Книга Кольцо уракары - Владимир Михайлов

Дверь за женщиной закрылась. А я остался сидеть, пытаясь собраться с мыслями, даже и не вспоминая о планировавшейся яичнице.

Верига. С чем его едят? Полное отсутствие ясности.

Заказ, между прочим, сорвался. Может быть, следовало предложить посетительнице разыскать этого типа и взять солидный аванс? Черт, как мне сразу не пришло в голову? Хотя — нет, все правильно: та жизнь прошла и не вернется. Аминь.

Так или иначе, я не стал относить странный визит к разряду серьезных событий. И снова стал печально рассуждать о плачевной ситуации, в какой находился и выход из которой все не подворачивался. Хотя я знал, что это, конечно, не так. Просто спасительная волна однажды вынесла меня на бережок, и я обсыхал на нем, в то время как мутная, грязная, изобилующая мелями и водоворотами река жизни продолжала струиться совсем рядом, неся людей неизвестно куда.

Так что когда зуммер местной связи, не ВВ, заворчал, подумал было, что это просто ошибка — кто-то случайно залез на мою частоту. Я в этот миг находился в медитации: не знаю лучшего способа уйти от неприятных мыслей и переживаний.

На втором звонке мои на-все-руки-Вратарь вступил в разговор: любезно сообщил звонившему, что здесь — жилье имярека (у меня нет оснований скрывать свое имя), что названный имярек в настоящее время отсутствует и если у звонящего есть желание что-то сообщить, то пусть выкладывает, информация со временем будет доведена до сведения хозяина. Прервав медитацию, я благосклонно слушал, как умная схема отваживает того, кто, надо полагать небрежно сработал на клавиатуре. В ответ я ожидал либо извинения за неточность, либо пары теплых слов, вызванных к жизни досадой на самого себя, после чего должен был последовать отбой. Я уже заранее великодушно простил его за ошибку. И естественно, все получилось совсем не так. Вместо извинений из аппарата донеслись слова, сказанные на диалекте то ли Симоны, то ли Стрелы-Второй — в общем, какой-то галактической Обояни. Я не филолог, и орфоэпические особенности разных углов Федерации меня не беспокоят, важна информация — та, что заключена в словах, а еще больше — в недомолвках и многозначительном молчании. То, что нежданный собеседник безбожно путал глухие согласные со звонкими, меня не смущало.

— Уфажаемый Раситель, неопхотимо срочно перековорить с вами. Меня совут токтор Ферика. Мы только что припыли с Синеры…

Синера, конечно! А не Симона. А на Стреле с согласными все в порядке, вот гласные они глотают не разжевывая. Шпециалист!

Стоп.

Ферика?

«Токтор Ферика»?

А если перевести это на нормальную теллурианскую фонетику — что получится?

Доктор Верига, вот что.

Верига.

Так-так-так-так-так. Уже интересно. Что он там?

— …сейчас находимся в терминале-три…

Терминал-три? Странновато. Прежде всего это означает, что прибыл он кораблем, вместо того чтобы воспользоваться вневремянкой. Уже это не назовешь нормальным Далее: борта с Синеры приходят обычно куда? На Экваториальную платформу. Значит, летел он не рейсовым, а чартерным. Если он, конечно, прямо оттуда. Чартерный рейс — удовольствие не из самых дешевых. Видно, его действительно припекло. И даже не его, а их. Он ведь сказал: «Мы прибыли».

— …прозьба тоштаться нас. Посвоним через два часа. У нас дело категории «Анни».

Анни! То есть — аннигиляция. Категория высшей угрозы. Кому? Что грозит? Или, точнее, кто?

Прежде, заслышав такой сигнал — вопль о помощи, я уже мчался бы сломя голову на выручку. Теперь — не то. Разитель отошел от дел. Но если где-то людям и в самом деле грозит серьезная опасность и они обращаются ко мне — вправе ли я умыть руки? Тем более что этого самого Веригу уже искала дама, и намерения ее были, похоже, не самыми миролюбивыми. Искала тут, у меня. Так что я уже как бы замешан.

А кроме того…

Я ощутил, как во мне возникает вдруг некая надежда.

В комнате явственно запахло отбивными. Аромат хорошего заказа.

— Алло! Верига! Постойте, не отключайтесь…

Обстановка на первый взгляд такова: тут их начали искать еще до посадки корабля. И конечно, продолжают. В чем дело — я, понятно, не знаю, но чутье подсказывает: оно из разряда необычных. Значит: чем меньше они наследят, тем лучше. Для них.

— Я дома, но у меня мало времени. Вы можете приехать быстрее? По вневремянке?

— Это пыло пы нешелательно. У нас свой транспорт. Так лучше.

(Его дикий акцент резал мне слух. Более не стану воспроизводить его.)

Ну да: на вневремянке надо удостоверять свою личность. Иными словами — назвать свой Личный Код, ЛК: номер, который присваивается человеку при рождении и сопутствует ему до самого конца. Один из без малого триллиона; примерно столько людей насчитывается сейчас во всех обитаемых мирах. Эти же не хотят нигде светиться. Ясно: потеря времени — выигрыш скрытности. А может быть и не только ее.

— Понял. Что у вас: скользун? Коляска?

— «Бриз». Агрик. Так что мы даже не выйдем на улицу.

Ну что же: «Бриз» — средство достаточно быстроходное.

— Жду. Меня можно найти…

— Ваше местонахождение нам известно.

Вот так. И отключились.

Через секунду-другую я поймал себя на том, что пытаюсь разглядеть координаты звонившего на дисплее, на котором они так и не появились. Этот Верига (вдруг стало чудиться, что я когда-то давно уже встречал это имя, вот не помню только — где) и в самом деле заботится о сохранении конфиденциальности.

Ладно. Так или иначе, остается достаточно времени, чтобы довести до конца медитацию. Вернее — начать с начала.

Улегся. Теплею. Тяжелею. Астральное тело отделяется, оставляя плоть бездвижной, лишь редко, равномерно дышащей. Ухожу…

Поднимаюсь по крутому склону, не щадя локтей и коленок. Во плоти никогда бы не отважился на такое. Первый слой облаков остался далеко внизу, сейчас предстоит пробиться через второй сквозь густой туман, в котором не различаешь даже собственных пальцев, судорожно вцепляющихся в малейшие неровности стены, теперь уже почти вертикальной. Но миную второй слой неожиданно быстро. Вот и вершина. Пятачок, на котором устоять можно, но растянуться, чтобы отдохнуть, никак не удастся; сюда поднимаются не для отдыха. Над головой — густая, темная синева и пристальные, немерцающие звезды. Редкий случаи: нет ветра, штилевой воздух кажется непроницаемым, как сама скала. Но это меня радует: благоприятный признак. Намек на то, что я, возможно, добирался сюда и не зря.

Теперь — последний этап: полет.

Облака, пик, сама планета — все остается далеко. Уношусь ввысь. Хотя теперь это уже не высь — неопределенное направление.

— Я тебя звал несколько раньше. Ты опаздываешь.

— Прости, — смиренно отвечаю я. — Иногда приходится и задержаться — для важного разговора. Но мне по-прежнему необходимо если не увидеть тебя, то хотя бы услышать.