Книга "Батарея, огонь!". На самоходках против "тигров" - Василий Крысов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
До Камышина ехали товарным поездом, часто останавливаясь из-за разбомбленных железнодорожных путей. На станции Паницкая поезд простоял долго. Здесь нас поразила преступная дикость властей. Рядом горел очень большой элеватор, но часовой не подпускал полуголодных жителей к горевшему зерну. Так распорядились власти: пусть сгорит, но жителям не дадим! Мы всей группой пошли к элеватору и набрали в полы шинелей много пшеницы. По командирам часовой стрелять побоялся. Уже в пути раздобыли ведра и варили добытую пшеницу, получалось нечто вроде каши, ею и питались до самого Камышина.
В Камышин прибыли ночью. В наш освободившийся эшелон сразу начали грузить раненых. Мы прошли через весь город. Увиденное всех потрясло. Город часто бомбили, и он был переполнен ранеными, а тела умерших валялись прямо на улицах. В промежутках между разрывами бомб слышались слабые голоса моливших о помощи. Медперсонала было мало, раненые сутками лежали на земле без перевязки, даже напоить их было некому. Перед нами впервые открылось истинное лицо войны, и впечатление это произвело очень сильное.
К рассвету мы вышли на южную окраину города и двинулись в заданном направлении. Тогда еще не было железной дороги Камышин — Сталинград, и шли мы пешком, через казачьи станицы и села бывшей республики немцев Поволжья. Поражали благоустройство, чистота, рациональность хозпостроек и полей. Первая ночевка была в селе Гусенбах, там мы хорошо, без бомбежки, поспали.
Шли мы очень быстро, останавливаясь только возле ключей, чтобы напиться. Вражеские истребители начали нас преследовать, поэтому мы заблаговременно высматривали места для укрытия. В станицах нас встречали по-разному, но неукоснительно, если просились переночевать, требовали справку от коменданта, а комендатуры, как правило, находились километрах в пятнадцати. Поэтому мы шли в поле и укладывались в стогах сена или скирдах соломы. Но в поле поспать как следует не удавалось. Тем летом было настоящее нашествие крыс и мышей! Видимо, их будоражил гром бомбежек. Всю ночь приходилось сбрасывать с себя этих назойливых тварей и еще нужно было сберечь остатки «пшеничной каши», чтобы грызуны не проникли под доски, которыми мы закрывали ведра. Последние дни питались семечками, набирая полные карманы из арб, едущих на пункты сдачи. Казачки были очень ласковы и не ругались, может, потому, что многие командиры были симпатичными, а может, жалели нас, понимая, что идем мы на смертный бой и многим не суждено вернуться.
От Камышина до Сталинграда мы прошли за шесть суток и без потерь, хотя обстрелы и бомбежки настигали нас по нескольку раз на день.
В боях под Сталинградом
Август 1942 — январь 1943
В отделе кадров Юго-Восточного фронта нас, новичков, быстро распределили по частям и соединениям. Николай Давыдов, Миша Мардер и я — в училище мы были в одной роте, попали в 158-ю отдельную тяжелую танковую бригаду. Ко времени нашего прибытия бригада находилась на станции Кривомузгинская недалеко от Калача-на-Дону. Бригада уже участвовала в боях, отступая от Волчанска, где вела тяжелые бои с танковым корпусом, потеряв 41 танк и половину личного состава, зато 40-й немецкий танковый корпус потерял 85 танков и много живой силы.
