Книга Время жестоких чудес - Артем Лунин

– Отсюда разрешают уходить?

– Ему бесполезно запрещать. Он безумен.

Слова повисли в воздухе.

– Здесь тоже можно жить, – вдруг заторопился Джонатам. – Возделывать землю, рыбачить и охотиться в лесу, уходить ненадолго, даже немного пожить у родных… если примут…

Губы его вздрогнули, как у ребенка, который собрался плакать, Алек понял, что Джонатама родные не приняли.

– Мне лучше поторопиться. – Джонатам отвел глаза. – Ты ведь учился в Школе, умеешь скрывать мысли?

Алек кивнул.

– Я им совру, – с сумрачной уверенностью сказал парень. – Мы с тобой не говорили, хорошо?

Взгляд его остановился на зеркале.

– Давай повешу на место. – Джонатам устроил зеркало в крючках, набросил полотенце. Оглядел комнату. – И еще…

Он устроил короткую уборку, вытер лужу лечебного напитка, взялся за спинку кровати и легко сдвинул на место, не подумав попросить Алека встать. Повел рукой, сотворив школьный знак, призывающий к молчанию. Алек повторил знак, на мгновение снова почувствовав себя учеником.

– Джонатам. – Парень оглянулся от дверей. – Спасибо.

Джонатам неумело улыбнулся, и в его глазах Алек увидел тот же след раннего взросления, что и в глазах человека в зеркале.

– Выздоравливай, – сказал Джонатам и вышел, за порогом сразу пустился бегом, только и мелькнула в окне серая хламида.

Алек откинулся на подушки, закрыл глаза и стал ждать.

Макшем отворил калитку, из-под крыльца метнулась рыжая молния, гавкнула и тут же завиляла хвостом, извиняясь.

– Ты чего, подруга? Не признала? – Макс потрепал Рыжку по загривку, собака шлепнулась в траву, вывалив язык. Юноша засмеялся, почесал подставленное брюхо и послал часть себя в густую зелень сада. Девушка почувствовала, отозвалась. Макс поднырнул под колючие кусты. Любовно выпестованная живая изгородь охватывала весь участок Катрин, сад и огород, дом до самой крыши зарос плющом.

Сад у Катрин был роскошный.

Высокий крепкий парень мягким охотничьим шагом пробирался через заросли, бесшумно просачивался сквозь кусты, не тревожа ни единой веточки. Деревья были выкопаны и пересажены сюда из леса или из сада Старика – что почти одно и то же, разница лишь в размерах. Макшем миновал ровные посадки малины, смородины, черемухи, десятой дорогой обошел куст почти взрослых чертовых пут, принесенных из дальнего леса чуть ли не с риском для жизни. Черные усики при полном безветрии покачивались, шипы хищно торчали, цветы источали сильный одуряющий аромат. Под узкими листьями были разбросаны косточки и цветные перышки, пустые шкурки мелких зверьков. Макс с улыбкой вспомнил, как они безуспешно пытались научить Рыжку и котов ловить для растения мышей и ящерок. Странно, что Кати не пришло в голову посадить здесь хьерн, хищное дерево. Лучше не подсказывать.

В дальнем искусно заболоченном уголке сада росли пучки жесткого власа, о который при неумении можно порезать руку до кости. Рядом в темной водице плавали белые кувшинки.

Кати возилась на ровных грядках, почувствовав его взгляд, выпрямилась, опираясь на лопату, поприветствовала друга и товарища по несчастью усталой улыбкой. Макшем залюбовался.

Даже в деревне Проклятых девушка не забывала, кто она такая. Избавленные носили одинаковые мешковатые одежды из грубой ткани, но Кати каким-то образом ухитрялась сделать свои непохожими на остальные, девичьими и с напоминанием о ее нездешних корнях. Невысокая, стройная, но и сильная, красивая немного чуждой красотой. Даже неприлично короткие по меркам радоничей каштановые волосы не портили ее, только подчеркивали эту инаковость.

– Тебе помочь? – не обращая внимания на протесты, Макс отобрал лопату. Патэ Киош говорит, что Избавленным нужно поддерживать друг друга. А Кати надо помогать тем более, ведь она единственная девушка из пяти. Нет, уже из шести…

– Интересно, как он? – щелкнули деревянные бусы, с которыми Кати никогда не расставалась. Девушка тоже думала о новичке.

– По-моему, с ним все в порядке…

– Ты его видел?! – испугалась она. Все Избавленные были в новом доме, чтобы растопить печь и приготовить травяные отвары и укрепляющую мясную похлебку, но даже коситься в сторону скорбной занавеси было запрещено – мало ли что может прийти к тебе из кошмаров больного.

– Нет, конечно, нет. Просто… если бы он умирал, патэ Киош ходил бы со скорбным и озабоченным видом… – Макс смущенно смолк, поймав себя на том, что говорит о пастыре не слишком уважительно, но Катрин, похоже, не обратила внимания на его тон. Она с облегчением улыбнулась.

Блестящая кость с хрустом вошла в неподатливую землю.

– Полегче, силач, последнюю лопату сломаешь! Ой, гляди!

Юноша вскинул глаза, непроизвольно перехватив лопату словно зверовое копье. Из-за сада старика поднималось облако пыли, раздался топот копыт и лихой разбойничий посвист. На тропинку вылетел конь, вершник, казалось, еле держится на неоседланном жеребце, вцепившись в гриву.

– Хейо, Джо! Что случилось?

Джо даже не соизволил придержать пепла. Рискуя упасть и свернуть себе шею, он замахал руками и завопил:

– Очнулся!

Жеребец под ним шарахнулся, но парень подбодрил коня ударом босых пяток и понесся дальше. Макс и Кати ошеломленно переглянулись.

– Очнулся?.. – прошептала Кати. – Но это же…

Чертог возвышался на пригорке, господствуя над речной долиной. Даже далекий от военного дела человек с первого взгляда понял бы, что задумывалось здание как крепость. Обнесенное высокой каменной стеной, похожее на замок в миниатюре, – всего три уровня, с башенками, высокими узкими окнами, забранными цветными стеклами. В случае опасности главные двери запирались толстыми брусьями, мостки можно было поднять, потянув один рычаг.

В чертоге было тихо и спокойно. Жужжала приблудившаяся оса, тыкалась в цветные витражи. Монотонно тикала клепсидра, пахло благовониями, пылью и химикатами. Два тяжелых стола в пятнах и ожогах химических реактивов были заставлены лабораторными инструментами, колбами с разноцветными жидкостями. На небольшой печурке булькал металлический бочонок самогонного аппарата.

За письменным столом в дальнем углу первого этажа сидел невысокий пожилой мужчина и старательно скрипел пером, высунув от усердия язык. Белые одеяния указывали на ранг патэ, волосы, которые еще были на голове, пушистым легким облачком охватывали обширную загорелую лысину. Был он плотен, но не толст, с грубым лицом и маленькими умными глазками.

Патэ Киош поставил точку и с удовольствием перечитал доклад. Налоги идут исправно, в Таноре будут довольны…

Киош отложил перо, глотнул из серебряной чарки. Мариа Дораж-Вали, как всегда, на высоте. Горе, случившееся с ее сыном, никак не сказалось на вкусовых качествах этой великолепной смородиновой настойки.