Книга Шаг влево, шаг вправо - Марина Серова

– То есть все прошло гладко?

– Я бы так не сказал. – На лбу у рассказчика вновь выступили капли пота. – Дело в том, что Скобцов, опер, работавший по тому делу, никак не хотел поверить в ее невиновность. Леонид был тогда еще молодым, горячим, вот он и не унимался, пытаясь убедить меня, что я совершил серьезную ошибку, отпустив Наталью. Когда же он понял, что я не намерен прислушиваться к его доводам, он обратился напрямую к моему начальству. На тот момент у меня была безупречная репутация, поэтому зампрокурора города, выслушав мои доводы, сказал, что у него нет оснований мне не доверять, и на этом разбор полетов закончился.

– Знаете, Сергей Федорович, я ведь какое-то время тоже работала в прокуратуре, поэтому представляю себе, как и чем вы рисковали. Надеюсь, дело того стоило? Бирюлин сдержал свое обещание?

– Да, когда Хрекову выпустили из СИЗО, Николай заговорил. Его показания стали настоящей бомбой! Оказалось, что заказчик не кто иной, как Кучаренко! – Степанов с пафосом произнес эту фамилию и посмотрел на меня.

Впрочем, никаких эмоций на моем лице не отразилось. Ну не знала я, кто такой Кучаренко! Когда происходили те события, я была еще в детсадовском возрасте.

– Простите, Сергей Федорович, но я впервые слышу эту фамилию, – не стала лукавить я.

– Ну да, конечно, вы ведь еще так молоды… Это раньше все знали Олега Аркадьевича – от школьника до пенсионера, ведь он был крупным тарасовским чиновником, а именно – начальником областного комитета культуры. Дня не проходило, чтобы он не мелькал в местных теленовостях.

– Понятно. И что дальше? Вы взяли этого Кучаренко?

– Взять-то мы его взяли, только бо́льшую часть похищенных драгоценностей он уже успел сбыть за границей, где часто бывал в служебных командировках. Кучаренко сам ведь не являлся коллекционером. Антиквариат ему нужен был лишь как средство обогащения. Зато мы нашли у него дома валюту, да в таком количестве, что ему грозила вышка. Время-то было еще советское, валютные преступления очень тяжко карались. Это теперь можно держать у себя дома доллары, евро и всякие там йены, и все… в рамках закона. – После некоторой паузы Степанов продолжил: – Уже после задержания Кучаренко произошло то, чего я никак не мог предвидеть. Осведомитель доложил Скобцову, что Хрекова – уже после того, как ее выпустили из следственного изолятора, – встретилась в парке с водителем Олега Аркадьевича, и тот передал ей какой-то сверток.

– То есть тот опер так и не поверил в невиновность Хрековой? – уточнила я.

– Не поверил, – подтвердил бывший следователь. – Леня доложил об этом на расширенном совещании, и мне волей-неволей пришлось запросить у прокурора санкцию на повторный обыск в квартире Хрековой. Так вот, мы поехали к ней, пригласили соседей в качестве понятых. Наталья вела себя очень спокойно, вероятно, потому, что была уверена – у нее ничего противозаконного не найдут. Мы проводили обыск по часовой стрелке, начиная от входной двери. В санузле и в кухне ничего не обнаружили и занялись спальней. Оставалась еще гостиная с лоджией и кладовка в прихожей. Мне безудержно хотелось курить, но в присутствии беременной женщины я не мог себе этого позволить, поэтому отправился в лоджию. Там мне в глаза бросилась коробка из-под обуви. Черт меня дернул посмотреть, что в ней… Татьяна Александровна, вы позволите, я закурю?

Я кивнула, понимая, что Степанову необходимо как-то снять стресс. Пенсионер подошел к окну, приоткрыл его и щелкнул зажигалкой.

– Неужели там оказалось именно то, что могло заинтересовать следствие? – я не удержалась от этого вопроса, потому что Сергей Федорович явно вздумал меня поинтриговать.

