Книга Дождь - Андрей Ливадный

Выходит я действительно смогу что-то изменить?

Собственно он же не для себя, не только ради индивидуально проделанной работы, любимых, нежно взлелеянных растений, – речь сейчас шла уже обо всей окружающей природе. Плохо без дождя. А откуда ему взяться, когда по наблюдениям засуха грядет нешуточная. Если в положение дел никто не вмешается, то одним «сухим сезоном» дело не завершится, за ним придет следующий, потом еще одно засушливое лето с такими вот сиротливыми обрывками облаков, а дальше уже и глобальные изменения не за горами.

Значит надо идти. Сидеть и рассуждать легко, ему лично (если не брать в расчет любовь ко всему живому) засуха особого вреда не принесет. Но жить в пустыне? Нет уж. От одной мысли становилось не по себе.

Отсюда до города – четыре дня пешего пути, – мысленно прикинул он, вспомнив немногословные пояснения Кирилла. – Сколько времени уйдет на медленное, тягучее и опасное продвижение по уровням мегаполиса он не знал: все внешние входы в зоны технического контроля замуровали еще лет сто назад, после так называемого «бунта машин». Чего бунтовали – Остин не помнил.

Нет, на людей он зла не держал. Жизнь штука сложная. Она не грядка, на которой запросто можно рассортировать, что есть полезное, культурное растение, а что сорняк. Жизнь она… ну как дикое целинное поле, смешанный травостой, – все сосуществует в гармонии, и с лесного луга, например, сорняков уже не потаскаешь, там каждая былинка друг с другом связана.

Так и в жизни. Нет четкой градации – вот ты плохой, а ты хороший. Особенно размыты подобные понятия у людей.

Пойду, – решил он, вставая с камня. – Попытка спасти окружающую природу стоит риска.

* * *

Будущее не предопределено. И ты никогда не угадаешь, что от него ждать.

Любимые фразы Кирилла, который на протяжении года являлся для Остина единственным собеседником.

Мысль, впрочем, справедливая.

Вернувшись домой и открыв подпол, где хранилось различное снаряжение, Остин начал собираться в путь. Он брал всего понемногу – и запасных нейромодулей, и пару автоматических пистолетов, и пищевых таблеток, – теперь вылазка в город в его понимании стала все равно, что путешествие на край света, в саму неизвестность, не знаешь, что точно понадобиться, а что нет, не предугадаешь кого встретишь, с какими опасностями или напротив – благоприятными обстоятельствами столкнешься.

Смутная, пробудившаяся память о событиях прошлого подсказывала: надеяться на авось, или на чудо нет смысла. Люди по непонятной причине не любили себе подобных, хотя настоящего повода для вражды (как интуитивно предполагал Остин) вроде и не было. Или был, но его истоки уже прочно скрыты наслоениями прошлого, они часть давней истории, памяти о которой у него не сохранилось.

Размышления не мешали сборам в дальний путь.

Старая, изрядно потрепанная одежда, которую однажды принес Кирилл, теперь пригодилась. Брюки, куртка и кроссовки скроют многое, но конечно не все.

…Снаружи раздались шаги, тихо клацнул замок двери.

Остин продолжал сборы.

Через минуту проем двери, ведущей в подвал, заслонила тень.

– Остин, привет.

– Здравствуй, Кирилл. – Он выпрямился, обернулся, ответил на рукопожатие.

– Что происходит? – Сдержано осведомился Кирилл.

– В город собираюсь.

– В город? С чего вдруг?

– Из-за засухи. – Остин присел на пустой пластиковый ящик. – Я сегодня размышлял над тем, могу ли что-то изменить, и внезапно вспомнил частицу своего прошлого.

– Момент гибели? – Тут же насторожился Кирилл, покосившись в сторону приготовленного Остином оружия.

– Если ты сейчас подумал о мести, то ошибся. Момент своей гибели я действительно вспомнил, но у меня слишком мало информации, чтобы кого-то судить.

– Тогда зачем тебе в город?

– Атмосферный процессор. – Лаконично ответил Остин. – Если верить воспоминаниям я когда-то имел доступ к комплексам климатического контроля.

– Возможно… – Хмуро кивнул Кирилл.

– Я вспомнил кое-какие коды. К тому же мне известен план технических коммуникаций, ведущих к ядру атмосферного процессора.

– Этого мало. Ты не можешь утверждать что коды, промелькнувшие в твоем рассудке именно те, что необходимы для рестарта сбойных программ контроля климата, а что касается схемы коммуникаций, – то до технических уровней еще нужно добраться. Боюсь осуществить это будет сложнее, чем перезапустить автоматику контроля климата.

– И все же я попытаюсь.

Наступила неловкая пауза.

– Остин, я хочу спросить: тебе оно надо? – Кирилл не скрывал своей обеспокоенности по поводу решения друга непременно идти в город.

– Оглянись вокруг. – Скупо посоветовал Остин. – Природа умирает. Она в чем провинилась?

– Да, дождь нужен. – Согласился Кирилл. – Но ты представляешь, с каким риском связано путешествие в город?

– Не очень. – Пожал плечами Остин. – Я же там не был… давно не был.

– А я недавно ходил. – Неожиданно признался Кирилл.

– Зачем?

– По делам. – Ответ прозвучал уклончиво. – Все сильно изменилось. Лет десять назад я не стал бы тебя отговаривать, но поверь мне на слово, – древние фобии возродились, люди снова начали «охоту на ведьм», город теперь больше похож на крепость, находящуюся в осадном положении…

– Кто осаждает его? – Заинтересованно спросил Остин.

– Они считают, что мы.

– Но мы не ведем войны!..

– Верно. Однако жителям мегаполиса достаточно одного факта существования поселений вне городской черты. Они помнят о «бунте машин», и считают нас своими врагами.

– Это не так.

– Только не пытайся втолковать горожанам, что мы просто живем, не желая никому зла. Они не поймут тебя.

– Почему?

– Страх. – Скупо ответил Кирилл.

– Страх? Ты знаком с подобным ощущением? – Удивленно переспросил Остин.

– Мы все с ним знакомы. – Кирилл присел на край слесарного верстака. – Только называем его иначе. Инстинкт самосохранения не чужд и нам, верно?

Остин согласно кивнул, продолжая сборы. Он оделся, и теперь застегивал магнитные липучки обуви. Оружие лежало на столе, рядом с ним тускло поблескивали снаряженные обоймы.

– Не передумал?

Остин отрицательно покачал головой.

– Бунт машин… – Задумчиво произнес он, пристально посмотрев на Кирилла. – Ты помнишь, как все случилось?

Кирилл ответил не сразу.

Бунт машин…

Само словосочетание звучало неверно. Бунтовать могут как раз люди, зачастую тяжело и бессмысленно, а машины – создания предсказуемые. Другое дело – подобные ему и Остину кибернетические организмы. Он прекрасно отдавал себе отчет, в том, что имеет все признаки, как машины, так и человека: дышит, чувствует, осознает себя, нуждается в пище, ему трудно существовать вне природы, и в то же время сознание у Кирилла было иным, в нем отсутствовала стихия человеческого бунтарства, которая лежит в истоках многих необдуманных поступков. Как будто чувства не такие острые, нивелированные логикой, и в тоже время более окончательные, чем у людей.