Книга Рождение волшебницы. Книга 3. Потоп - Валентин Маслюков

Золотинка молчала.

— Стреляют! — отметил Рукосил. — У наших стрелочки с калеными наконечниками… так и жалят! И посмотрите на эту неповоротливую скотину, на курников — не успевают отмахиваться. С ног до головы в панцирях, изнемогают под тяжестью железа. Ой, не сладко им, дюже не сладко! Вот уж слово — скоты! Скотские слуги драной кошки Милицы!

— Драной кошки! — повторила Нута.

— Не успевают отмахиваться от стрел!

— Великий Род! — прошептала Золотинка. — Наши стреляют, а курники идут.

— Падают! — резко возразил Рукосил. — Как же они идут, если не успевают отмахиваться?

— Идут. Я вижу собственными глазами.

— Нельзя видеть то, чего нет. Если падают, то не идут. А я сказал падают!

Случайно оглянувшись, Золотинка ахнула — глаза Рукосила, покинув естественные орбиты, сместились: один глубоко врезался в лоб, другой спустился под основание носа, а там, где были их исконные места, под бровями, белела неживая кожица. Глаза, как две планеты, продолжали плавное вращение вокруг переносицы и завершили круг, вернувшись в исходное положение. Но в тот же миг Золотинка с ужасом обнаружила, что правый локоть Рукосила выскочил из сустава, тогда как ноги… обращены ступнями назад.

— Нельзя видеть то, чего нет! — назидательно повторил Рукосил. Глаза его быстро, почти мгновенно, совершили полный оборот в другую сторону.

Смутно угадывая неладное, принцесса окинула Рукосила рассеянным взором, пусто глянула потом на Золотинку… Ничего примечательного в облике конюшего не отметил и беглый взгляд Юлия.

Выходит, это я тронулась, подумала Золотинка. С усилием оставила она вывернутые назад ступни и посмотрела вниз. Явственно было видно, что стрелы не пробивают тяжелые доспехи и щиты курников.

— Падают! — бормотала принцесса вне себя. — Падают! Дохлые кошки Милицы! Дохлые поклонники драной кошки. Так и дохнут! Дрянь! Что я ей сделала? — судорожно вздыхая, Нута тискала руки.

— Вот глядите. Перестали падать и вступили в рукопашную, — повествовал Рукосил.

Взгляд назад убедил Золотинку, что неприятности с конюшим продолжаются: нос удлинился ниже подбородка и при резких движениях раскачивался. Не отвлекаясь, Рукосил закинул нос за плечо, чтоб не болтался.

— Дело дошло до мечей, ну вот — все в порядке! От мечей так просто не отмахнешься!

Ожесточенный звон закаленного железа вознесся до поднебесья. Треск пошел, без единой передышки треск на одной и той же, небывалой, невыносимой для ушей ноте. Золотинка забыла все, забыла и Рукосила с его скоморошьими странностями. Предсмертный стон и хрип витали в воздухе, стесняя пространство и не давая вздохнуть, — железная рука сдавила сердце. Ощетинившись усами, сложил губы в хищную полуулыбку Рукосил. Умолкла Нута, расслабленно приоткрыв розовый ротик. Побледнел Юлий, крепко схватился за каменную грань. И Золотинка… Все забыли друг друга.

Гнетущее безмолвие опустилось на замок — все подавил лязг и звон мечей. Замерли облепившие крепостные стены зрители, остановились все во дворах. Повар опустил уж занесенный было нож, служанки приникли к окнам, пытаясь разглядеть то, что происходило совсем не здесь, остановились, прислушиваясь, спустившиеся в подвал крючники. В самые темные, далекие уголки крепости проникал несмолкающий, как один бесконечный выдох, треск железа.

В куче сражающихся различался сверху рубеж, где сшиблись противники. Мечи и копья вгрызались в тело толпы, разрушая ее, разъедая и разнимая на части, толпы ходили ходуном, роняя людей. Качнулось и заколебалось черно-желтое полотнище, шатаясь вместе с пьяной от крови, остервенелой ратью… Вниз низринулось знамя и взметнулось, подхваченное другой рукой… Пало. Множество ног толклось на скомканном полотнище, превращая его в окровавленную рвань. Ноги наступали на лица, скользили по мокрым камням, запах крови пропитывал звон мечей.

— Ой! Я не могу! — простонала Золотинка, она стиснула виски.

— Но… кто же побеждает? — выламывая пальцы, спросила Нута.

— Теперь уж скоро! — заверил Рукосил, вращая глазами вокруг переносицы. — Глядите: наши окружили их со всех сторон и добивают. Ничтожная кучка дохлых курников — вот что это такое!

— Наши… наши, которые окружили? — спросила Нута. Она совершенно не замечала коловращения на лице Рукосила.

— Принцесса, справедливо бы было, чтобы наши потерпели поражение?

— Нет… я не верю!

— Побеждают те, которые окружили, значит, это наши.

— Да? — молвила она замирающим голосом. — Да… Спасибо. Вижу. Теперь понимаю. Конечно.

Юлий подле зубца глядел туда, где жестокая сеча оборачивалась резней и бойней, на щеках проступили желваки… но глаза его были закрыты. Он зажмурился.

Глаза Золотинки полнились слезами.

— Почему она плачет? — спросила Нута.

— От радости! — с ожесточенным возбуждением в голосе сказал Рукосил. — Если бы принцесса Септа, которая на самом деле, как установлено, не Золотинка, а царевна Жулиета, если бы она плакала от огорчения, то пришлось бы признать, что нашим туго. А поскольку дело-то обстоит как раз наоборот: наши терпят не поражение, а победу, наши терпят победу! то, значит, царевна Жулиета плачет от радости. В противном случае, опять же, пришлось бы допустить, что она не Жулиета, а Септа.

Золотинка рыдала, прислонившись к камню. Временами до ее сознания доходили деловитые замечания Рукосила, слышала она перемежающуюся дрожь и надежду в голосе Нуты. Треск и звон слабел — мечей становилось все меньше.

— Ага! Вот и последний, кажется! — сообщил Рукосил. — Гляди-ка размахался! Скотина-скотиной, а туда же… Сейчас мы его по башке! Трах! Бац!.. Отлично! Что надо! Получил?! Не нравится?! Готово.

Золотинка прянула к забралу башни и успела еще ухватить миг: человек упал на колено, пытаясь прикрыться мечом. Разили его со всех сторон, меч вывернулся, человек упал, потерявшись в толкучке.

Оставшиеся без дела победители с неостывшими еще мечами и распаленным сердцем двинулись на жмущихся ко рву беженцев. Железо смолкло — душераздирающий вопль пронзил слух. Потеряв мужество, беженцы прикрывались руками, все шарахнулись назад — к пропасти, так что одни срывались, цепляясь за соседей, другие бросались на колени с мольбой о пощаде — их месили мечами, секирами без разбора, пронзали копьями — головы, руки, плечи, лодыжки, скулы, кишки и печень… В считанные мгновения — дух не перевести — покончено было с этим ревущим, мычащим стадом.

И всё. На осклизлой, заваленной трупами земле остались победители. Не похожие на самих себя победители с безумным взором. Скорее ошалевшие, чем ликующие.

— Всех! Всех!.. — разевая рот, пыталась сказать Золотинка, но заглатывала слезы.

Отвернувшись от пропасти, взлохмаченный ветром Юлий уставился на нее в противоестественном забытьи.

— Драные кошки, — без выражения произнесла Нута. У нее стали стеклянные, не видящие глаза. Слепо двинулась она вслед за Рукосилом к лестнице.