Книга Миротворец - Андрей Величко

Попытки вывести породу особо умных крыс кончились неудачей. Но, что интересно, потомки особо дурных особей оказались несколько глупее среднего уровня! Я, честно говоря, тоже думаю, что идиотизм передается по наследству, потому как в молодости имел счастье поработать под руководством сына того самого, многократно мной поминаемого Хрущева. Ну точно такой же недоумок, как и его папаша! Наш институт находился, как я уже говорил, напротив Нескучного сада, и как-то раз возникла необходимость в переезде лаборатории, где я работал, из одной комнаты в две другие, соседние. Руководил этим процессом как раз сыночек, и получилось один в один как у папаши, хорошо хоть не в масштабах страны. Переезд был организован через другое здание, на Воробьевых горах! То есть сначала он решил, что, раз в Союзе объявлена перестройка, нам надо не в соседние комнаты, а туда. Только успели перевезти аппаратуру, урод передумал. Мол, езжайте обратно, куда и было поначалу задумано. Пока ехали, у него и вовсе возникли мысли насчет закинуть нас на другой конец Москвы, но тут директор из отпуска вернулся[1]. Так что процесс выведения новых пород чиновников обещает быть весьма нелегким…

Гоша улыбнулся.

– Но вообще-то нам сейчас этим заниматься недосуг, – решил сменить тему я, – или, раз уж речь зашла о чиновниках как классе, то и не до сук. Лучше скажи, по вашим с Машей каналам откликов на твою недельной давности речь не поступало? Потому что по моим – молчок, даже газеты и то практически проигнорировали это дело, кроме самых желтых.

– Нет, а почему должна быть реакция? Я же не привел никакой конкретики, так что напрямую не придерешься. А придираться к сказанному намеками они начнут не раньше, чем это им будет выгодно, так что это я тебя должен спросить, когда мне начнут выражать возмущение… плавно переходящее в мобилизацию.

– Думаю, что в середине июля, во всяком случае, в Лондоне считают именно так. А в Париже вообще хоть завтра готовы начать. Зря, что ли, Пуанкаре дали пролезть в премьеры. Позавчера вон Жореса грохнула какая-то сволочь, совсем лягушатники озверели. Однако мозгов не нападать на Германию в одиночку у них, к сожалению, хватит. И раз уж речь зашла о французах, давай-ка я у тебя насчет одного финансового дельца проконсультируюсь, в смысле ты уточнишь, государственное оно будет или мое личное.

Это я намекал на недавнюю историю, когда на свои деньги начал организовывать музей истории авиации. В частности, выкупил у Израиля уворованный ихними специалистами английский тяжелый бомбардировщик «либерейтор». Величество тогда заявило, что я, понимаешь, его этим обижаю, и взяло дальнейшее финансирование музея на себя. Ну а сейчас я заинтересовался последним шедевром французского танкостроения, который был выпущен серией аж в одиннадцать экземпляров. Казалось бы, один вес говорит об этом изделии все – сверхтяжелый танк «Даву» тянул на восемьдесят пять тонн! Но инженерные находки этим отнюдь не исчерпывались. Трансмиссия была с электроприводом, в результате чего запас хода на одной заправке с трудом удалось довести до сорока километров. Пушка имелась всего одна, но зато это была морская шестидюймовка. По-моему, ее вместе с башней взяли от какого-то небольшого дредноута. Перевозился этот шедевр на трех специальных платформах. На одной собственно танк, на другой его башня, на третьей кран для снятия этой башни и постановки ее обратно. Надеяться, что такие монстры уцелеют в процессе боевых действий, было бы идеализмом, и я поинтересовался у своих израильских друзей, сильно ли процесс неправедного заимствования танка отличается от такового для самолета.

– Разумеется, это государственное дело, – с энтузиазмом подтвердил Гоша, – пусть тащат, мы его где-нибудь на площади поставим. Причем хорошо бы успеть до войны, чтобы установить его прямо к ее началу. Мол, смотрите, какие чудовища на нас прут.

– И какие у нас союзники, – дополнил я, – что даже такое сумели… хм… ну, мелкие подробности мы опустим.

Глава 2

– Ну вот, – отложил я бумагу, – опять величество на меня бочку покатит. Заранее, что ли, позвонить и сказать, что я тут ни при чем?

Документ представлял собой план-график оснащения радарами кораблей нашего флота. Но так как слову «радар» в этом мире просто неоткуда было взяться, то поначалу они назывались радиолокационными измерителями. Однако когда дело приблизилось к принятию их на вооружение, мой секретный отдел потребовал заменить раскрывающее принцип работы изделия название на какое-нибудь нейтральное, под каковым они теперь и фигурировали во флотских документах. Все бы ничего, но это нейтральное название было образовано из трех первых букв фамилии главного конструктора с добавкой «скоп» после них. А если кто забыл, то напоминаю: конструктора звали Кристиан Хуельсмайер.

– Зато вышло полное нераскрытие принципа работы прибора вкупе с не менее полным описанием его свойств, – усмехнулся Боря Фишман. – Действительно, довольно-таки фиговатый «скоп» получился. Так что я тут в порядке инициативы сделал еще одну разработку, может, и успеем кому поставить к началу войны. Сантиметровый радар ближнего действия, пригодный для артиллерийских расчетов, на базе магнетрона от микроволновки из того мира, у нас они пока для подобных целей не годятся. Это не замена комментируемого тобой метрового, который Крис кое-как домучил, а его дополнение. Дальность всего километров двадцать, в хорошую погоду до тридцати, но зато не так боится тряски и позволяет довольно точно мерить расстояние. И, раз уж тебя почему-то взволновало название, то ему и другое можно придумать, чуть поприличней.

– Тогда тебе, как автору, и карты в руки.

– В наших внутренних бумагах он фигурировал как «криптовизор».

– Сойдет, пусть им останется, а когда первые экземпляры будут?

– Три комплекта уже сделаны и едут в Питер, а дальше мы можем делать по две-три штуки в месяц, пока магнетроны не кончатся.

– Ладно, – сделал пометку я, – диктуй наиболее подходящую для тебя марку, озадачу народ.

– И еще СВЧ-транзисторы, они у меня тоже потусторонние. В общем, вот тебе спецификация. Можешь не пороть горячку, на десять комплектов у нас пока все есть. Кстати, мой прибор и самолеты видит, правда, только металлические. «Тузики», например, в упор заметить не может… Но это ладно, а вот что ты тут с моей Алечкой сделал? Отказывается в Георгиевск ехать!

– Да мы с ней и не виделись почти, – удивился я, – а чем мотивирует-то?

– Дескать, скоро начнется война, и она будет нужна здесь, а там ей просто нечем заняться. И еще говорит, что все величества не только сами никуда не убегают, но и семьи оставляют в Питере, стало быть, ей сейчас покидать столицу никак нельзя.

– В общем-то она права, – пожал плечами я, – так что пока придется сохранить все как есть.

Надо заметить, что женитьба заметно повлияла на Борю. Нет, разумеется, не в том смысле, что он перестал бегать налево – просто теперь он делал это несколько реже и с соблюдением прямо-таки выдающихся мер конспирации. Причем это просек не только я, но и глава русского отдела МИ-6 Пакс, который начал разработку операции по сбору компромата на Борю с целью последующего шантажа. Естественно, допустить такого я не мог. Но и до столь выдающейся жестокости, как приказное склонение Бори к моногамии, я тоже доходить не собирался, так что пришлось немножко поработать.