Мы с Мардером оказались в одном взводе. Экипаж хорошо нас встретил. Командовал взводом опытный фронтовик младший лейтенант Матвей Серов. В то время в экипаже тяжелого танка было два офицера, в моем танке вторым офицером был механик-водитель младший лейтенант Талаш Сафин, по национальности башкир. Мы его звали просто Толя. Толя, как и я, прошел ускоренный годовой курс в Челябинском танковом училище (их выпустили чуть раньше), поэтому за механика-водителя можно было не беспокоиться. Наводчиком был сержант Виктор Белов, заряжающим — младший сержант Михаил Творогов, он же мог быть и вторым водителем; радистом-пулеметчиком был младший сержант Николай Орлов. Все члены экипажа — молодые, сильные ребята, но все из последнего пополнения, еще не участвовали в боях. Младший, сержантский, состав экипажа прошел только трехмесячную подготовку в учебном танковом полку в том же Челябинске, имел явно недостаточно практики вождения танка, как и опыта в стрельбе.
Танки нам дали KB-1C, прошедшие капитальный ремонт на Сталинградском тракторном заводе. Танки КВ-1С имели 75-мм лобовую броню и 50-мм бортовую, мы уже знали, что немцы, используя подкалиберные и кумулятивные снаряды, пробивают броню KB с расстояния 1000 метров. В мае, к концу обучения, к нашему училищу привезли два сгоревших KB, мы тогда внимательно осмотрели пробитые отверстия и поняли: в бою экипаж должен действовать молниеносно, автоматически, чтобы первым же выстрелом упредить врага. Поэтому сейчас, в оставшееся до боев время, экипаж отрабатывал взаимозаменяемость, проштудировал все регулировки и способы устранения неисправностей, действия при орудии во время боя, ведение огня при движении и с коротких остановок.
24 июля танки уже стояли в хорошо замаскированных окопах на южной окраине Калача-на-Дону. Немцы постоянно бомбили район расположения корпуса, бомбили безнаказанно, единственная зенитная батарея не могла прикрыть все войска и главную переправу через Дон. За июль-август в небе не появилось ни единого нашего истребителя, мы видели в воздухе только У-2, солдаты называли их «кукурузниками», а немцы бросали издевательские листовки: «Вчера обер-ефрейтор Ганс Мюллер сбил кирпичом русский самолет». От проходивших мимо подразделений мы знали, что наши войска отступают по всему фронту, только что был оставлен Ростов-на-Дону, и опять с неба на нас посыпались листовки с виршами от ведомства Геббельса: «Ростов — на Дону, Саратов — на Волге, я тебя не догоню — у тебя ноги долги». Издевались, мерзавцы, не зная, какое грядет возмездие.
Чтобы не дать немцам захватить главную переправу в большой излучине Дона и тем создать самый близкий к Сталинграду плацдарм, командование Красной Армии решило нанести мощный контрудар вдоль правого берега Дона на север. На базе 38-й армии за одни сутки была создана 1-я танковая армия под командованием генерал-лейтенанта Москаленко, в которую вошла и наша 158-я бригада.
На рассвете 25 июля наши войска перешли в наступление. С ходу атаковали разведотряд противника и отбросили его от переправы. Немцы поспешно отступили в рощу, чтобы оторваться от наших войск. Танки бригады рассредоточились на небольшой высоте и замаскировались. Через приборы наблюдения хорошо просматривалось поле боя. Но команды переходить в наступление не поступало.
Минут через десять фашистская авиация начала наносить бомбовые удары. Порядка трех десятков бомб было сброшено и на нашу бригаду. Группы по 40–50 самолетов сбрасывали 250-килограммовые авиабомбы и уходили на очередной круговой заход. Наших самолетов в небе опять не было. Мощные взрывы сотрясали землю, выбрасывая с пламенем взрыва целые гейзеры грунта. На северной окраине Калача горели дома и машины. Танки корпуса с мотопехотой вели бои уже вблизи от рощи. У противника в этой роще были хорошо оборудованные позиции, а наши наступали по открытой местности. Но тут с фланга в рощу воткнулся батальон наших танков Т-70 с батальоном мотострелков. Сгорело по нескольку танков с той и другой стороны, но перевес сил качнулся в нашу пользу. Однако полностью овладеть рощей наши смогли только к исходу дня: по вражеским позициям нанесла массированный удар артиллерия 1-й танковой армии, и немцы отошли на север.
