Книга Люди полной луны - Александр Экштейн

В девятом классе сексуальность Ольги достигла такого высокого градуса, что она действовала на пожилых мужчин как совершенное лекарство от импотенции, а на молодых — как красная тряпка на быка. Эту неправомочную зрелость заметил в Ольге классный руководитель Анатолий Григорьевич Шаповаленко, учитель физики. Однажды, вызвав ученицу Останскую к доске, он почувствовал в себе непонятное волнение и напрягся всей силой воли. После осознания этого волнения паника педагога достигла предела, когда он поймал себя на мысли, что готов пойти на все, вплоть до насилия, дабы потискать и углубиться в это объятое Дьяволом детское и вызывающе чувственное тело. Впрочем, через две недели Анатолий Григорьевич был хладнокровно спокоен и педагогически строг к Ольге Останской. Никто, включая самых близких родственников Анатолия Григорьевича, так и не узнал, что он совершил педагогический подвиг. Поймав себя на преступной, с элементами маниакальности, мысли, что он желает свою ученицу, Анатолий Григорьевич сразу же жестко наказал себя. Этим же вечером он стал принимать препарат «Ф», которым стерилизуют психически больных в спецбольницах. По его просьбе этот препарат ему привезла родная сестра, главврач спецбольницы, еще два месяца назад.

— Зачем тебе стерилизатор? — задала главврач вопрос брату.

— Хочу кошку бесплодной сделать, — сообщил Анатолий Григорьевич.

— Дурак, — объяснила ему сестра. — Он на кошек не действует.

На Анатолия Григорьевича препарат подействовал, ибо он принимал его три раза в день и в три раза выше нормы. Именно поэтому через две недели он стал пренебрежительно-брезглив к женщинам и устало-равнодушен к жизни…

О подвиге педагога так бы никто и не узнал, если бы не вездесущий уголовный розыск, который собирал сведения об Ольге Останской. Именно Игорю Баркалову все как на духу рассказал Анатолий Григорьевич, по-прежнему считая, что во всех без исключения поступках надо быть искренним до конца. После того как об этом узнала оперативная группа, занимающаяся расследованием нестандартного выкапывания трупов из могил, наступило короткое шоковое молчание.

— Лучше бы он ее зарезал, — первым прервал молчание Савоев и признался: — Если бы где-то поблизости строчил пулемет, я бы после этого сообщения бросился на него грудью…

Но родные и близкие о подвиге Анатолия Григорьевича так и не узнали. Лишь жена Анатолия Григорьевича смутно о чем-то таком догадывалась, но в силу обыкновенной житейской озабоченности не углублялась в эти догадки и как-то незаметно для Анатолия Григорьевича, да и для себя самой, ушла от него, оказавшись женой Василия Сергеевича, учителя производственного обучения школы № 32, а тот, столкнувшись с этим неожиданным для него фактом, сразу же погрузился в мрачную депрессию, запил и через четыре года от этого умер.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

«Братья» Рогонян занимались неблаговидным делом ненавязчиво, а в некоторых случаях и вполне навязчиво, если не сказать агрессивно. Они осуществляли посредническую миссию между двумя порочными и вечно соприкасающимися группами людей с нестандартной для здорового общества тягой к удовлетворению — болезненно жаждущих и корыстно утоляющих эту жажду, равнодушно дающих и дрожаще берущих. «Братья» Рогонян неплохо на этом зарабатывали и делились заработанным с окружающим их миром, то есть с той его частью, которая непосредственно контролирует их не до конца респектабельную деятельность.

— Где ты берешь таких талантливых девочек, армянская морда? — восхищался оперуполномоченный Слава Савоев, насмешливо глядя на белобрысого Арама Рогоняна, более известного под кличкой Армян.

— А где это ты видел курносую армянскую морду? — задал Арам вопрос Савоеву и воровато нахмурился.

Дело в том, что Арам Рогонян по кличке Армян был латышом по отцу и русским по матери. Откуда у него взялась такая фамилия, объяснить трудно, но в России это случается.

— Я тебе сейчас рыло подрифтую, и вся твоя курносость примет формы обыкновенной грушеобразной носастости, — не стал вдаваться в подробности Савоев.

— Гражданин лейтенант! — возмутился Армян и, сникая, спросил: — Я не прав?

— Прав, — оправдал его Савоев и четко сформулировал это оправдание: — Хватит брехать, гони деньги.

Савоев был «взяточником» со странными интонациями, которые брали свое начало в его личном и достаточно неординарном профессионализме…

Обвиняя милицию во взяточничестве, общество ведет себя некорректно. За редким исключением, действительно редким, как тяжкое преступление, которых сейчас много, мздоимство в органах милиции не является таковым. Это скорее гибкая, мгновенно реагирующая на события форма действующего наказания. Этакий портативный и незлобивый упрек возмездия, который заделывает дыры в несовершенных законах государства. Милиция, в профессиональной ее части, отлично ориентируется в определениях тех или иных пороков и отлично понимает, что можно изжить, а что нельзя. Если вдруг и сразу — страшно представить! — милиция перестанет брать взятки и начнет следовать букве закона во всех, даже самых незначительных, деталях, то стон прокатится по всей России, от края до края.

…Савоев взял деньги, положил их в карман и, глядя на Рогоняна в упор, спросил:

— Где второй Рогонян?

— В бане, — не стал задерживаться с ответом Рогонян и, усмехнувшись, добавил: — Финской.

У Роберта Рогоняна отец был армянином с ярко выраженным талантом путешественника, и следы его существования не задержались в памяти Роберта, а мать — русская, но с несвойственной для русских тягой к авантюрным приключениям на не совсем нравственной основе.

— Роберт! — притворно изумился Савоев, выбивая двери в сауне при яхт-клубе и объясняя: шел мимо, думаю, дай зайду.

Роберт Рогонян слегка напоминал спившегося Аполлона, перепуганного итальянца и разъяренного турецкого грузчика одновременно.

— Савоев! — вполне искренне изумился он. — Двери на себя открываются, я их никогда не закрываю.

— Молчи, — посоветовал ему Савоев, с интересом рассматривая удивительно фигурной красоты девушку, которая была голой, но с лицом, обмотанным полотенцем. — Ты что, насилуешь ее? — неуверенно встал на путь дознания оперуполномоченный.

— Делать мне нечего! — возмутился Роберт. — У нее фигура богини, а рожа как у бомжа небритого. У нас любовь с воображением. Я ее спрашиваю, кто она, а она мне отвечает, что Мэрилин Монро.

Савоев сдернул с девушки полотенце и, вздрогнув от отвращения, приказал:

— Пошла вон отсюда. Полотенце снова на лицо накинь и не снимай, а то на пятнадцать суток посажу.

Сутенерство было, есть и будет. До той поры, пока на земле рождаются женщины и мужчины с неуправляемым либидо, сутенеры, эти труженики криминального, а в некоторых случаях и официального, бизнеса, будут пытаться собрать таких людей в некое подобие организации и будут делать на этом деньги. Среди них есть вожди, гении и свои пророки. Это сообщество, государство, возникшее, как птица феникс, из пламени похоти, гордо шествует по планете и завоевывает ее. Светлые лики Мазоха, де Сада и Фрейда заполнили алтари этого государства. Изощренный Восток вкинул в них скрижали «Камасутры», злонамеренно не сделав Западу прививку, не дав ему вакцину своей тщательно замаскированной культуры. Всеобъемлющая тяга к организованной проституции стала доминирующей политикой человечества, в гордыне своей оно забыло, кто есть кто, и стало холодно относиться к проституткам, а сутенеров, как диктаторов, даже преследовать по закону…