Книга Пещеры тысячи будд - Ясуси Иноуэ

– Она из племени дансян.[18]Эта развратная девка спала с мужчиной, а потом пыталась убить его жену. Я продам ведьму по частям. Если хочешь, отрежу тебе любую – ухо, нос, грудь, ляжку, все, что пожелаешь. Цена та же, что и на свинину.

Мужчина тоже не был ханьцем. Его глаза имели синеватый оттенок, а волосы на груди отливали золотом. На загорелых могучих плечах красовались причудливые узоры.

– Она признала свою вину и готова понести такое наказание?

На вопрос Синдэ ответила сама женщина:

– Да, готова. – Голос у нее был высокий и пронзительный. Когда она заговорила, по толпе пронесся ропот смятения.

Синдэ не мог понять: то ли тангутка смирилась со своей судьбой, то ли в ней просто пробудился дух противоречия.

– Эй вы, олухи! Долго еще будете стоять и глазеть? – рявкнул палач. – Если не можете выбрать, я вам помогу. Как насчет пальцев?

В следующую секунду в воздухе блеснул нож. Раздался глухой удар по дереву, и из груди тангутки вырвался странный звук, не похожий ни на крик, ни на стон. Увидев брызнувшую кровь, Синдэ подумал, что женщине отрубили руку. Но рука была цела – варвар отхватил ножом кончики двух пальцев на ее левой кисти.

Зрители ужаснулись и невольно отпрянули, расширив кольцо вокруг жертвы и палача.

– Хорошо, я куплю ее! – быстро выкрикнул Синдэ. – Куплю целиком!

– Да ну? – недоверчиво уставился на него варвар.

Пока они переговаривались, женщина села, опираясь на доску окровавленной рукой. Ее щеки пылали, когда она обратилась к Синдэ:

– Прости, но мы не продаемся целиком. Если хочешь купить меня, покупай по частям. – После этого она опять легла.

Сначала Синдэ не понял значения ее слов. Потом, сообразив, что тангутка неверно истолковала его намерения, смутился и поспешно проговорил:

– Я хотел сказать, что выкуплю тебя и ты сможешь пойти куда пожелаешь.

Он принялся торговаться с варваром. Поскольку других покупателей не было, они без труда сошлись в цене. Цзюйжэнь вытащил из-за пазухи нужную сумму и, бросив связку монет на землю, приказал освободить женщину. Жадно схватив деньги, варвар повернулся к тангутке и принялся осыпать ее оскорблениями на незнакомом языке. Она медленно поднялась на ноги. А Синдэ пошел восвояси сквозь толпу зевак, которые с изумлением таращились на него. Не успев далеко отойти, он услышал, как кто-то окликнул его, и обернулся. К нему бежала тангутка. На ней было грубое одеяние уроженцев северных земель, левая рука была забинтована. От потери крови лицо женщины побледнело.

– Я хочу отблагодарить тебя, незнакомец. Прошу, возьми вот это. Больше у меня ничего нет. – Она протянула спасителю небольшой кусочек ткани, сложенный вдвое.

Тряпица развернулась, и Синдэ увидел на ней странные символы, похожие на иероглифы, начертанные в три строки по десять знаков на каждой.

– Что это?

– Я не умею читать, но думаю, что там мое имя и место рождения. Нам нужно это, чтобы войти в Ургай. Мне грамотка больше не понадобится, так что отдаю ее тебе.

Что такое Ургай?

– Ты не слышал об Ургае? «Ургай» означает «Драгоценный город». Это столица Западного Ся. – Темные, глубоко посаженные глаза тангутки сверкнули.

– А откуда тот варвар? – полюбопытствовал Синдэ.

– Он уйгур. Из всех негодяев самый отвратительный. – Женщина вложила тряпицу в руку Синдэ и быстро растворилась в толпе.

Цзюйжэнь побрел дальше, чувствуя, что в нем произошла перемена. Он не мог понять, что именно изменилось, но какая-то часть его существа стала иной. Синдэ недоумевал, как он мог совсем недавно переживать из-за того, что проспал экзамен, – теперь его отчаяние, внушенное упущенной возможностью, выглядело нелепо. То, что произошло на рынке, не имело никакого отношения к знаниям и книгам. Малый жизненный опыт не позволял Синдэ осознать огромное значение случившегося, и все же то, что он только что увидел и услышал, потрясло его, перевернув ход мыслей и мировосприятие.

О чем думала эта молодая женщина из Западного Ся, лежа на доске? Неужели смерть была ей безразлична? Почему она не хотела, чтобы ее тело купили целиком? Из скромности? Синдэ не понимал варвара, который собирался продать человека по частям и мог безжалостно отрезать пальцы женщине. А она даже не дрогнула!.. Эти странные мысли будоражили воображение, и никак не удавалось от них избавиться. В ту ночь, вернувшись в свой дом, Синдэ вновь изучил подарок тангутки, приблизив его к свету. Всего несколько знаков из тридцати напоминали ханьские иероглифы, но в то же время и отличались от них. Он никогда прежде не видел подобных символов. Значит, это письменность Западного Ся, страны, породившей столь необыкновенную женщину… Раньше Синдэ не знал, что у тангутов есть своя грамота, служащая людям для общения друг с другом. Рассматривая кусок ткани, он вспомнил об одном седовласом чиновнике из Ведомства образования, который присутствовал в экзаменационном зале. Ему было около семидесяти, и молодому цзюйжэню тогда подумалось, что это очень мудрый человек, раз его избрали в экзаменационный совет. Да и судя по случайно подслушанным обрывкам разговоров, знания чиновника были весьма обширны. Синдэ много раз встречал его в зале и, хотя не был с ним знаком, решил, что сей ученый муж непременно сумеет расшифровать таинственные символы.

На следующий день Синдэ выяснил, что седовласый чиновник является главой Совета судей, и отправился к нему. Ужас от того, что он проспал экзамен, прошел. После третьей попытки пробиться в канцелярию цзюйжэню наконец позволили встретиться с мудрецом. Молодой человек показал старику тряпицу и попросил его прочитать написанное. Чиновник долго с хмурым видом разглядывал символы. Синдэ, не выдержав, объяснил, как этот кусочек ткани попал к нему. Тогда старик поднял глаза:

– Неудивительно, что я не сумел распознать эти письмена. Мне ведома грамота киданей и уйгуров, но я не слышал, что она есть у тангутов. Должно быть, ее придумали недавно. Как бы то ни было, эти знаки – всего лишь жалкое подражание ханьским иероглифам. Сами по себе они ничего не стоят.

Синдэ возразил:

– Но разве нельзя считать достижением уже то, что люди научились записывать слова и тем самым делиться знаниями, сохранять их для потомков? Если Западное Ся обретет могущество, то все книги с запада будут переводиться на язык тангутов, и культурные ценности, которые до сих пор проходили мимо них, станут оседать внутри границ империи.

Чиновник какое-то время молчал, потом сухо произнес:

– Не думаю, что нам стоит об этом беспокоиться. Вряд ли тангуты когда-либо обретут могущество.

– Но разве наличие письменности не доказывает, что они уже стали самостоятельным народом?

– Когда варвары начинают расширять границы своих владений, они тотчас принимаются подражать просвещенным людям и похваляться своими «достижениями». Тангуты – те же варвары. Их нельзя назвать народом, сравнимым с нами, подданными Сына Неба.