Книга Особо важное дело - Алексей Макеев

Полковник Крячко, небрежно одетый крепыш с простоватой веселой физиономией, сочувственно вздохнул и спросил:

– Его превосходительство вызывают? Обоих? Обидно – я ведь нынче не во фраке…

– День, когда ты будешь во фраке, в календарях отметят красным, помяни мое слово! – усмехнулся Гуров. – Но сейчас можешь расслабиться. Велено явиться без сопровождающих.

– Тогда это действительно из рук вон! – уважительно заметил Крячко. – Да ведь ты без меня пропадешь. Дай хоть перекрещу тебя, сыне!.. – Он дурашливо начертил в воздухе что-то отдаленно напоминающее крест.

– Постараюсь не пропасть, – серьезно сказал Гуров. – Но как сыскарь со стажем выскажу предположение, что впереди у меня большая драма на семейном фронте. Ты же знаешь, Мария завтра улетает в Париж на гастроли. А я имел неосторожность обещать, что сам отвезу ее в аэропорт и лично поцелую на прощание.

– Да, кажется, над этой идиллической картинкой повисает большой знак вопроса! – согласно кивнул Крячко. – Но не беда. Если что, я тоже могу отвезти Марию в аэропорт. А уж поцеловать… – он мечтательно зажмурил глаза.

– Остынь, – добродушно сказал Гуров и вышел из комнаты.

То, что матерый мент Гуров был женат на красавице Марии Строевой, ведущей актрисе одного из лучших московских театров, задевало многих. Реакция на этот факт была самой разнообразной – от презрительного недоумения недоброжелателей до шуточек в духе Станислава Крячко. Гурова это мало трогало – его отношения с женой далеко не всегда были простыми, но главное, они по-настоящему любили друг друга. Все прочее же отлично укладывалось в классическую восточную схему – собаки лают, а караван идет.

Но Гуров точно знал, чего Мария заведомо не потерпит даже от него. Как всякая женщина, она ненавидела, когда нарушают данное слово, и никакие ссылки на служебные и государственные интересы тут не проходили. Если Гуров обещал завтра утром проводить ее в аэропорт, он должен был сделать это, хоть тресни. В противном случае его ждал скандал, блистательно разыгранный фейерверк страстей, беспощадный гнев оскорбленной в своих лучших чувствах женщины, и ничего с этим нельзя было поделать.

Все это Гуров отлично понимал, но он также понимал, что, если в главке действительно произошло что-то серьезное, ему от этого не уклониться. Да он и сам ни при каких условиях не стал бы уклоняться от серьезного дела. Даже ввиду семейного катаклизма. Оставалось надеяться, что все его предположения не более чем ложная тревога и генерал вызывает его просто поговорить – например, о погоде.

Представив в уме такую нелепую возможность, Гуров не смог удержаться от улыбки. Пока он еще мог себе это позволить. Но в приемной неизменная секретарша генерала, Верочка, встретила Гурова сочувственным взглядом и виновато указала на дверь кабинета. Она тоже явно чувствовала что-то неладное.

Гуров успел заметить, что в приемной томятся двое мужчин – один в штатском, а другой в форме капитана милиции. Лицо милиционера выражало полное смятение и одновременно почтительное любопытство – и на Верочку, и на Гурова он смотрел с одинаковым подобострастием и восторгом. Впервые попал в коридоры власти, подумал про себя Гуров, никак не освоится. Спутник капитана выглядел замкнутым и ко всему равнодушным. Лицо его показалось Гурову смутно знакомым, но он не стал вспоминать, кто это, а сразу прошел в кабинет генерала.

Там уже, кроме него, было двое гостей. Оба в дорогих костюмах, при галстуках, на лицах выражение привычной уверенности и официоза. Орлов, серьезный и насупленный, сидел за столом при полном параде – на генеральском кителе тускло поблескивало золотое шитье погон. Гурову он коротко кивнул и тут же доверительным, даже каким-то таинственным тоном сообщил гостям:

– Прошу любить и жаловать, Лев Иванович Гуров – наш лучший оперуполномоченный!

