Книга Московские сказки - Александр Кабаков

А вот что нечистый «пассат» потом видели многие и в разных местах, тут сомнений нет. Некоторые даже остались живы, так что их впечатления стали нам доступны непосредственно, а не через нашу художественную фантазию, как предсмертные мысли и чувства покойного Руслана Абстулханова.

Например, известно, что однажды, ранним и свежайшим июльским утром, ужасный автомобиль ехал очень медленно по Ленинградскому проспекту, просыхавшему после ночного дождя.

По этой же знаменитой своими пробками и только на рассвете опустевшей московской магистрали ехала в автомобиле «пежо-206» очаровательная молодая дама. Звали ее — да и по сей день зовут — Олесей Грунт, но Грунт она по первому мужу, а девичья фамилия, конечно, Теребилко. Лет шесть тому назад приехала она в столицу России из курортного города Феодосии, несколько времени бедствовала без регистрации, жилья и работы, кое-как прокармливаясь в ночных клубах (к слову: бывала она и у Володички Трофимера, но это так, между прочим, чтобы напомнить вам, как тесен мир и узок круг известных людей) и одеваясь с вещевых рынков, однако вскоре познакомилась с молодым финансистом Борисом Матвеевичем Грунтом, как раз тогда завершившим свой жизненный путь из секретарей институтского комитета комсомола в миллионеры, и вышла за него замуж. Детей, слава богу, не получилось, и Грунт уже через полтора года развелся с Ольгой, оставив ей фамилию, отремонтированную и обставленную четырехкомнатную квартиру на Усиевича, соединенную из двух квартир деятелей бывшей культуры, элегантное имя «Олеся» вместо природного «Ольга Митрофановна» и кое-какие деньги. Сам же Боря побыл недолго под следствием и судом, помелькал на телеэкране да и поселился в испанской провинции Каталония, климат там действительно хороший. А Олеся снова зачастила по клубам, теперь уже не на пропитание, но в свое удовольствие, пользуясь большим и заслуженным успехом у мужчин-друзей — название «бой-френд» нам отвратительно. Друзья эти ритмично и плавно сменялись, и каждый оставлял Олесе добрую по себе память. Кто в виде колечка, действительно очень миленького, не в каратах дело, кто в мягком образе шубки, дорогой, конечно, но, главное, очень теплой и легкой, как положено шиншилле, хотя бы и крашенной в актуальный розовый цвет, а кто и просто в платиновой карточке одной из популярных платежных систем… В ходе такого развития жизни возник и кратковременный господин, отметившийся в биографии светской дамы вышеназванным автомобилем «пежо-206», модной светло-зелененькой машинкой, на которой в то роковое утро Олеся Грунт возобновляла, пользуясь пустотой дороги, приобретенные когда-то впрок навыки вождения.

Тут-то и появился он, четырехколесный посланник Инферно.

Олеся, не увеличивая скорости и не отвлекаясь от управления, то есть робко и старательно делая двадцать километров в час и вцепившись до побеления суставов в руль, покосилась налево. Рядом ехала большая серая машина, марку которой она, конечно, не определила, но заметила, во-первых, что это автомобиль того типа, который у нее на крымской родине назывался «пикап» и использовался зажиточным соседом для перевозки всей семьи вместе с курями, размещенными в клетках позади сидений, во-вторых, что машина сплошь ободранная и ржавая, изъеденная гнилью по всем швам и краям кузова, и, в-третьих, что стекла странного экипажа абсолютно черные, как бы тонированные до неестественного, никогда ей прежде не встречавшегося предела.

Хм, подумала Олеся, какая машина.

И немедленно, будто кто-то уловил ее интерес, правое переднее стекло дьявольского «пассата» — конечно же, это был он — поползло вниз.

Уловив краем глаза это движение, Олеся снова покосилась влево, а затем произвела почти одновременно несколько действий, каждое из которых изобличало в ней настоящую женщину, пусть и закалила ее суровая московская жизнь, пусть подруги считали (и сейчас считают) Ольку холодной и расчетливой. Прежде всего она закричала без слов, просто «и-и-и», самым тонким из доступных ей голосов. Одновременно она прижала ногой первую попавшуюся педаль, отчего несчастная французская механика взвыла и прыгнула вперед, как кенгуру, но тут же и встала, поскольку мотор заглох, а водительша уже перенесла упор на соседнюю педаль, то есть на тормоз. Ну и, конечно, закрыла глаза.

