Книга Опасное решение - Фридрих Незнанский

После такого, почти бесцеремонного, можно сказать, «отлупа» Турецкий уже видел, что с дальнейшими просьбами относительно помощи с транспортом и прочими необходимыми в любом расследовании надобностями обращаться к Привалову – дело бесполезное, точнее, бессмысленное. Ну что ж, и это – не впервой… Власть никогда не помогала в подобных расследованиях, ибо чаще всего именно ее «уши» торчали в нарочито и грамотно запутанных ситуациях. И это означало, что теперь Александру Борисовичу придется самому, не опираясь и не ссылаясь на прежние наработки и знакомства Грязнова, заняться делом Калужкина с самого начала, практически с нуля. И это – тоже не новость. Взялся, как говорится, так уж не жалуйся на обстоятельства. Но, хотя Турецкий мог бы с абсолютно чистой совестью послать всех станичников с их заботами и болями куда-нибудь подальше и закрыть свою частную «лавочку благодеяний», наперед зная, что ни перед кем ответа ему держать не придется, даже перед Всевышним, он прекрасно понимал, что никогда этого не сделает. Прежде не мог, не сумеет и сейчас, просто совести не хватит. Оно, конечно, неприятно сознавать, что ты – дурак, которого фактически подставили в заранее обреченном расследовании, но и иного выхода для утешения своего самолюбия он тоже не находил. Одни только умоляющие и верящие в его силу и убежденность глаза Зины, не говоря уже о Кате Нефедовой с ее сынишкой, чего стоили! Как после этого смотреть-то в них?

Нет, разумеется, можно было бы и не смотреть, а просто сесть в ближайший самолет и послать всех к определенной матери, но и это не выход для самооправдания. Значит, залихватское «я приступаю к расследованию» все еще имеет место быть, по выражению записного бюрократа.

Но с Грязновым он все-таки созвонился, чтобы поставить того в известность о том, что «друг Алеша» оказался очередной и, к сожалению, самой типичной милицейской сукой. Это – на всякий случай, чтобы у Славки, который, естественно, очень расстроился, в дальнейшем неожиданно не возникло ненужных иллюзий. Ну а Дуся, разумеется, была здесь ни при чем, – что ее просили, то она сделала быстро и с охотой. Очевидно, родственные отношения с генералом ее также никоим образом не касались. А может, и тяготили, кто знает. И такое бывает в жизни…

Что ж, сначала так сначала… Турецкий совершил формальный акт: взял у Катерины Сергеевны Нефедовой заявление на имя директора «Глории» В.И. Грязнова с просьбой провести объективное расследование обстоятельств преступления, за которое безвинно осужден ее гражданский муж Калужкин Антон Сергеевич. Вопрос о сумме гонорара не поднимался. Сделал это Турецкий отчасти и с той целью, чтобы душу больше не мучили сомнения: стоит – не стоит? Стоит, раз взялся…

А еще в день прилета Александр Борисович с помощью того же Привалова нашел в Астрахани фирму проката автомобилей и взял там за свои кровные подержанную «тойоту» серебристо-серого цвета, как уверял его менеджер, в отличном состоянии.

После оглашения приговора прикрепленный к осужденному адвокат Петровичев буквально в последний день отведенного ему уголовно-процессуальным кодексом срока обжалования решения суда принес протест в апелляционном порядке. После ряда следственных действий уже городской суд, рассмотрев дело Калужкина, снял три эпизода, оставив в силе четвертый – обвинение в убийстве участкового уполномоченного майора милиции Грибанова. И приговорил к 12 годам строгого режима. И вот после этого адвокат внес протест уже в кассационном порядке в Судебную коллегию областного суда, и исполнение приговора снова временно приостановилось. Вероятно, и в последнем случае также еще «сработало» личное общение Грязнова с Приваловым и обещание последнего, данное им Вячеславу накануне возращения Грязнова из Астрахани в Москву. С этого и начнем, сказал себе Турецкий.

Явившись с утра пораньше в суд, он попытался добиться встречи с судьей, которая вела процесс, Эллой Серафимовной Санаевой, но ему ответили, что в течение ближайшей недели он не может рассчитывать на беседу, слишком много работы, а вот на будущей неделе… ему обязательно сообщат о такой возможности.

С судом ясно, все было сработано грамотно. Значит, придется обращаться в прокуратуру, где должны быть копии обвинительных заключений. А если начнется очередная тягомотина, тут уже потребуется включить в действие напор и энергию Кости Меркулова, заместителя генерального прокурора. Но Турецкий надеялся, что до этого не дойдет, он и сам еще мог оставаться в памяти руководства прокуратуры как недавний, относительно, конечно, первый помощник генерального прокурора. Да и на удостоверении была его фотография того времени, когда он носил мундир государственного советника юстиции третьего класса.

Вмешательства «высоких сил» не потребовалось. Ему удалось без особого труда получить разрешение на ознакомление с необходимыми материалами, находившимися в архиве прокуратуры. Отправившись туда, Александр Борисович собирался внимательно ознакомиться с обвинительным заключением и сделать для себя все необходимые выписки и пометки. А затем попытаться вернуться к тому, самому первому обвинительному заключению, в котором Калужкину инкриминировались целых четыре убийства. Турецкого интересовали метаморфозы, которые произошли в апелляционной инстанции, оставившей из четырех только одно преступление. Была ведь какая-то причина? Вот в ней и следовало разобраться: по какому принципу обвинения снимались? Это же не просто так, практически во всех эпизодах фигурировали похожие улики. Но где-то они суд не устроили, а в Грибановском деле – устроили, так получалось? «Теньденьсия!» – как говорится в известном анекдоте про наблюдательного чукчу.

Между прочим, Турецкий сразу понял, что в архиве ему повезло, он познакомился – так уж невольно получилось! – с очаровательной женщиной из этой «конторы», как он всегда непочтительно называл учреждение, в котором провел практически всю свою трудовую жизнь, достигнув при этом немалых высот и чинов. Людой звали кокетливую… Девушку?.. Дамочку?.. Причем самого заманчивого для опытного мужчины возраста – по его прикидкам, что-то между двадцатью пятью и тридцатью годами, но не задавать же жарко дышащей красотке столь невежливый и бестактный вопрос! Впрочем, «дышала» она, вполне возможно, и по причине довольно-таки тяжелой атмосферы в помещении, где пыль и духота составляли вреднейший из всех возможных коктейль.

Внимательный к женщинам, Александр Борисович отметил также, что в гораздо большей степени ее занимал не пристальный интерес москвича к уголовному делу, по которому уже вынесен приговор, а его собственное присутствие в подведомственном ей помещении, где она чувствовала себя хозяйкой. Люда ведь, как и он, знала о том, что исполнение приговора временно приостановлено, в связи с кассационной жалобой адвоката. И потому она не совсем понимала, зачем нужно было копаться в обвинении симпатичному мужчине, который поглядывал на нее и с нежным сочувствием, от которого что-то разливалось в животе, и с явно недвусмысленным любопытством. А уж чем кончается такое любопытство, ей было известно лучше, чем кому-либо другому. И она немедленно приготовилась ему помогать, как только он попросит об этом, а что обязательно попросит, она нюхом чувствовала. Причем помогать собралась исключительно по личной инициативе. На служебную необходимость в этом вопросе начальство ей не указывало.