Книга Гангутское сражение. Морская сила - Иван Фирсов

При упоминании о царе граф Уксеншерн опустил веки, погружаясь в воспоминания о недавнем прошлом. Как глава Кане ли — Коллегии, ведавшей иностранными сношениями, — в свое время он внимательно следил за успехами армии царя под Азовом и проницательно заметил королю Карлу XI:

— Кто может знать, ваше величество, что таит против вас этот молодой честолюбивый царь? Ведь Ингерманландия и Кексгольм колют ему глаза…

Но, выражая тревогу, Бенгст Уксеншерн тогда не ведал, что вскоре у царя в Англии состоится примечательный диалог с глазу на глаз с королем Вильгельмом,[2]или, как называл его Петр, Вильямом. Случилось это во время вояжа царя в Европу, когда шведы присягали новому королю, пятнадцатилетнему Карлу XII…

…Обычно сдержанный, несколько замкнутый Вильгельм III старался не показать гостю своего превосходства и даже некоторой снисходительности. «Эта далекая загадочная Московия, где царь спит на медвежьей шкуре рядом со слугой. Однако у него есть войско, и, кажется, он уже одержал кое-какие победы над турками…»

— Как нравится вам Англия? — был один из первых вопросов к русскому царю.

— Ваше величество, трудно передать впечатления от всего виденного. Многое для меня пользительно. Но наиболее я восхищен вашими умельцами корабельными.

— Да, это, пожалуй, наши самые сведущие люди в этом важном для Англии деле. Вы, я знаю, тоже влюблены в море и собираетесь завести свой флот?

— Имею такую охоту.

— Позвольте дать добрый совет. Для флота нужен порт, а лучше, чем на Балтийском море, места для Московии не выбрать.

Вильгельм начинал понемногу проникаться симпатией к царю Московии, но это пожелание он высказал из чисто меркантильных соображений. Швеции надо связать руки на Балтике, чтобы она, не дай Бог, не примкнула к Франции.

Слушая короля, Петр усмехался: «Он в самом деле провидец, мысли мои читает».

— Ваше величество, я очень рад, что наши мысли совпадают. Но нынче для того времена не подоспели…

Также не знали ни Уксеншерн, ни Стенбок, что, когда шведы уже высаживались в Дании, Вильгельм послал приказ адмиралу Руку не трогать датчан и не содействовать высадке десанта шведских войск. Но, увы, адмирал получил этот приказ слишком поздно…

Откашлявшись, Стенбок продолжал воздавать хвалу королю:

— Слава Провидению и Господу Богу, что свершилось чудо, что королевские войска растерзали русского медведя под Нарвой.

Несколько утомившись, Уксеншерн выпрямил спину, продолжая размышлять. Пора начинать разговор о главном, о чем накануне они договорились со Стенбоком и вскользь намекнули об этом Гедвиге-Элеоноре. Дело касалось ее внука.

Отъезжая на войну, король обязал Гедвигу вместе с принцессой Ульрикой присутствовать на всех заседаниях Государственного совета.

Сейчас маленькая принцесса, скучая, позевывая, думала только о том, как бы поскорее закончили свои монотонные тирады эти важные люди в пышных, напудренных париках.

Ульрика, чтобы не обижать брата, не показывала виду, но ей всегда претило высиживать часами среди напыщенных королевских советников, об этом она откровенно сообщала в письмах любимому брату Карлу, но тот сердился и строго внушал ей не пропускать ни одного заседания.

Услышав слова Стенбока о русском медведе, она ткнула туфелькой лежавшую на полу медвежью шкуру и грустно улыбнулась.

Казалось, совсе́м недавно она забавлялась с братом, в шутку пряталась от него со старшей сестрой Софией, а теперь коротает время одна. Брат, король, выдал сестру замуж за герцога Голштейна,[3]и та очень довольна выбором брата. Но Ульрике от этого не легче. А братец теперь стал вдруг знаменитым и, кажется, на самом деле увлекся войной и упивается своей славой…

В голосе Стенбока Ульрика уловила новые, досадные интонации. Граф высказывался о дальнейших планах брата. Оказывается, король не собирается возвращаться домой, а задумал еще раз поколотить царя а главное, заодно и саксонского курфюрста Августа. Стенбок вдруг заговорил о непомерных расходах на войну, непосильных для королевской казны.

— Граф Пипер сообщает, что его величество настроен решительно, чтобы не только поставить на колени Петра, но и расправиться с Августом. Такие обширные действия не под силу нашей казне. Надобно убедить его величество искать выгодный мир с Августом, а потом только разделаться с русскими. — Отдуваясь, вытирая платком вспотевшее лицо, Стенбок наконец замолчал и опустился в кресло.

Следом поднялся Бенгст Уксеншерн. Его, пожалуй, больше других присутствующих волновало будущее.

— Швеция уже влезла в долги, — сетовал он, — в случае войны и против короля Августа, и царя Петра страна не выдержит и попадет в безвыходное положение. Для управления королевством надобно поддерживать крепкую власть, особенно во время войны, а чиновники, опора государства, бедствуют на нищенской зарплате. Страдают земледельцы, сокращается торговля с Польшей и Курляндией. Из провинции в Государственный совет то и дело поступают жалобы на тяжелое положение в уездах. — Уксеншерн высказался за специальное обращение к королю.

Постепенно трезвели головы советников от недавнего радужного похмелья, от первого успеха в стычке с русской армией. В Стокгольме уже поговаривали, что королевские полки не добились полного разгрома русского войска, а благоразумно уклонились от дальнейшей схватки и отошли на зимние квартиры в Эстляндию. Слушая Уксеншерна, не оставалась равнодушной и Гедвига. Она пожаловалась, что не раз просила в письмах Пиперу посоветовать брату не ввязываться в войну с Августом, а заключить с ним добрый мир.

— Но граф мне отвечает каждый раз, что переубедить короля невозможно, — грустно поведала Гедвига.

В конце концов Государственный совет отправил королю послание, в котором предостерегал его от опрометчивых планов.

«Если продолжить войну как против царя, так и против короля Августа, то ваше величество до такой степени погрузится в долги, что в конце концов невозможно будет добывать деньги для продолжения войны и для управления государством. Мы говорим также от имени бедных чиновников, которые за свою большую работу получают лишь очень малую плату или вовсе ничего не получают и изнуряются со своими женами и детьми, за многих бедняков, которых поддерживает государство. Из чувства подданнической верности и из сострадания к обедневшему народу мы просим ваше величество освободить себя по крайней мере хоть от одного из двух врагов, лучше всего от польского короля, после чего бы Швеция могла снова пользоваться доходами от пошлин в Риге».

Рассудительные члены Государственного совета ставили свои подписи под посланием и надеялись, что молодой король не будет опрометчив в своих замыслах. Почти все железо и медь идет на нужды войск и флота, заводчики пока терпеливо ожидают выплаты долга от державы, а казна пуста.