Книга Путь Никколо - Дороти Даннет

В шлюзе больше ни одного судна. Еще один знак неоспоримой власти герцога. Лихтер вошел внутрь, и за ним со скрипом затворились створки. Отставив бочонок с пивом, смотритель шлюза отошел прочь, дабы отворить затворы. Поверх деревянных ворот Юлиус мог заглянуть далеко вперед, туда, где канал устремлялся к далеким башням Брюгге. А прямо за воротами другая баржа, направлявшаяся в сторону моря, была пришвартована к берегу в ожидании прохода.

Она также сидела низко в воде и несла один-единственный груз: некий плотно обвязанный и упакованный предмет длиною добрых пятнадцать футов, который, в отличие от герцогской ванны, не заходил за планшир, а уютно устроился на палубе, так что даже качка на волнах не могла стронуть его с места.

Чуть поодаль на пристани, на огороженной и очищенной от посторонних площадке, стояла группа людей, явно из числа вельмож. Среди них была женщина, у которой на голове красовался высокий островерхий эннен. С высоты шлюза Юлиусу открывался превосходный вид на эту живописную толпу. Глазели и Феликс, и Клаас, и все гребцы.

Знамена… Солдаты… Разряженные местные прелаты сопровождали невысокого широкоплечего епископа, на одеянии которого поблескивали самоцветы. Юлиус знал этого человека он был владельцем шотландского судна «Святой Сальватор», самого большого из всех, что бросали якорь в Слёйсе. Корабль уже разгрузился, а теперь брал на борт товары для Шотландии.

— Это епископ Кеннеди, — заметил Феликс. — Двоюродный брат короля. Он приехал на зиму в Брюгге, а с ним и все эти шотландцы. Должно быть, оставались в Дамме с тех пор, как сошли на берег. Чего они ждут?

— Нас, — радостно откликнулся Клаас.

Перо в его волосах медленно качнулось.

— Лихтер, — задумчиво промолвил Феликс. Порой в нем просыпался истинный бюргер. — Что это там, на борту лихтера? Может, груз для «Святого Сальватора»? — Феликсу иногда случалось попадать в точку.

— Важный груз, — заметил Юлиус. — Смотри, там повсюду печати герцога Филиппа.

Вот откуда эскорт — стража и все эти разряженные вельможи. Над толпой полоскался флаг, близ которого держался герцогский казначей. Неподалеку стоял бургомистр и пара его помощников. А рядом — самый умный и один из самых богатых банкиров Брюгге, Ансельм Адорне, в платье, отороченном мехом, с длинным лицом поэта, полускрытым под шляпой с отворотами. Он взял с собой супругу, — даму в рогатом чепце, призванную сопровождать единственную особу женского пола в свите епископа. Особа сия, обернувшись, оказалась хорошенькой девушкой в очень скверном расположении духа.

— Это Кателина ван Борселен, — объявил Феликс. — Знаете ее? Ей девятнадцать. Та самая, которую отправили в Шотландию, чтобы там выдать замуж. Должно быть, вернулась с епископом. И может я ослеп, но никакого мужа не вижу.

Кателина — неизвестно, правда, замужняя, или еще нет, — и оказалась той самой обладательницей высокого головного убора. Эннен поймал ветер, и теперь вуаль на нем свертывалась и развевалась, точно парус, так что хозяйке приходилось придерживать его обеими руками. Колец на пальцах не было, зато поблизости от девушки держались двое возможных кандидатов в мужья — вероятно, сошедшие с того же самого корабля. Одним — элегантный мужчина средних лет, с бородкой, в шляпе и наряде, пошитом, как мог бы поклясться Юлиус, в самой Флоренции. Другой показался стряпчему просто каким-то богатым молодым бездельником.

