Книга В постели с незнакомцем - Мэри Уайн

— Придержите язык, мисс. Она ваша старшая, стоит над вами, поставлена Богом.

Анна не стала возражать, продолжая балансировать подносом с утренней едой для хозяйки дома. Ей в самом деле нужно было держать язык за зубами. Но не ради себя. Ее мало интересовали собственные блага, дело было в маленьком ребенке, который был бременем для ее матери. Леди Филиппа накажет не только ее. Она перенесет гнев также на ее мать.

Вздохнув, она поторопилась за Джойс в западное крыло, чтобы донести еду на подносе теплой к моменту, когда хозяйка просыпается. Блестящие куполообразные крышки из серебра накрывали блюда, предназначенные ей на завтрак. Драгоценный металл нагревали над огнем, прежде чем накрыть им каждое из блюд.

Сама Анна поднялась с первыми проблесками зари, чтобы затем присутствовать при пробуждении хозяйки дома. Эта обязанность перешла к ней сразу после того, как она вступила в период отрочества. В первые месяцы у нее болели запястья от тяжести подноса с серебряными крышками, но сейчас она чувствовала себя вполне нормально. Филиппа приказала, чтобы Анна одевала ее каждое утро и спала в девичьей спальне позади кухни под присмотром экономки. Никаких свиданий быть не должно. Она должна сохранить девственность.

Причина была простой. Даже у незаконнорожденной кровь была в значительной степени голубой. Филиппа могла испытывать неприятие даже при одном виде ее и ее братьев и сестер, но она была хозяйкой дома. Она ничего не хотела терять, все у нее было на учете. Кровь Анны могла оказаться полезной при совершении некоторых брачных договоренностей. Находились захудалые рыцари, которые очень ценили благородную, голубую кровь в жене. Не исключено, что Филиппа могла бы использовать ее и как куртизанку, удовлетворяющую причуды некоторых богатых купцов. Но что именно было у нее на уме, она пока не предавала гласности.

Итак, Анна молча стояла, когда полог над кроватью раздвинулся, и Филиппа повернула голову, чтобы посмотреть на собравшихся служанок. Она скользила взором по каждой, разглядывая их одинаковую одежду, начиная от головного чепчика и кончая нижней кромкой платья. Филиппа ничего не упускала. Кажется, ее губы никогда не улыбались.

Картина, висевшая в нижнем зале, запечатлела ее в юности, когда она была еще невестой, но в женщине, которую Анна видела сейчас, не осталось той живости и в помине. Анна наблюдала за Филиппой сквозь ресницы, в то время как шеренга горничных в почтении склонила перед ней головы.

— Этой ночью у меня замерзли ноги.

Покрывала были сдвинуты, и леди села в постели. Пышные подушки подложили ей под спину, чтобы она могла чувствовать себя удобно.

— Дрова были положены неправильно. Угли не держали тепло.

Никто из девушек не сказал ни слова. Они склоняли головы при каждом слове Филиппы, привычно и слаженно выполняя работу в спальне. Тяжелые гобелены были осторожно сдвинуты с учетом того, насколько дорогой была материя. Камин был быстро очищен от золы, и зажжен новый огонь для обогрева спальни. Анна дожидалась, пока леди окончательно усядется, чтобы небольшие латунные ножки подноса не поцарапали ноги хозяйки, а аккуратно опустились, и поднос мог оказаться поверх бедер Филиппы.

Леди принялась проверять, чти находится под блестящими серебряными крышками на подносе. Ее губы вытянулись в одну жесткую линию, когда она отбросила одну из крышек, увидев, что приготовила кухарка.

— Скажите кухарке, чтобы она явилась сюда в обед.

У всех горничных скребануло на душе, потому что каждая из них в то или иное время испытала на себе результаты неудовольствия хозяйки. Для кухарки это будет весьма неприятный день. Филиппа принялась за еду, не переставая при этом оглядывать критическим взором всех присутствующих. Все они научились передвигаться осторожно и мягко, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания. Глаза их были опущены долу, дабы хозяйка не прочитала в них чего-нибудь ее не устраивающего.

— Я готова подняться. — Филиппа с грохотом поставила освободившуюся посуду на поднос, который был убран почти в то же мгновение.

Другая девушка сдвинула покрывала и простыни к изножью кровати.

Анна присоединилась к другим девушкам, помогая поднести воду и начать одевать хозяйку. В зависимости от настроения одевание могло занять до двух часов. Горничные кружили вокруг Филиппы, омывая ей ноги и руки и надевая вязаные чулки на каждую ногу. Дорогая нижняя рубашка была надета через голову, за ней последовала стеганая нижняя юбка. Это было очень красивое белье — грубая шерсть подбита дорогим хлопком из Индии, тысячи крохотных стежков поддерживали красивую форму. Даже в начале весны это было необходимо для того, чтобы леди не замерзала.

Уорикшир был последним территориальным английским владением на границе с Шотландией. Графа Уорикширского постоянно вызывали к королевскому двору как хозяина приграничного владения.

Анна страшно скучала по отцу.

Хорошие времена наступали, когда отец приезжал в поместье. Губы Анны дрогнули, и она тут же заставила их сложиться в строгую линию, чтобы не обидеть Филиппу. Однако ее сердце омывалось радостью, когда она думала об отце. Ее мать была счастлива, когда он возвращался. Даже начинала танцевать, видя, как передние всадники въезжали через ворота и объявляли о прибытии хозяина имения. Он находился при дворе всю зиму. Четыре месяца приходилось терпеть безобразное отношение Филиппы, не испытывая при этом его любовного внимания. Отец обожал ее, а также ее братьев и сестер, но придерживался традиций. Филиппа была хозяйкой дома, так что Анна подпадала под ее власть.

Однако же ее положение было лучше, чем у других. Она имела крышу над головой и еду на столе для слуг внизу. На ней были добротное шерстяное платье и сработанные специально для нее туфли, а не перешедшие от кого-то со стороны. Было многое, за что она должна была быть благодарной. Всего одна несчастная хозяйка — это гораздо меньше того, от чего вынуждены были страдать другие.

По крайней мере не было дома Мэри.

Анна содрогнулась. Законнорожденная дочка была безжалостной и не испытывала даже чуточку стыда за свои поступки. Мэри скулила словно младенец и могла по любому поводу впадать в раздражение. Она могла даже разорвать одежду из добротной материи, посчитав ее хуже той, что носили ее подруги, посетившие двор. Филиппа покрывала подобные вспышки, изыскивала деньги в казне имения для покупки того, что требовала ее дочка.

Анна нахмурилась, когда отвернулась от Филиппы. Более справедливо было бы признать, что это именно она находила те средства, которые позволяли леди Мэри перестать скулить. По традиции бухгалтерские книги должны были вестись Филиппой, и обо всех расходах должна была знать Мэри. В Уорикшире было иначе. После исполнения обязанности одеть Филиппу Анна должна была в течение всего дня и даже ночи следить за тем, чтобы эти книги заполнялись аккуратно и точно.

Ее отец настоял на том, чтобы она и ее братья и сестры были образованными. Однако Филиппа решила использовать их знания к своей выгоде. Обязанностью Анны было вести бухгалтерские книги и заботиться о том, чтобы бюджет был сбалансированным. Всякий раз, когда на исполнение прихотей леди Мэри требовалось еще больше золота, именно Анна должна была найти выход, чтобы хозяин не заметил этого. Деньги находились от продажи либо овец, либо материи, которую ткали слуги. Анна не любила эти бездумные траты. Уорикшир был бы гораздо сильнее, если бы деньги не транжирились из тщеславия.