Книга Братство Света - Рональд Колд

Пробегая мимо очередной лужи, Билли с ужасом отметил, что и здесь вода алеет. Вряд ли тут погиб еще один еж. Скорее всего, Небесный Убийца был уже рядом, прямо над Бетховеном, собираясь заглянуть в ближайшее оконце в облаках, чтобы испепелить его и не дать насладиться плодами Удержания.

Безжалостное флоридское солнце настигало фигурку дерзкого двуногого, отважившегося посетить в предрассветные часы самое сердце трясины.

Потоки тепловатого дождя, на некоторое время оставившего землю в покое, вновь обрушились из поднебесья, громыхнула далекая молния, осветив болото на много миль вокруг. В просветах средь рыхлых свинцовых облаков полились первые струи убийственного света. В клочьях тумана над редкими проплешинами суши, в омутах и ручьях, в густых зарослях и среди гниющих хвощей звери, птицы и гады (те, кто к счастью своему, еще не были съедены), в панике хоронились от Небесного Убийцы.

Один из смертоносных лучей потек по спине Билли, когда тот взваливал на плечи тяжелую тушу, и растекся по защитному халату дрожащим рубиновым пятном. Спина, во время охоты за Силой, не защищенная доспехом, зудела от бесчисленных укусов, и Билли, одной рукой обхватив вяло волочащийся хвост туши, а второй держа наготове сумпитан, представил, как заботливые морщинистые руки женщин его Колена обмывают эту спину водянистым раствором голубой глины — освежающего ноющие раны и ссадины лечебного средства Племени Хвоща.

Но мечты мечтами, а охотник, попеременно проваливаясь в вязкую почву ногами, спешил, как мог, чтобы убраться прочь из самого опасного района топей. Истерзанные колени дрожали от напряжения, пот выступал на лбу и капал на грудь с грязных сосулек волос. Но он шел, проваливая тяжелой поступью коряги под ил, размазывая слабо светящиеся грибы подошвами сапог. Наконец, едва не валясь с ног, с хриплым надсадным дыханием, кузнечными мехами раздувавшим легкие, Билли выбрел из-под Окна в предательских облаках, оставив позади зловещее струение света. Дождь, обычно ненавистный всем рыболовам, теперь оказался как нельзя кстати — под его дрожащим покровом человек намеревался подобраться поближе к месту, где оставил под охраной Коня добытую за ночь рыбу.

Лишь с расстояния двух десятков выстрелов из самого мощного сумпитана можно безопасно оповестить Птицу и Коня о своем приближении.

В этой части Большого Флоридского Болота пейзаж казался менее унылым. Пред восхищенным взором Билли предстала гораздо более привлекательная картина, чем в сердце топи. Исчезли клубы удушливых испарений, блуждающих в бесконечной мозаике топких омутов. Здесь, в местах более водянистых, Небесный Убийца возникал средь облаков не так часто, как в северной топи. А раз меньше ядовитых солнечных лучей — то меньше и гниения, меньше пластов разлагающегося сохлого ила. То есть больше ядовитых растений. Здесь начиналась часть Болота, обжитая Народом Хвоща.

Крупные твари, в особенности быстроногие и быстроластые хищники и ненавистные Дневные Птицы, сторонились южной части Болота.

Мутно-рыжие ручейки змеились меж источающих приторный аромат зарослей гигантских ядовитых цветов, кочек, поросших разлапистым папоротником и рощиц из двух-трех хвощей, произрастающих со дна утонувших еще во времена Смерти земель Флориды. В этом лабиринте охотились люди Хвоща. Еще южнее начиналась Речная Страна. Реками здешние жители величественно именовали изгибистые потоки грязи, ползущей среди клочков суши. Речная Страна кишела съедобной рыбой, на островках водились змеи мясных пород, а при должной сноровке и терпении удачливый рыболов мог поймать гигантскую скалярию, нежно-зеленая плоть которой являлась не только любимым лакомством в Коленах, но и обладала, как учили старейшины, могучими лечебными свойствами.