Увидела же она вот что: за опустившимся стеклом открылась не внутренность нормального автомобиля, освещенная серо-сиреневым светом утра, а бесконечное пространство тьмы, будто там, в салоне, вместилась вся чернота мира. Стекла-то были нормальные, прозрачные, это за стеклами начиналась преисподняя. И смотрел из этого передвижного ада на злосчастную Олю Теребилко безносый череп, скалился, завлекал томным пустым взглядом.

Бедная, бедная женщина! Вы только представьте себе этот ужас: утро как утро, даже прекрасное, центр Москвы в районе «Аэропорта», впереди все только приятное, лет еще совсем немного, ну, пусть тридцать, разве это годы — и вдруг тьма и смерть… Ох, пронеси, Господи, не дай погибнуть!

А когда Олеся Грунт открыла наконец глаза, пуст и чист был Ленинградский проспект, и никакого следа не осталось от машины-призрака. Олесин автомобильчик стоял, косо ткнувшись в бордюр, выла почему-то сигнализация, руки, вцепившиеся в руль, мелко дрожали, и никого, никого не было вокруг.

Ну, что же? Истерика истерикой, но вот уже найден в свалке сумки телефончик, из последних сил набран номер самого верного приятеля, немедленно, отдадим ему должное, примчавшегося целым караваном, на могучем «ауди» и с «гелендвагеном» охраны, «пежо», нисколько, кстати, не пострадавший, отправился на стоянку, а владелица его всего через час-другой была обследована отличным психотерапевтом в самой дорогой из дорогих клинике, назначили ей хорошие антидепрессанты, массаж, общеукрепляющий режим, потом она уехала в швейцарские горы, оттуда на неугомонный остров Ибицу, где вовсю веселилась, почти забыв привидевшийся кошмар, и вернулась только к осеннему сезону как ни в чем не бывало, лишь стилист-визажист теперь имеет небольшие дополнительные хлопоты с совершенно сплошь седыми волосами, сначала он долго прикидывал, не стоит ли в связи с этим вообще поменять имидж, однако остановился на обычной краске — конечно, самой эффективной, но и только.

А приятель, который пришел в трудный час на помощь, из чистого любопытства узнал, между прочим, по своим каналам обо всех дорожных происшествиях, даже мелких, случившихся в ужасное утро. И выяснил, что приблизительно через семь минут после того, как Олеся опомнилась и попросила по телефону помощи, экипаж одной из патрульных машин никогда не дремлющей ГИБДД обнаружил серый «фольксваген пассат-вариант», медленно скользивший по самой середине Ленинградского проспекта вблизи метро «Сокол», не доезжая развилки на Волоколамское и Ленинградское шоссе. Чем-то привлекла внимание бдительных милиционеров эта вроде бы заурядная на первый взгляд старая машина, они ее догнали, что не составило труда, поскольку тяжелый универсал плавно, будто во сне, катил со скоростью никак не больше сорока километров в час, пристроились слева и увидели — все стекла «пассата» были опущены — совершенно пустой салон. Серьезные и опытные мужчины в истерику с мистической окраской не впали, сочтя резонно, что какой-то чайник забыл поставить свой драндулет на ручник, он и укатил, разгоняясь на уклонах, хорошо еще, что дорога пока пустая, не въехал ни в кого. Вызвали тут же технический грузовик, чтобы поставить его поперек движения и так остановить беглеца, а сами продолжили сопровождение, разгоняя редкие попутные машины громкими требованиями принять вправо. Хотели было, чтобы не терять времени, пробить по своей связи номера и начать поиски владельца, но тут-то заметили, что номеров никаких нет, а есть только овальная наклейка с буквами NL, не означающими ничего, кроме того, что когда-то автомобиль был зарегистрирован в Королевстве Нидерланды, то бишь в Голландии.