Хороший астролог в этот момент схватил бы Юлиуса за руку. Хороший астролог сказал бы ему: «Не смотри на епископа. Не обращайся к этой даме. Держись подальше от Ансельма Адорне и богатого флорентийца. И самое главное, друг мой, — беги немедленно с этой баржи, беги прежде, чем познакомишься с человеком, которого назвал каким-то богатым бездельником…»

Никто не схватил Юлиуса за руку. Судьба судила иначе, позволив ему выдержать бой с чувством зависти и признать, что мужчина в короткой шелковой тунике, стоявший на причале, поразительно хорош собой. Его волосы, выбивавшиеся из-под шляпы, блестели, как церковное золото. Высокий лоб, гладко выбритый подбородок, — и выражение нетерпения и неумолимого презрения на лице. Судя по гербу на ливрее лакея, это была какая-то важная персона. Слуга с трудом удерживал на поводке крупного пса, на попоне которого красовался точно такой же герб. Хозяин гончей, положив руку на крестовину меча, красовался, словно на картине, выставив вперед изящную ногу в синем чулке. Взгляд его, небрежно окинув зевак, задержался на одной из служанок, не сводившей с него глаз. Вельможа поднял брови, и девушка зарделась, прижимая к груди бадью.

Клаас застыл рядом с Юлиусом, точно громом пораженный. Юлиус чихнул, не переставая пялиться на соперника, который, в свою очередь, заметил герцогскую ванну. Это его как будто позабавило. Щелкнув пальцами, он взял у слуги поводок пса и небрежным шагом направился к шлюзу, по пути бросив даме пару слов. Юлиусу показалось, что сейчас он и ей точно так же щелкнет пальцами, но этого не произошло. И хотя она проводила его взглядом, однако не двинулась с места.

Разряженный красавчик подошел ближе. Он оказался не так молод, как выглядел издалека, — года тридцать три или тридцать четыре. На нем была синяя тафта — явно французского покроя, плащ с застежкой на плече, и шляпа, украшенная рубином. За те два года, что Юлиус прожил в Брюгге, он никогда не видел этого человека. А вот Феликс — видел. Феликс в волнении принялся разглаживать пальцами дешевый розовый бархат своего платья и с невольным благоговением прошептал: «Это Саймон. Наследник своего дядюшки Килмиррена, в Шотландии. Говорят, он ни у одной красотки не знает отказа. Богачки надеются, что он женится на них, а бедным все равно…»

— Что? — переспросил Юлиус.

Клаас ничего не сказал. Перо в его волосах замерло.

— Богачки… — вновь начал Феликс.

— Неважно, — перебил Юлиус.

Саймон Килмиррен остановился на берегу прямо напротив них. Подводные затворы открылись. Поднялись волны, возникли небольшие водовороты, и на стене появилась мокрая отметина. Смотритель шлюза подошел ближе.

Тот, кого звали Саймоном, подал голос:

— Я смотрю, вы не больно-то торопитесь, фламандские болваны! Кажется, я там видел пиво?

Он очень чисто говорил по-фламандски. А смотритель шлюза не видел особого ущерба в оскорблениях, особенно если мог учуять за ними хоть какую-то выгоду.

— Таков обычай, милорд, — пояснил он. — Пиво на входе в Брюгге и налог по пути обратно. Милорд направляется в Брюгге.

Для Юлиуса оставалось загадкой, как мог кто-либо, пусть даже смотритель шлюза, узреть в этой улыбке обещание.

— Милорд почувствовал жажду, — объявил шотландский вельможа, — пока дожидался, чтобы этот сброд миновал шлюз. Если у вас имеется пиво, я заберу его.

— Прошу прощения, — заметил Юлиус.

Возможно, он сказал это недостаточно громко. Конечно, теперь вода вовсю клокотала за воротами осушаемого шлюза, и дожидавшееся снаружи судно начало покачиваться на волнах. Лихтер, на палубе которого стоял Юлиус, равномерно опускался, так что теперь глаза его упирались прямо в стройную талию Саймона. Саймон даже не обернулся. Только его пес, которого внезапно что-то привлекло внизу, напряг передние лапы, а затем с легкостью прыгнул, вырвав поводок из рук хозяина.