Сделав несколько быстрых затяжек, он выбросил сигарету на улицу, прикрыл окно и сел обратно на кровать.

– Вы не поверите, – продолжил бывший следователь, – но в той коробке лежали музейные экспонаты – те самые песочные часы и футляр для молитвослова, о которых я вам рассказал. Они даже не были ни во что завернуты, просто прикрыты тряпочкой.

– Похоже на подставу, – смекнула я.

– Вот я именно так сразу и подумал. Если бы к Хрековой попали в руки эти вещички, уж она-то спрятала бы их понадежнее. Я не стал долго задерживаться в лоджии, вернулся в спальню, прикидывая, что же делать дальше. Мой мозг работал на бешеных оборотах, но достойного выхода из этой ситуации я придумать никак не мог. Времени было в обрез – счет шел на минуты. Вскоре обыск в спальне был закончен, и все перешли в гостиную. Еще какие-то полчаса, и все дошли бы до лоджии. Чем ближе мы к ней подбирались, тем больше я проникался уверенностью в том, что должен что-то предпринять. Если бы мы нашли ценности, Наталья в тот же день вернулась бы в следственный изолятор. Начались бы новые разборки, возникли бы вопросы: на каком основании я ее отпустил? Всплыли бы на поверхность уничтоженные мною справки, развенчивающие ее алиби. Да и Бирюлин какой-нибудь фортель выкинул бы, например, взял бы и отказался на суде от своих показаний.

– Да, вполне, – согласилась я, мысленно поставив себя на место Бирюлина.

– Тогда бы я точно оказался в полном дерьме. Уж простите меня за такое выражение.

– Ничего страшного. Как говорится, из песни слово не выбросишь. – Я дала клиенту понять, что извиняться, в сущности, не за что. – Дальше-то что было?

– Понимать-то я понимал, что надо спасать не сколько Хрекову, сколько самого себя, но не мог ничего придумать. В тот момент, когда мы уже собирались идти осматривать лоджию, меня наконец осенила простая в своей гениальности идея. Я сказал Скобцову, чтобы он позвонил в райотдел и кое-что уточнил. Леня отправился в прихожую, где находился телефонный аппарат, а я снова вышел в лоджию – покурить. Улики были слишком объемными для того, чтобы спрятать их в карманы моего кителя, поэтому я не нашел ничего лучшего, как осторожно перекинуть коробку в соседскую лоджию. Окно там было занавешено, и моих манипуляций из комнаты не увидел бы никто, – пояснил Сергей Федорович. – Вскоре обыск был возобновлен, но ничего интересного для следствия, как вы понимаете, мы не нашли. Хрекову это нисколько не удивило, не то что Скобцова. Тот явно был разочарован впустую проделанной работой.

– А что же с антиквариатом случилось? – поинтересовалась я. – Неужели он так и остался у ничего не подозревавших соседей?

– После обыска мы вышли из дома и направились со Скобцовым в разные стороны. Он – в райотдел, а я – в прокуратуру, но с полпути вернулся назад и зашел к соседям Хрековой. Ими были супруги, которых мы приглашали в качестве понятых. Я сказал им, что мне надо уточнить кое-какую информацию, и пенсионеры охотно согласились ответить на все мои вопросы. Хозяйка предложила попить чайку, на что я без раздумий согласился. Пока она хлопотала в кухне, я немного пообщался с ее супругом, а потом попросил разрешения выйти в лоджию. Поскольку был уже вечер, на улице заметно похолодало, и я взял в прихожей и накинул на плечи свою куртку. В лоджии я даром времени не терял: засунул в один карман песочные часы, а в другой – футляр для молитвослова. Они с трудом там поместились. Я даже порвал подкладку, за что потом получил нагоняй от жены. Но старики, кажется, не заметили, как раздулись карманы моей куртки… Татьяна Александровна, я ни секунды не сомневался, что обязательно верну эти ценности в музей, – как бы оправдываясь, заметил бывший следователь.