на щиколотке металлический жетон и всегда иметь при себе удостоверение личности. Все их перемещения отслеживались на панели видеомониторов, установленной в одном из полицейских вагончиков.

Когда сразу после свадьбы Камиллу заковали в жетон, она сказала со свойственными ей бодростью и оптимизмом:

– Думаю, он чудесно украсит мою лодыжку.

Принцессу Анну, напротив, пришлось повалить на пол усилиями двух полисменов, и лишь тогда третий сумел все‑таки нацепить на нее жетон.

На обитателей зоны налагалось множество запретов и ограничений. Действовал строгий комендантский час: запрещалось покидать дома с 22.00 до 7.00 по выходным и с 21.30 до 700 по будням. Выезжать из поселка запрещалось. Вся корреспонденция, как входящая, так и исходящая, прочитывалась и при необходимости цензурировалась. Телефонная сеть обрывалась у стены. По телевизору свободно ловились только две программы – «Рекламный канал», где время от времени случались какие‑то жалкие передачи, и канал правительственных новостей. Все новости, понятное дело, подавались под нужным правительству соусом.