Книга Охотник - Юрий Корчевский

Они выкопали сапёрными лопатками ямки, установили мины в шахматном порядке и вернулись в свои траншеи за следующими минами. Чтобы обезопасить направление, надо было установить не один десяток мин, а если по-хорошему — то и не одну сотню.

Часам к четырём утра, установив последнюю мину, они поползли к своим.

Внезапно Алексей услышал, что навстречу им тоже кто-то ползёт. Дёрнув сержанта за сапог — он полз первым, Алексей прошептал:

— Впереди кто-то есть, сюда ползёт…

Сержант отмахнулся:

— Там наши траншеи.

Но тут лёгкий ветерок донёс чужой запах. Алексей не курил, и запахи различал хорошо — не раз на охоте нос его выручал.

Он стянул ремень карабина через голову. Осторожно, стараясь не издать ни звука, снял предохранитель на затворе — патрон был уже в патроннике.

Сержант и ещё два минёра успели отползти вперёд метров на семь. Вдруг оттуда донеслись вскрики, шум борьбы, замелькали тени. И было непонятно, что происходит. Уши резанул немецкий возглас.

Алексей вскинул карабин и, выстрелив в едва различимый силуэт, передёрнул затвор.

Оказывается, минеры столкнулись на «нейтралке» с немецкой разведгруппой. Они захватили нашего солдата из дозора и возвращались к себе. Будучи обнаруженными, немцы взялись за автоматы. Как только первый из них открыл огонь, стало понятно, кто чужой — у минёров автоматов не было.

Алексей выстрелил. Впереди завязалась рукопашная — слишком близко немцы находились от русских, и огнём можно было зацепить своих.

Алексей вскочил, перебросил ремень карабина через голову, рванул клапан чехла, вытащил сапёрную лопатку и кинулся к дерущимся. Пока он ночью ползал по «нейтралке», глаза успели адаптироваться к темноте.

Спиной к нему здоровенный немец пытался ножом или штыком — сразу и не разберёшь, чем, только лезвие поблескивает — ударить минёра. Алексей ударил его по шее, под обрез стального шлема. Противно чавкнуло, и немец стал заваливаться набок.

Ещё двое наседали на сержанта, отбивающегося прикладом карабина. Он держал его за ствол, как дубину.

Алексей ударил одного лопаткой, как топором, поперёк спины. Захрустели рёбра. Немец закричал, и Алексей ударил ещё раз. Разведчик упал.

Теперь немец остался в одиночестве. В правой руке он держал нож, а левой слепо шарил по поясу, пытаясь нащупать кобуру.

Сержант взмахнул карабином. Немец отшатнулся, уворачиваясь от удара, запнулся о тело убитого соотечественника и упал на спину. Изо всей силы сержант ударил его прикладом по руке. Немец выронил нож и закричал от боли. А сержант бил прикладом — по груди, по лицу, по животу. Он как будто обезумел.

— Сержант, всё, успокойся. Ты убил его.

Сержант посмотрел на Алексея диким взглядом, на его лице темнели многочисленные капли крови.

— Ты ранен?

— Вроде нет.

— Кровь у тебя на лице.

Ни наши, ни немцы не стреляли, боясь в темноте попасть в своих. Немцы не пускали осветительных ракет, что делали всегда — они надеялись, что их разведчики выкрутятся.

— Мы что, вдвоём остались?

— Похоже.

— Тогда берём наших и тащим к траншеям. Может, ранен кто.

Алексей взял подмышки Илью и, пятясь, потащил его к своей траншее. Благо никто не стрелял, и это давало ему возможность не пригибаться.

Когда почувствовал под ногами бруствер, остановился.

— Эй, пехота! Помогите!

К нему подбежали два пехотинца и помогли спустить минёра в траншею.

— Не дышит он, вся грудь в крови.

Тяжело дыша, рядом появился сержант.

— Как он?

— Готов, — ответил пехотинец.

— А мой жив, дышит. Зови санитаров! Вот что, Ветров, — обратился он к Алексею, — иди к месту схватки, собери оружие. Положено так.

— Наше или немецкое?

— Всё, что найдёшь. И документы, если у немцев есть, тоже прихвати.

Алексей вздохнул. Неохота, страшновато снова на «нейтралку», но… сержант приказал.

— Есть.

Он выбрался из траншеи и не ползком, а на ногах направился к месту, где произошла схватка. Обшарил карманы маскировочных халатов у немцев — пусто. И наши, и немецкие разведчики перед рейдом в тыл противника документы сдавали.

Обыскивать убитых было неприятно. Он собрал оружие в кучу — получилось изрядно: четыре пистолета-пулемёта МР 38/40 и две трёхлинейки. Вспомнил про пистолет. Расстегнув ремень, снял его вместе с кобурой. На поясе ещё ножны были. Он снял с убитых ножи — пригодятся самим. Без ножа, к которому привык в тайге, он был как без рук. Штыком от трёхлинейки ничего разрезать нельзя — он четырёхгранный, а ножи положены только в разведке. Был у сержанта ещё складной нож — бикфордов шнур отрезать или провода, только Алексей хотел иметь свой.

Он обвешался оружием и, шатаясь под его тяжестью, направился к траншее.

Раненого уже унесли. Подошёл сержант:

— Всё собрал?

— Всё, только магазины в подсумках у немцев остались. И так еле донёс.

Из-за поворота траншеи появился лейтенант-пехотинец:

— Сержант, доложите, что случилось?

— Наткнулись на группу немецких разведчиков, вступили в рукопашную. Один из наших бойцов ранен, второй убит. Немецкая разведгруппа в составе четырех человек уничтожена.

— Они от нас шли?

— Так точно.

— Если возвращались, то с ними мог быть «язык» — захваченный у нас солдат.

— Не видели, товарищ лейтенант.

Сержант стушевался. И в самом деле, если немцы от наших траншей возвращались, у них мог быть пленный. А эти четверо могли быть всего лишь группой прикрытия.

Лейтенант подозвал пехотинца:

— Сползай к окопу, где дозор, узнай — всё ли в порядке.

— Есть.

Пехотинец неловко выбрался из окопа и пополз к месту, где располагался дозор. Вернулся он через четверть часа.

— Окоп пустой, товарищ лейтенант, в нём только винтовка.

Пехотинец снял с плеча ремень второй трёхлинейки.

— Так, упустили! Что же ты, сержант?

— Я-то здесь при чем? — удивился сержант. — У нас другие задачи, мы минёры. Это вашим дозорам спать не надо было.

— Поучи ещё! — лейтенант прекрасно понимал, что сержант прав. — Идите в своё расположение!

— Есть!

Они выбрались из траншеи и пошли в свое расположение.

Минёры располагались за второй линией траншей — в лесу, в землянках, вместе с другими тыловыми службами.