К востоку от обитаемого людьми Великого Хвоща три самые широкие «реки», сплетясь, словно крючковатые пальца умирающей старухи, образовали группу лысых островков. Эти клочья суши удивительно сильно для топкого царства выдавались из мутной жижи вверх, что и послужило причиной «облысения» — Небесный Убийца пожрал на них даже цепко держащийся за жизнь пупырчатый мох. Вздымающиеся над грязевыми потоками плеши представляли собой хоровод почти правильно-круглой формы. В этом своеобразном укрытии притаился молодой лист кувшинки. Диаметром в три-четыре скачка Коня, он беззаботно колыхался в воде потаенного озерка. На толстом листе было тайное убежище Бетховена. Тут он прятал от жадных до чужого добра соплеменников милые сердцу или полезные плоти мелочи. Припрятанными в укромном месте оказались череп старшего брата, убитого Билли в жестокой схватке за право обладания отцовским Оружием; заботливо обернутая в шкуры глиняная бутыль, полная жгучей спорыньи — растормаживающего воображение и раздвигающего горизонты обоих душ наркотического средства, употребление какового отнюдь не поощрялось среди простых рыболовов; масса иных запасов. Билли, вообще, был хозяйственным американским парнем. Предки его, жители древней Флориды, без сомнения, гордились бы им. Бетховен весьма свободно и широко мыслил. Его не смущали разговоры о Всевидящем Оке Хвоща, о пронизывающем пространство взоре Наставника Рыболовов. Молодой человек не трепетал перед суевериями своего не слишком просвещенного времени, а словно сорока времен До Смерти, всякую интересную вещь волок в тайное убежище. Здесь же обычно располагался «обоз» отважного юного рыболова — Конь и Птица, когда они по тем или иным причинам не участвовали в рыбалке. Два неусыпных существа сторожили плот, связанный кишками аллигатора из четырех полых коряг. На нем Билли сплавлял по «рекам» добычу к обитаемому Хвощу. Так было и сейчас.

Птица, нахохлившись и прикрыв один глаз, дремала у самой кромки воды, впившись в корягу плота своими когтями. Конь, пользуясь редкими мгновениями безнадзорного существования, медленно переступая ногами среди кучи снулой рыбы, подбирался к заботливо укрытой запасным халатом Билли скалярии. Эта чудотворная рыбка обладала, с точки зрения глупой верховой твари, одним единственным достоинством — безобразно таращить перепуганные глаза, когда с нее неожиданно сдергивали покров, и она видела ужасное, чреватое светом небо Большого Флоридского Болота. Чем Конь, собственно, и пользовался, скрашивая долгие часы ожидания хозяина. Гигантский спрут, вне всякого сомнения, обладал зачатками чувства юмора.

В воздухе звенели кровососы, да брехали где-то за островками древесные сумчатые, когда Птица, услышав слабый, еле различимый над топью зов хозяина, распахнула желтые очи. Она издала краткое радостное кудахтанье. Конь мгновенно отдернул одну из восьми ног от измученной скалярии, и пола запасного халата скрыла для несчастной рыбы жуткое небо Болота, страх перед которым генетически наследовался всеми тварями топей. Скакун направился к Птице и замер, радостно разевая свой чудовищный рот в предчувствии появления Билли.

Сигнал, посланный Бетховеном, оказался слабым. Птица ощущала не привычный калейдоскопический взрыв эмоций в голове, который на ментальном плане соответствовал мощному реву Билли, приветствующего верных слуг. Вместо него под черепной коробкой Птицы поплыли красно-синие маслянистые пятна, да послышался невнятный шепоток, словно Вторая Душа рыболова, посланная волевым спазмом из головы Билли в череп Птицы, заплутала где-то в тучах насекомых, завязла в трясине или оказалась проглочена Крылатой Болотной Смертью.