Книга Сплетенная с тобой - Сильвия Дэй

— Я хотел быть рядом с тобой.

Гидеон Кросс был невероятно хорош собой. На него даже оборачивались прохожие. Я считала его богом секса, и он неоднократно доказывал мою правоту, хотя, по правде говоря, был совершенно земным, земным до кончиков ногтей. И, так же как и я, он перенес душевную травму, оставившую неизгладимый след.

И нам постоянно что-то мешало залечить наши раны.

Я сделала глубокий вдох, всем своим естеством бурно отреагировав на близость его тела. Он стоял в нескольких футах от меня, и я чувствовала, что мою душу, словно магнитом, тянет к ее второй половинке. И так было с самой первой минуты нашей встречи: нас неумолимо влекло друг к другу. Первоначально мы приняли это за банальную похоть, но очень скоро поняли, что не можем жить друг без друга.

Я с трудом преодолела желание броситься в его объятия, мне отчаянно хотелось оказаться в кольце его рук. Однако он стоял неподвижно и вел себя крайне сдержанно. А я замерла в сладком ожидании хоть какого-то сигнала.

Господи, как же я любила его!

Он непроизвольно сжал в кулаки висящие вдоль тела руки.

— Ты мне нужна.

При звуках его хрипловатого, теплого, бархатного голоса внутри все сжалось.

— Не стоит так бурно проявлять свою радость, — едва слышно поддразнила я Гидеона в надежде немного поднять ему настроение, прежде чем он подомнет меня под себя.

Я любила его всяким: и необузданным, и нежным. И принимала его любым, но прошло столько времени с тех пор, как… В предвкушении его прикосновений немного покалывало туго натянутую кожу. И даже страшно было подумать, что может случиться, если он вдруг накинется на меня, а я потянусь ему навстречу своим изголодавшимся по его ласкам телом. Нет, так мы, не дай бог, действительно разорвем друг друга.

— Это меня убивает. Быть вдали от тебя. Скучать по тебе. Ева, мне кажется, что мой треклятый рассудок зависит от тебя. А ты хочешь, чтобы я радовался, — резко произнес он. Я нервно облизала пересохшие губы, а он зарычал, вызвав у меня дрожь во всем теле. — Ну… Я действительно рад.

Он сразу расслабился, напряжение в его позе исчезло. Должно быть, его волновало, как я отреагирую на то, что он сделал ради меня. Честно говоря, я действительно переживала. Неужели благодарность притупила все остальные чувства и я до конца не осознавала, насколько издергалась?

А потом я вспомнила руки своего сводного брата, жадно шарящие по моей груди и животу… тяжесть его тела, вдавливавшего меня в матрас… режущую боль между ног, когда он входил в меня снова и снова…

Я затряслась в приступе вновь вспыхнувшей ярости. И если радость по поводу смерти гнусного насильника заставляла меня дергаться, пусть будет так.

Гидеон сделал глубокий вдох, потом дотронулся до груди и потер область сердца, словно оно вдруг защемило.

— Люблю тебя, — со слезами на глазах произнесла я. — Я тебя очень люблю.

— Ангел. — Он быстро подошел ко мне и, бросив ключи на пол, зарылся обеими руками в мои мокрые волосы.

Гидеона трясло, и когда я наконец поняла, как сильно нужна ему, то разрыдалась от переполнявших меня чувств.

Он впился в мои губы, словно пробуя меня на вкус осторожными движениями языка. Его страсть мгновенно передалась мне, я всхлипнула и ухватилась за его фуфайку. Он зарычал, и от этого утробного звука у меня внутри все завибрировало, соски затвердели, а по коже поползли мурашки.

Мгновенно разомлев, я стащила с него бейсболку, запустила руки в шелковистую гриву, отдавшись во власть его поцелуев, захлестнувших меня волной блаженства. И неожиданно всхлипнула.

— Не надо. — Он взял меня за подбородок и заглянул в глаза. — Твои слезы разрывают мне душу.

— Все это как-то чересчур для меня, — простонала я.

Взгляд его удивительных глаз был таким же усталым, как и у меня.

— То, что я сделал… — начал он.

— Нет, я совсем о другом. Я говорю о своих чувствах к тебе.

Он осторожно потерся кончиком носа о мою щеку и дотронулся до моих обнаженных плеч, фигурально выражаясь, обагренными кровью руками, что делало его прикосновение еще более сладостным.

— Спасибо, — прошептала я.

— Боже, когда ты ушла сегодня вечером… — Он закрыл глаза. — Я не знал, вернешься ли ты ко мне… А если… если бы я тебя потерял…

— Гидеон, я тоже не могу без тебя.

— Не буду извиняться. Я не жалею о том, что совершил. Так как в противном случае всю оставшуюся жизнь тебе пришлось бы мириться с ограничениями, повышенными мерами предосторожности и чрезмерной бдительностью. Пока Натан был жив, никто не мог гарантировать тебе безопасность.

— Ты меня освободил. Закрыл своей грудью. Только ты и я…

— Навсегда. — Он коснулся кончиками пальцев моих полураскрытых губ. — Ева, все позади. Что сделано, то сделано. И давай больше не будем говорить на эту тему.

Но я оттолкнула его руку:

— Ты уверен, что все позади и теперь мы наконец сможем быть вместе? Или по-прежнему придется скрывать наши отношения от полиции? И вообще, можно ли назвать отношениями то, что между нами происходит?

Гидеон стойко выдержал мой взгляд, на сей раз не скрывая своей боли и своих страхов.

— Вот как раз за ответом на этот вопрос я и пришел к тебе.

— Что касается меня, то я никогда тебя не отпущу, — с горячностью произнесла я. — Никогда.

Руки Гидеона соскользнули с моего подбородка на плечи, оставив на коже горячий след.

— Так хотелось, чтобы это было правдой, — нежно сказал он. — Я опасался, что ты можешь убежать… что ты будешь бояться. Меня.

— Гидеон, нет…

— Я никогда не причиню тебе зла.

Тогда я ухватилась за пояс его спортивных штанов, хотя и понимала, что мне вряд ли удастся сдвинуть его с места.

— Я это знаю.

Что касается физической стороны наших отношений, то все именно так и было: он обращался со мной удивительно бережно и осторожно, а вот если говорить об эмоциональной — он расчетливо и точно оборачивал мою любовь против меня. И в моей душе шла постоянная внутренняя борьба между уверенностью в чутком отношении ко мне Гидеона и постоянной болью в разбитом сердце, которое так и не смогло зажить до конца.

— Правда? — Он вгляделся в мое лицо, словно пытаясь прочесть мои мысли. — Отпустить тебя для меня равнозначно смерти, но я не буду удерживать насильно.

— Я не собираюсь никуда от тебя уходить.

Он облегченно вздохнул:

— Завтра мои адвокаты будут общаться с полицией, чтобы выяснить, на каком мы свете.

В ответ я слегка наклонила голову и прижалась к его губам. Мы пытались скрыть преступление, и сказать, что это совсем меня не тревожило, значило покривить душой: ведь как-никак я дочь полицейского, однако о другом исходе даже страшно было подумать.