Книга Мой милый враг - Конни Брокуэй

Улыбка исчезла с ее губ. Слишком уж она размечталась! Разумеется, кто-нибудь непременно оспорит завещание.

Чья-то тень упала на лист бумаги, который Лили сжимала в руках. Она почувствовала запах сирени и подняла глаза.

Невестка Горацио, Эвелин Торн, стояла перед ней в ярких лучах солнечного света, проникавшего через окно. Ее сжатые в кулачки руки чуть заметно подрагивали. Солнце обесцветило румянец на ее щеках, и без того светлые волосы теперь казались совсем белыми, что делало Эвелин похожей на полуденный призрак, слишком робкий, чтобы являться по ночам.

— Вы, наверное, захотите собрать ваши вещи, — нерешительно обратилась к ней Эвелин. — Может, послать за возницей? То есть… если вы сами так решите.

Лили с недоумением уставилась на нее.

Эвелин робко улыбнулась:

— Вы ведь переедете жить в Милл-Хаус? Я хочу сказать, что мне кажется пустой тратой средств содержать две резиденции сразу.

Ее дружелюбие, в то время как Лили не ожидала ничего, кроме открытой враждебности, было поистине неотразимым. Девушка печально улыбнулась:

— Вряд ли ту комнатушку, которую я снимаю, можно назвать резиденцией, миссис Торн. Щеки Эвелин порозовели..

— Извините меня, — пробормотала Лили, поднявшись с места.

Она была на целую голову выше собеседницы и теперь, с близкого расстояния, ей стали виднее морщинки, проступавшие на лице Эвелин и покрывавшие тонкой сеткой ее шею. Она была старше, чем показалось Лили при их первой встрече, — скорее тридцати пяти, чем двадцати пяти лет от роду.

Лили засунула письмо в карман блузы.

— Я обречена на поражение, миссис Торн. Едва ли я в состоянии выполнить условие завещания вашего свекра. Понятия не имею, с чего следует начинать, если собираешься управлять усадьбой.

— Понимаю, — кивнула Эвелин. — Разумеется, мне и в голову не придет вмешиваться в чужие дела, но если мне позволено будет дать вам совет, то я думаю, в Милл-Хаусе существует определенный порядок вещей, который следует поддерживать, чтобы поместье приносило прибыль.

Лили бросила на нее задумчивый взгляд. Без сомнения, Эвелин права. Вряд ли смерть Горацио прервала обычную повседневную работу в усадьбе. Если бы только у нее хватило времени, чтобы разобраться во всем самой…

— А как же дочь мистера Горацио? Она производит впечатление женщины с сильным характером. Не будет ли она возмущена, если в ее доме поселится посторонняя дама и возьмет бразды правления в свои руки?

— Франциска? — Глаза Эвелин округлились. — Для нее этот дом всегда был не более чем временным пристанищем. Уверяю вас, ее нисколько не заботит, кто живет в доме или заправляет делами в поместье. К тому же покойный Горацио хорошо обеспечил ее, так же как моего сына и меня.

— Есть еще мистер Эйвери Торн, — заметила Лили. — Милл-Хаус должен принадлежать ему. Без сомнения, он не преминет оспорить завещание. — Она снова оседлала любимого конька. — Ему достаточно просто появиться перед судом, чтобы наша юридическая система встала на его сторону независимо от сути дела — исключительно из-за его принадлежности к мужскому полу. Он…

— Он отбыл в Африку, мисс Бид, — мягким тоном вставила Эвелин. — Еще в прошлую пятницу.

— Что?!

— Мы получили от него письмо. Он сообщил, что намерен провести следующие пять лет, путешествуя по свету.

— По свету… — шепотом повторила Лили.

— Да. Он разочарован условиями завещания и выразил надежду, что, вернувшись через пять лет, станет владельцем Милл-Хауса.

Эвелин протянула ей руку.

— Во всяком случае, Эйвери не сможет оспорить завещание в суде, если его в это время не будет в Англии. Так что пока его дальнейшие планы не прояснятся, вы сможете спокойно управлять этим домом.

— Этим домом? — задумчиво промолвила Лили. Она и представить себе не могла, что Эйвери Торн добровольно откажется от Милл-Хауса. Возможно, поместье вообще ничего для него не значило. И, безусловно, он не нуждался в крыше над головой так отчаянно, как она сама.

Эвелин покраснела, ресницы ее чуть дрогнули.

— Я… то есть мы, само собой, освободим помещение, когда вам будет угодно.

— О нет! — воскликнула Лили. — Умоляю вас! Даже если бы я была согласна с условиями завещания, я бы никогда их не приняла, зная, что моя неожиданная удача оставит вас без крыши над головой.

— О, мы можем поселиться в нашем городском особняке. Он… вполне приличный. И достаточно большой.

— Но ведь это ваш дом, — настаивала Лили.

— Я бы все равно не стала жить в Милл-Хаусе, зная, что тем самым препятствую вам вступить в права владения. — На чистом, гладком лбу Эвелин появилась упрямая складка. — Пожалуй… — Молодая женщина бросила на нее беспокойный взгляд. — То есть я хотела сказать, если мы возьмем на себя часть расходов, не могли бы мы…

— Да?.. — подхватила Лили.

— Не могли бы мы все вместе поселиться там? Лили изумленно уставилась на нее.

— В доме, — внесла ясность Эвелин.

Дом. Лили вдруг ощутила неизъяснимую тоску. У нее никогда не было собственного дома — только комнатушки под чердаком и мансарды в городе, да еще снятые на время коттеджи где-нибудь в сельской глуши.

Она еще раз обдумала стоявший перед ней выбор. Она могла получить княжеское содержание и жить безбедно до конца своих дней, дав слово не высказываться вслух по вопросу, относительно которого придерживалась самых твердых убеждений, или же попробовать рискнуть.

— Да, — тихо отозвалась она. — Думаю, это возможно. Но сначала мне нужно будет уладить кое-какие дела. Я приеду в Милл-Хаус к концу недели.

Еще никогда и никому не удавалось заставить ее держать язык за зубами.

Глава 2

Девон, Англия Сентябрь 1887 года

— Мы почти на месте, мисс Бид, — произнес возница,

Подмигнув ей, и снова обратил все внимание на лошадь.

Лили дала себе слово не раскрывать рта. В конце концов, ей не раз случалось бывать в домах аристократов. Некоторые друзья ее отца владели баснословно богатыми поместьями. Впрочем, подумала она с усмешкой, до сих пор ей еще ни разу не приходилось видеть усадьбу, которая в один прекрасный день может стать ее собственной.

Жалкая кляча свернула с кипарисовой аллеи на дорогу, ведущую к дому, и тут Лили забыла обо всем и широко раскрыла рот.

Милл-Хаус поражал своей красотой. Здание, построенное около ста назад, было облицовано бутовым камнем, добывавшимся в местных карьерах, и тщательно обтесанные блоки поблескивали в теплом утреннем свете. Главный фасад выходил на юг, и по обе стороны от парадного крыльца строго симметрично располагались высокие окна. В их начищенных стеклах отражалось безупречно голубое небо.