На это один из гостей, осанистый и густобровый, в котором с первого взгляда угадывался офицер, одобрительно наклонил голову, а второй, зеркально лысый, но с аккуратно постриженной полукруглой бородкой, добродушно сказал, картавя:

– Очень приятно. Премного наслышаны о Льве Ивановиче. Рады теперь познакомиться лично. Присаживайтесь, Лев Иванович! Моего спутника зовут Петром Сергеевичем. А я – Валентин Брониславович… Отчество труднопроизносимое, поэтому можно просто по имени…

– Ничего, я справлюсь, – холодно сказал Гуров, присаживаясь на стул возле стола, образовывающего со столом генерала букву Т.

Теперь они сидели лицом друг к другу – Гуров и оба посетителя. Трудно, впрочем, было назвать их именно так – уж слишком по-хозяйски они держались. Однако Гуров догадывался, что должностей своих они ему не назовут. Но то, что они спустились откуда-то с самых вершин, было ясно без слов.

– Допоздна засиживаетесь, Лев Иванович, – продолжил Валентин Брониславович самым благодушным тоном. – Много работы?

– Хватает, – сухо ответил Гуров, искоса наблюдая за генералом. Почему-то он был уверен, что суть дела изложит его непосредственный начальник, а эти двое будут лишь корректировать возможные погрешности.

Так и вышло. Орлов поднял голову и посмотрел на Гурова в упор.

– В общем, так, Лев Иванович! – жестко провозгласил он. – Не будем, как ты говоришь, размазывать кашу по тарелке. Хочу поручить тебе одно дело. Кстати, ссылки на загруженность сразу можешь засунуть куда-нибудь подальше. Дело, на первый взгляд, простое, но крайне серьезное. Потому тебя и выбрали. Принимая во внимание твой авторитет и опыт. И учти, заказ исходит с самого верха, – он многозначительно поднял палец. – Соображаешь теперь?

– Нет, – сдержанно ответил Гуров. – Лучше будет, если вы начнете с начала, а не с верхов, товарищ генерал.

Орлов не смог сдержать улыбки, а Валентин Брониславович поспешно сказал:

– Генерал имеет в виду, что результатов расследования с нетерпением ждут в окружении Президента, Лев Иванович. Всенародно избранного, между прочим. Надеюсь, вы ничего не имеете против Президента? – Его тонкие губы сложились в лукавую усмешку.

– Разумеется, нет, – отрезал Гуров, не принимая шутки. – Но думаю, у Президента и без меня найдутся люди, способные вести серьезное расследование. Или я ошибаюсь? Здесь чересчур попахивает политикой. Извините, господа, но это не мой курятник!

Петр Сергеевич при этих словах недовольно сдвинул свои выдающиеся брови и сердито заворочался на стуле.

– Он не понимает! – буркнул он нетерпеливо. – Договорились ведь…

Валентин Брониславович сокрушенно покачал головой, словно соглашаясь с невысказанными претензиями товарища, и уже совершенно серьезно сказал:

– Я сейчас вам все объясню, Лев Иванович! Выбор на вас пал совсем не случайно. Но прежде ответьте – вам известно имя журналиста Бурдашова?

– Да, я читаю газеты, – кратко ответил Гуров.

– Замечательно! – восхитился бородатый. – Тогда вы все схватите на лету. Итак, излагаю по порядку. Пятнадцатого июля около девяти часов утра гражданин Бурдашов, будучи на своей машине, находился в районе Центра репродукции семьи, что на Севастопольском проспекте. По его словам, там у него было назначено деловое свидание. Человек, которого Бурдашов ждал, не пришел, но зато в машину к нему неожиданно сели двое, скрутили его и вывезли в район Битцевского лесопарка. Там журналист был связан и обыскан – буквально до трусов. Затем преступники просто бросили его на произвол судьбы и удалились. Но это не все. Примерно в то же время была вскрыта квартира Бурдашова, и там тоже был произведен обыск. В подробности я вдаваться не буду. Бурдашов, когда освободился, сразу обратился в МУР. Следственная группа МУРа сейчас здесь – примете у них дело, тогда и узнаете подробности. Только учтите, они вас должны информировать, а не наоборот!