Книга Лунный нетопырь - Ольга Ларионова

— Даже если наши гипотетические предшественники здесь и побывали, то никаких раскопок они тут не производили, это и ежу ясно, — с досадой проговорил Юрг, покачивая носком сапога подобие земного эдельвейса величиной с тыкву. — Но не могли же амулеты, которые мы нашли в брошенном кораблике, валяться здесь просто так, на земле! А кроме этих холмиков…

— Чтоб меня за ногу! — с простодушным изумлением воскликнул вдруг Пы. — Гляньте-ка, снег!

— Ты что, парень, обалдел? При такой-то жаре! От полноты чувств Юрг даже покрутил пальцем возле виска. Но в чем-то его туповатый, хотя и могучий младший брат по оружию, видавший настоящий снег только однажды, в первые часы пребывания на Тихри, был прав: из всех трещин, избороздивших каменистые откосы, обрамлявшие долину гейзеров, вытекали какие-то молочно-белые потоки. Привычно огибая зеленые холмики и никоим образом не реагируя на присутствие замерших людей, они целеустремленно направлялись к еще дымящейся горячей луже, в которой пестрела обваренная кипятком растительность.

— Тараканья мелочь, — уверенно констатировал Юрг. — Потянуло на тепленькое.

— А почему — белые? — поинтересовался дотошливый Борб.

— Пещерные. Долгая жизнь под землей не требует защитной окраски… Вон, уже нахлебались своего супчика, назад ползут.

Но командор ошибся: белесые длинноусые твари, словно потеряв ориентацию, бессмысленно кружились на месте, отчего окрестности гейзера стали напоминать гигантский снежный муравейник; Борбу пришлось прикончить парочку наиболее предприимчивых, подбиравшихся к его сапогам — не из соображений безопасности, а просто из чувства брезгливости. Но, к немалому изумлению людей, оставшиеся в здравии тараканы тут же уволокли бренные останки погибших и предали их погребению в теплых лужах. Впрочем, и остальные твари, оказывается, кружили по долине не бесцельно: каждый теперь тащил в воду кто травинку, кто листик, а некоторые, объединившись, и себе подобных, тщетно пытающихся сопротивляться.

— Мать честная! — изумился Юрг. — Да никак они тут насобачились варить себе обед в естественных условиях! Показать бы этот феномен нашим энтомологам — дошли бы до заикания, а потом получили по Нобелевской премии…

Но, как выяснилось, суповарением занимались не все усатые твари: наиболее крупные тихонько ползли обратно к расщелинам, а под выпуклыми фасеточными глазами у них отвисало что-то вроде защечных мешков.

— Кому-то кормежку потащили, — заметил Борб. — И что-то их многовато для того, чтобы поместиться просто в щелках.

— Молодец, — сказал Юрг. — Профессиональная наблюдательность растет прямо на глазах. Делаем вывод: такое наличие биомассы указывает на то, что за стенами скрываются пещеры, в которых — не исключено — до тараканов обитали аборигены. Разумно будет разделиться: мы с Борбом осматриваем левую стену, а вы — противоположную. И, братцы, повнимательнее!

Пы засопел громче обычного: как всегда, командор выбрал себе напарником кого угодно, но только не его. Но Юргу было сейчас не до мелочных обид. Врожденный (как, наверное, и у всех нормальных землян) исследовательский зуд гнал его вдоль почти отвесного обрыва, на котором он уже издалека углядел полустертые столетиями ступени, ведущие наверх; но командор торопиться не стал — тщательно оглядывал каждую трещину или дыру, хотя и безрезультатно: все они были естественного происхождения и поражали разве что обилием усов и хвостов, торчащих из оных. Но когда оставалось шага три до лестничных уступов, наперерез Бобу метнулся некто трилобитоподобный, явно обделенный инстинктом самосохранения. Изрядно поднаторевший за прошедшую зиму в увлекательной игре, внедренной командором, дружинник скорее машинально, чем из хулиганских побуждений, точным ударом отпасовал наглую тварь прямо под ноги Юргу; тот на секунду замешкался, выбирая пару камней, которые можно было бы принять за условные ворота, но членистоногому страдальцу этого хватило, чтобы самому определить собственную судьбу: на подлете к командорскому сапогу он извернулся и, отрикошетив от земли, точно вписался в четырехугольную дырку подозрительно правильной формы.

