Книга Большая Игра. Настоящее напряженное - Дэйв Дункан

Захлебывающиеся всхлипы рядом с ним стихли.

– Ласточки скоро соберутся на юг, – заметил он.

– Вот везет гадам! – сказал молодой человек. Его звали Джулиан Смедли. Он был капитаном Королевской артиллерии. Ему было двадцать лет. – Знаете, какая была моя первая мысль? – добавил он через минуту. – Боли не было совсем. Я опустил глаза и ничего не увидел там, где полагалось быть моей руке, и я подумал: слава Богу! Я вернусь домой!

– И что вы больше не вернетесь туда!

– Более того… – Еще всхлип. – О Боже! Ну почему у меня из глаз так течет?! – Он торопливо потянулся за сигаретой.

Человек постарше повернул голову:

– Знаете ли, вам еще повезло! Я видел многих в куда более страшном виде.

Смедли поморщился:

– Сказали бы вы это моему старику.

– Это правда, – мягко произнес Джонс. – Бывает куда как хуже. И если хотите, я скажу об этом вашему отцу.

– Ох, черт, нет! Пусть себе думает о сыне как о сопляке с трясущимися поджилками. Чертовски здорово с вашей стороны вот так приехать, Джинджер. Вы что, все выходные мотаетесь по Англии, починяя обломки вроде меня?

– Я просто свидетельствую свое почтение. И… нет, не каждый выходной.

– Готов поспорить, почти все. – Смедли выпустил длинную струю дыма, потом провел по щеке пустым рукавом. Похоже, о войне он выговорился, что уже было хорошим знаком. – Джинджер…

– Гм?

– Э-э… Так, ничего.

Нет, это не ничего. Подобный дурацкий обмен пустыми фразами происходил уже не в первый раз за последние два часа. Смедли явно хотел что-то сказать, но не решался.

Джонс посмотрел на часы. Ему никак нельзя было опаздывать на автобус. Он не знал, о чем бы еще поговорить. Одна тема, которой он научился не касаться, была патриотизм. Другая – фельдмаршал сэр Дуглас Хейг.

– Ну а вообще как дела? – пробормотал Смедли.

– Не так уж плохо. Правда, цены на продукты устрашающие. И нигде не найти работников или слуг.

– А что воздушные налеты?

– Народ жалуется, но, в общем, терпимо.

Смедли смерил собеседника взглядом, пронзительным, как у ястреба.

– Как, по-вашему, идет война?

– Трудно сказать. Газеты, конечно же, проходят цензуру. В них пишут, что немцы выдыхаются. Полная потеря боевого духа.

– Вздор.

– О… Ну, до нас в Фэллоу слухи не доходят. Слава Богу, американцы вступили.

– Так они же в Америке! – фыркнул Смедли. – Сколько им еще понадобится, чтобы сформировать армию и переправить ее во Францию – если их прежде не потопят подлодки? И русские вышли из игры! Ну, практически вышли. Это вы знаете?

Джонс неодобрительно хмыкнул. Если боши разделаются с русскими до прибытия янки, война проиграна. Это понимали все. Просто никто не произносил этого вслух.

– Вы не помните ученика по фамилии Стрингер? Давно, еще до меня.

– Большой Стрингер или Маленький Стрингер? – усмехнулся учитель.

– Не знаю. Врач.

– Значит, Маленький Стрингер. А его брат – генерал или что-то в этом роде.

– Он попадался мне здесь. Я узнал школьный галстук.

– Точно, хирург. Да, я знаю его. Он в совете попечителей. Приезжает к нам по торжественным дням.

Смедли кивнул, глядя на удлинившиеся тени в саду. Он с ожесточением затянулся сигаретой. Джонс подумал, не прорвется ли сейчас то невысказанное, что бы это ни было. И это не замедлило случиться.

– Скажите мне кое-что, Джинджер. Когда разразилась война, я был в Париже, помните? Мы с Эдвардом Экзетером направлялись тогда на Крит. Вернулись домой из Парижа за несколько дней до того, как прорвали оборону.

– Я помню, – ответил Джонс, внезапно напрягшись. – Доктор Гиббс и другие так и не вернулись, если вас интересует именно это. Я до сих пор не знаю, что с ними случилось.

– Интернированы?

– Надеюсь, что так, но пока о них ни слуху ни духу.

Смедли мотнул головой, показывая, что тема закрыта. Он продолжал смотреть прямо перед собой.

– Черт! Нет, меня интересовал Экзетер. Мы простились на Виктории. Я отправился домой, в Чичестер. Эдвард собирался в Грейфрайерз, пожить у Боджли, но он хотел послать телеграмму или что-то в этом роде. Я спешил – опаздывал на поезд. А затем к нам в дом заявился коп и стал задавать вопросы.

Он повернулся и посмотрел на Джонса тем же совиным взглядом, какой был у него в детстве. Он всегда был застенчивым тихоней, Смедли, – не из тех, от кого ожидают, что он станет героем и заслужит все эти ленты. Впрочем, война превратила в героев тысячи таких мальчиков. Миллионы.

– Молодого Боджли убили, – сказал Джонс.

– Я знаю. И похоже, они решили, что это сделал Экзетер.

– Я не верил в это тогда и не верю сейчас!

– Черт, какими наивными мы тогда были… только-только из школы. Мы считали себя обходительнейшими юношами в мире… – Голос дрогнул, потом снова окреп. – Да, но ведь старину Волынку ударили ножом в спину?

Джонс кивнул.

Смедли улыбнулся, по-настоящему улыбнулся, второй раз за этот вечер.

– Вот! Вот и ответ на вопрос, не так ли? Экзетер никогда бы не нанес удара в спину. Он просто не мог ударить в спину! Не способен! – Он раскурил новую сигарету от окурка.

– Я согласен, – сказал Джонс. – Ни на что такое он не способен – ни на удар в спину, ни на убийство друга. Апперкот в челюсть – да. Даже внезапный приступ бешенства. Это может случиться с… Но удар в спину абсолютно доказывает его невиновность.

– Чертова чушь, – пробормотал молодой человек.

– Даже миссис Боджли отказалась верить в то, что он убил ее сына.

Совиный взгляд угрожающе нахмурился.

– Тогда что случилось? Он бежал?

– Он исчез. Абсолютно. С тех пор его не видели.

– Ну, продолжайте же, старина! – Внезапно на месте жалкого инвалида-невротика оказался властный молодой офицер.

Джонс вздрогнул, как самый последний новобранец, радуясь такому превращению.

– Это загадка. Он просто исчез. Был объявлен розыск, но о нем с тех пор даже не слышали. Ну конечно, тогда было не до этого – начало войны и все такое.

Все это уже явно не было новостью для Смедли. Он нетерпеливо нахмурился, словно новобранец ему попался тупее обычного.

– Коп сказал тогда, что у него сломана нога.

– Правая нога совсем размозжена.

– Значит, кто-то помог ему? Как иначе?

Джонс пожал плечами:

– Не иначе архангел. Или человек-невидимка. Все это так и осталось неизвестным.