Книга Архивы Дерини - Кэтрин Куртц

Из всего этого само собой вытекало, что Райс окажется Целителем и сделает для своего кота то, чего не смогла сделать я в реальности. Написание имени кота Cimber я изменила на Symber, потому что в предыдущем написании оно слишком походило на имя Камбер. Леди Джоселин называет Симбера «чертовым дылдой» — так моего Симбера во времена его подростковой нескладности называла моя мать; но он вырос со временем, как и в рассказе, в очень красивого кота. Джилли, которая стала безымянной белой кошкой, что спит у ног Катана, никогда не была нескладной. Даже во младенчестве это была вполне соразмерная миниатюрная кошечка, которая постепенно подрастала, — вот уж кто задергал бы возмущенно своим пышным хвостом, скажи ей, что она когда-то не была красавицей!

Итак, рассказ написан в честь Андре и в честь Симбера с Джилли. Его очень любил мой сын Камерон, который в то время, когда я писала его, был в том же возрасте, что и Райс с Джоремом, и обожал кошек не меньше, чем я. Я думаю, что он любил рассказ «С чего все начиналось...» еще и потому, что, как в нем показано, даже дети Дерини, несмотря на все свои дарования, сталкиваются с теми же проблемами, подрастая, что и всякий другой ребенок.

Одиннадцатилетний Райс Турин, закусив губу и полностью сосредоточась, смотрел на красную фигурку лучника на доске между ним и Джоремом Мак-Рори. Затем передвинул ее на два квадрата, поставив под угрозу синего аббата Джорема.

Мальчик помладше следил в это время, как начавшийся дождь усеивает брызгами затуманенное стекло высокого окна, но, заметив на доске движение, резко повернул белокурую голову.

— Нет! Моего монаха тебе не видать! — вскрикнул он и вскочил на ноги, едва не перевернув доску. — Райс, это нечестный ход! Катан, что мне делать?

Катан, скучавший у камина пятнадцатилетний подросток, которому простуда не позволила отправиться на охоту с остальными домочадцами, с тяжким вздохом оторвался от своего чтения. У ног его дремала белая кошка, которая не шелохнулась даже, когда Райс радостно расхохотался и стукнул себя по рыжей, растрепанной голове.

— Ага! Я заставлю его отступить! Глянь, Катан! Мой лучник сейчас возьмет его аббата!

Катан вместо ответа высморкался и придвинулся ближе к огню, собираясь снова погрузиться в чтение, и тут военачальник Джорема решительно двинулся через всю доску, взял красного лучника, и ликование Райса сменилось ужасом.

— Отступить, вот как? — торжествующе сказал Джорем, садясь на место и победно сверкая серыми глазами. — Что теперь скажешь?

Уничтоженный Райс поежился в своей подбитой мехом тунике и уставился на доску. Откуда взялся этот военачальник? Что за дурацкая игра!

Другого результата ждать и не приходилось. В кардунет Джорем почти всегда у него выигрывал. Хотя. Райс был на целый год старше, и оба учились в аббатстве святого Лиама, одной из лучших монастырских школ во всем Гвиннеде, одинаково хорошо, но стратегического дара, такого, как у его молочного брата, у Райса просто не было. Джорем уже в десять лет заявил, что, достигнув совершеннолетия, вступит в орден святого Михаила и станет монахом-рыцарем — к огорчению своего отца, графа Камбера Кулдского.

Камбер возражал не против духовного сана — а Джоселин, мать Джорема, была и вовсе довольна, что один из ее сыновей хочет стать священником. Сам Камбер часто рассказывал мальчикам о том счастливом времени, которое провел в юности в Священном Ордене, пока по причине смерти старшего брата не стал наследником графского титула, и ему не пришлось вернуться домой и заняться своими обязанностями. Наследником же титула Мак-Рори должен был стать брат Джорема Катан, если не случится больше никакого несчастья вроде лихорадки, что свела недавно в могилу их брата и сестру, и Джорем тогда будет волен следовать своему духовному призванию, в чем было отказано их отцу, Камберу.

Нет, Камбера беспокоил сам орден святого Михаила — его священники-воины порой слишком рьяно ратовали за то, чтобы Дерини, пользуясь привилегиями, которые дает им владение магией, не забывали и об ответственности за свои поступки. Камбер, сам могущественный и высокообразованный Дерини, с этической позицией монахов в принципе не спорил; и детей своих всегда учил, что долг должен стоять на первом месте.

Однако настойчивые попытки Ордена навязать свои философские взгляды обществу уже не раз доводили до беды — ибо Королевским Домом Гвиннеда были Дерини и среди тех, кто частенько злоупотреблял силой, встречались и царственные особы. До сих пор гнев короля обрушивался только на отдельных провинившихся, но вдруг Джорем станет монахом, а король однажды разгневается на весь Орден...

Правда, пока еще в школах ордена святого Михаила дети Дерини получали самое лучшее образование, какое только возможно, если не считать того весьма специфического обучения, которое проходили редкие кандидаты в Целители. Дар этот даже среди Дерини, благословенной — или проклятой, по мнению некоторых — расы, обладавшей многими психическими и магическими способностями, встречался не часто. Проблемы же между Дерини и людьми, да и между самими Дерини, возникали лишь из-за злоупотребления силой, часто происходившего по невежеству.

Потому-то Камбер и послал Джорема и осиротевшего Райса в школу при аббатстве святого Лиама — и не забирал их оттуда, даже когда Джорем возмечтал о вступлении в орден. Ведь мальчик не мог дать даже временного обета, пока ему не стукнет четырнадцать. А за четыре года многое может измениться. Вдруг Джорем перерастет свое детское увлечение отважными и решительными рыцарями святого Михаила, их красивыми темно-синими одеяниями с белоснежными кушаками и более трезво, если у него и впрямь духовное призвание, подойдет к выбору ордена.

Райс же, хотя и с удовольствием посещал духовную школу, призвания к религии не ощущал. Пока он еще понятия не имел, чем бы ему хотелось заняться, когда вырастет.

Никаких грандиозных планов на будущее он не строил. Отец его, пусть и дворянин, был всего лишь вторым сыном и не наследовал ни титула, ни состояния. Мать его была близкой подругой леди Джоселин, и только поэтому младенец Райс не остался без крова над головой, когда родители его умерли от чумы всего через год после его рождения. Сам он был неглуп, умел хорошо считать и ладил с животными, как это умеют многие Дерини, — но эти способности еще не позволяли подобрать для юного дворянина какое-то занятие в жизни.

Лишь одно можно сказать наверняка, думал Райс, глядя на доску и отвергая один за другим приходившие в голову ходы: он не рожден солдатом. Военные тактика и стратегия, которыми так увлекался Джорем, были для него китайской грамотой. Учился он прилежно, к тому же Джорем, так хорошо разбиравшийся в этом, был его лучшим другом, поэтому экзамены сдавать Райсу худо-бедно удавалось, и он понимал, что у Джорема во всех военных делах просто природное чутье; равняться с ним мальчик даже не пытался.

И сейчас, глядя на доску и не решаясь сделать ход, он признавал сей факт с особенным унынием. Дождь, который стучал в оконное стекло и колотил по крыше, уныние это только усиливал. Началась настоящая гроза, и, невзирая на то, что был разгар дня, даже здесь, в верхней комнате, где было большое окно, и пылал огонь в камине, стало совсем темно и холодно.