Треск, скрежет и клацанье, последовавшие за вторжением в чужую нору, могли бы сопровождать разве что схватку двух гигантских крабов; из отверстия полетели крупная чешуя и какие-то подозрительные ошметки.

— Игра не доводит до добра, — флегматично резюмировал Борб.

— Отнюдь. Мы наконец-то нашли пещеру!

Вокруг дыры, в которую при большом (но, естественно, отсутствующем) желании можно было бы просунуть голову, отчетливо просматривались следы старинной кладки: в давние времена вход был замурован, что наводило на мысль, что это — примитивная погребальная камера. Неугомонное чутье подсказывало Юргу, что цель их многомесячных поисков — таинственная кладовая, из которой примерно год назад так и не опознанная банда джасперянских мародеров похитила бесценные амулеты древних свахейцев — прямо перед ним. Похоже, что оценить по достоинству найденные сокровища грабители так и не удосужились — или не успели. Скорее всего, их приняли за никчемные безделушки и потому не замаскировали то место, откуда их взяли.

— Эй, все ко мне! — гаркнул командор, подтверждая свой зов взмахом руки. — Сейчас сейф вскрывать будем.

Даже если его голос и не долетел до противоположной стенки каменного «корыта», остроглазый Дуз призывного жеста не пропустил, и спустя секунду оба, как сивки-бурки, явились пред командоровы очи, уже порядком вспотевшие.

Скрытое застиранной облачной пеленой солнце, которое они поначалу, согласно Звездным Анналам, звали Сорочьей Свадьбой, потом упрощенно — Сорокой и, наконец, совсем фамильярно — Соуроком, сейчас гнездилось где-то в окрестностях зенита, и командор со злорадным сочувствием оглянулся на своих подчиненных, облаченных в «полускафандры», то есть длинные камзолы из тонкой оболочки молодого жавра. По здешним варварским меркам — высшая степень неуязвимости. И, в качестве бесплатного приложения — теплоизоляции. Багровая лунообразная физиономия Пыметсу глянцевито отсвечивала, точно ритуальная маска из сургучной яшмы, а на раздвоенном кончике вздернутого носика висела янтарная капля. Жалко ребят, но облачаться в легкие синтериклоновые скафандры с внутренним охлаждением, которые предлагала им Земля по щедрости душевной, они из патриотических соображений отказались — ну вот и пусть теперь терпят.

Тоже мне традиционалисты липовые — как запахло пожизненной слепотой, так разом напялили спасительные обручи-офиты, включая короля с семейством. И не посмотрели, что в списке рыцарских регалий такой отличительный знак не числится. Хорошо, хоть теперь всегда можно опознать фанатика-крэгофила по отсутствию обруча на лбу… Однако жара — жарой, а работать надо.

— Сейчас оценим толщину стенки, — проговорил он, перехватывая десинтор за ствол и осторожно постукивая рукояткой по шероховатым кирпичикам старинной кладки. — Тут-тук, таракашки, тук-так. Кто в тереме живет?

И тут же в ответ осторожное: тук-тук-тук, тук-тук…

Он узнал этот звук сразу — тупые удары, точно бьют деревянным колышком. Туканяры, безмозглые и ненасытные, промышляющие на развалинах древних селений. Первая встреча с такой «птичкой» произошла близ развалин небольшого городка, где они вознамерились заночевать. Названия, заносимые разведчиками на самодельную карту, никогда не отличались замысловатостью — так мерные постукивания, доносившиеся из укрытых лишайником руин, породили курьезное наименование Туктукенбург. Вскоре на свет костра — а может, на запах ужина — пожаловал и сам возмутитель ночного спокойствия. Тогда это был кургузый уродец — карикатура на среднестатистического бескрылого пеликана, абсолютно голый, если не считать какой-то чешуйчатой гривы на отнюдь не тонкой шейке. «Птенчик» ковылял неторопливо, и его тупой зобастый клюв на каждом шагу отыскивал что-нибудь подходящее, по чему можно было долбануть. Юрг тогда от умиления глаза закатил: ему почудилось, что он видит перед собой давным-давно вымершего дронта…