Книга Грешники Святого города - Лилит Сэйнткроу

Он падший — вот все, что мне известно о нем. Но что это значит для меня? Он даже не объяснил мне, кем стала я сама — хедайра, женщина, получившая частицу демонической мощи. Джафримель повторял, что я все пойму со временем.

Однако в ситуации, когда Люцифер хочет убить меня, а Еву необходимо спасать, весьма вероятно, что до этого «времени» я не доживу.

Я распростерла руки (мимоходом заметив, что пленка черного молекулярного лака на большом пальце левой руки потрескалась), приложила ладони к шероховатому граниту и надавила на него. Двери, подвешенные на зачарованных петлях, с тихим шипением растворились. Дым курящейся кифии заклубился еще сильнее, аромат на миг перебил корично-мускусный демонический запах, витавший вокруг меня.

Я подняла глаза. Огромный зал был спланирован так, что его доминантой являлся восседавший на троне в дальнем конце Гор. Исида, стоявшая за его спиной, поднимала руку над плечом сына в благословляющем жесте.

Створы дверей замерли. Я поклонилась, приложив правую руку сначала к сердцу, а потом ко лбу, и ступила в обитель богов.

Двери за мной бесшумно затворились, оставив Джафримеля по ту сторону. Возможно, это единственное место, где я могла по-настоящему уединиться: сюда он вторгнуться не мог.

Но это означало, что по ту сторону гранитных врат оставался мой главный защитник. Вряд ли какой-нибудь демон нападет на меня в стенах храма, но я все-таки очень нервничала. Глубоко вздохнув, я с удовлетворением почувствовала, как пульсирует демонский знак на моем плече, а от него, как теплое масло, растекается по телу энергия.

Чтобы справиться с паникой, я сделала второй глубокий вдох и твердо сказала себе, что бояться глупо. Джафримель рядом, снаружи, а мой бог прежде всегда отвечал мне.

Но с той самой ночи, когда Анубис призвал меня и возложил на меня некую миссию, которую я не могла вспомнить, бог молчал. Лишившись этой путеводной нити, я пребывала в растерянности.

В мериканскую эру Каирская Гиза являлась исламской территорией, но во время Семидесятидневной войны ислам захлебнулся в собственной крови заодно с христианами и иудеями, не говоря уже о «Евангелистах Гилеада». Когда мир под контролем Гегемонии и Пучкина наполнился псионами, религии Смирения утратили силу. Фундаменталистский ислам пережил недолгий расцвет и после прекращения промышленного использования нефти превратился в одну из малозначительных сект вроде новохристиан, а народ вернулся к почитанию древних богов.

Самым страшным, практически смертельным ударом для религий Смирения явилось Пробуждение и развитие науки о магической силе, когда все получили возможность беседовать с богом по своему выбору с помощью шамана или церемониала. Опыты духовного общения стали обычным делом, не говоря уже о некромантах, доказавших реальность загробного мира, и маги, окончательно подтвердивших факт существования демонов. Большинство массовых организованных религий быстро умерли, а на их место пришло индивидуальное почитание богов и духов-покровителей. Что, по всей видимости, было единственно оправданной и логичной заменой.

Сюда, в Египет, древние боги вернулись, исполненные духом мщения. Похоже, церемониалы пирамид мало-помалу начали возрождать традиционное жречество. Обычно псионы интересовались религией лишь в той степени, в какой наука о силе согласуется с верой, и среди них эта тенденция порождала жаркие споры. Некроманты, как правило, отличаются большей религиозностью, ибо наши психопомпы предстают в образах древних божеств, да и действуют на свой лад.

Вероятно, отчасти это связано с Испытанием, обязательным для каждого аккредитованного некроманта. Трудно не верить в бога, если в процессе инициации этот бог воскрешает тебя после физической кончины и остается с тобой все время, пока не примет в объятия смерти.

Однако возникали принципиальные вопросы: может ли церемониал быть жрецом и чего, в конце концов, желают сами боги? Хорошо, что в наши дни люди научились обсуждать такие темы, не убивая друг друга. Во всяком случае, убийства случались не часто. Религиозная битва шла между жрицами литературных коллегий Аслан и Альбион: они спорили, был ли пророк Льюис новохристианином. Но в этих баталиях лились чернила, а не кровь.

Я повернула направо. Сехмет восседала на своем троне, и ее львиное чело было странно безмятежным. От вечного пламени, зажженного в черной чаше ее алтаря, тянуло жаром. Пьянящий запах вина указывал на принесенную кем-то жертву. Рядом с богиней я увидела Сета, чья шакалья пасть была красна от засохшей крови. Силы разрушения располагались по левую руку от сил творения: необходимые и почитаемые, но небезопасные.

Весьма опасные.

Перед сокрушительной новостью о том, что меня вновь призывает к себе Люцифер, Джафримель успел подарить мне обсидиановую статуэтку Сехмет. Эта статуэтка, восстановленная и отполированная до зеркального блеска, сейчас стояла возле кровати в пансионе, который снял для меня Леандр.

«Пожалуйста, скажи, что богиня не собирается вмешиваться в мои дела. У меня и без того забот хватает».

Поежившись, я повернула налево. Там, позади клювастого Тота, виднелась черная остроносая песья голова моего божественного покровителя, располагавшегося в собственной нише.

Я втянула ртом воздух, набрав полные легкие кифии, сделала последний поклон Исиде с ее сыном и повернула налево.

Когда я проходила мимо статуи Тота, мне показалось, что бог слегка пошевелился. Я тут же остановилась, почтительно приветствовала его и устремила взгляд к потолку, расписанному с помощью лазера под ночные небеса с гигантским изображением Нут.

Многие псионы поклоняются эллинским богам, у вавилонских и германских тоже имеются свои почитатели, а в европейской Гегемонии нередко выбирают в покровители фей. У шаманов есть свои лоа, существует путь Левой Руки и адепты неизреченного. Тантристы молятся дэвам, индусы следуют своему замысловатому изощренному культу. Коренные мериканцы и островитяне развивают собственные направления магии, требующие кровавых обрядов при подготовке шаманов. Буддисты и зенмы придерживаются особой традиции. Недаром маги говорят, что религий столько же, сколько людей на Земле. В давние времена поклонялись даже демонам, путая их с богами.

У меня в этом вопросе, по сути, не было выбора: богом с головой шакала я грезила с детства. В «Риггер-холле» мы изучали религии, и древнеегипетские культы, как древнейшие, шли в самом начале. Я сразу почувствовала, что это мое, — у меня даже затылок покалывало. Все, что касалось египетских богов, я усваивала так, будто не изучала впервые, а знала давным-давно и нужно было только вспомнить.

Когда я впервые вступила в смерть, Анубис был там и с тех пор не оставлял меня. К кому еще могла я обратиться за утешением, если не к нему? Я потянулась к его нише. По лицу струились слезы, в горле стоял твердый горячий комок. Я преклонила колено. Встала. Сделала шаг вперед. Приблизилась к его статуе и алтарю, заваленному подношениями. Еда, питье, разбросанные банкноты, ароматические свечи. Даже нормалы пытались умилостивить смерть: они сознавали ее неизбежность, но надеялись хоть каким-то образом снискать милость и продлить свое существование после избранного часа.