Книга Мэйфейрские ведьмы - Энн Райс

Книжка эта буквально заворожила город, и, полагаю, ни длякого в нашем ордене не окажется неожиданностью, что всю кашу заварила не ктоиная, как старая графиня – обвинительница собственной невестки, прямо со ступенейсобора во всеуслышание заявившая, что только благодаря столь полезной книге онасмогла распознать ведьму, живущую с нею под одной крышей.

Ах, Стефан, приведи ко мне мужчину или женщину, на счетукоторых тысяча прочитанных книг, и ты подаришь мне интересного собеседника. Ноприведи ко мне того, кто за свою жизнь едва ли прочел более трех, и у меня, безпреувеличения, появится опасный враг.

Но я опять уклоняюсь в сторону от своего повествования.

Я прибыл в Монклев в четыре часа пополудни, проделав верхомвесьма долгий и утомительный путь вниз по южным склонам гор в долину. Кактолько моему взору предстали городские стены, возвышавшиеся надо мной подобнокрепости – а Монклев когда-то ею и был, – я немедленно избавился от всехдокументов, свидетельствующих о том, что я отнюдь не тот, за кого себя выдаю,то есть не католический священник, изучающий гибельное для мира поветриеведьмовства и ради обретения знаний, которые позволят мне с большим тщаниемвырвать это ядовитое семя в своем родном приходе, странствующий по городам ивесям, дабы собственными глазами лицезреть уличенных ведьм.

Сложив все лишние и компрометирующие меня вещи вметаллический ящик, я закопал его в лесу. Затем, надев свою лучшую рясу,серебряное распятие и другие атрибуты, приличествующие богатому церковнику,поскакал вверх по дороге, направляясь к городским воротам, как раз мимо замкаМонклев – бывшего жилища несчастной графини, с некоторых пор именуемой не иначекак «невеста дьявола» или «Монклевская ведьма».

Оказавшись в городе, я немедленно начал расспрашивать всехвстречных о том, с какой целью на площади перед собором приготовлен громадныйкостер и почему торговцы расставили здесь же свои лотки, намереваясь продаватьнапитки и закуски, тогда как не похоже, чтобы в городе устраивалась ярмарка;меня также интересовало, по какой причине соорудили скамейки для зрителей ссеверной стороны собора и у стен тюрьмы. И наконец, почему возле всех четырехгородских постоялых дворов скопилось такое множество лошадей и повозок и чтоименно столь оживленно обсуждают толпы собравшихся на площади людей, указываяпальцами сначала на высокое зарешеченное тюремное окно, расположенное как разнад воздвигнутыми рядами скамей, а потом – на этот вызывающий отвращениекостер?

Я высказал предположение, что столь активные приготовлениясвязаны с завтрашним праздником во имя памяти святого Михаила – так называемымМихайловым днем.

Всякий, к кому я обращался, тут же с готовностью сообщалмне, что собор действительно назван именем святого Михаила, но все происходящеена площади никакого отношения к нему не имеет; однако, дабы лучше угодить Богуи всем его ангелам и святым, именно этот праздничный день избран для совершенияказни над прекрасной графиней, которая будет сожжена заживо, причем безоказания ей милости предварительного удушения, чтобы сия казнь послужилапримером всем окрестным ведьмам, коих развелось здесь великое множество, хотя,надо признаться, даже под самыми чудовищными пытками графиня не назвала ниодного имени, не выдала никого из своих сообщниц – вот до чего велика властьдьявола над нею. Но инквизиторы, заверяли меня горожане, все равно разыщут этихведьм.

От многочисленных собеседников самого разного рода, своимидолгими рассказами едва не заговоривших меня до умопомрачения, я также узнал,что в окрестностях этого процветающего городка вряд ли найдется хоть однасемья, членам которой не довелось собственными глазами видеть проявлениявеликой силы графини: она с готовностью исцеляла больных, приготавливая для нихснадобья из трав, налагала руки на увечных и калек, а взамен не просила ничего,кроме поминовения ее в молитвах. Как выяснилось, умение снимать с людейзаклятия, наложенные не слишком сильными ведьмами, принесло ей великую славу, имногие страдавшие от злых чар приходили в ее гостеприимный дом с просьбойизгнать бесов, вселившихся в них по неведомо чьему приказу.

Кто-то из горожан сказал мне, что таких черных, цветаворонова крыла, волос, как у графини, нет больше ни у кого; другой вспоминал ееудивительную красоту и сокрушался по поводу того, что палачи искалечилипрекрасную женщину; третий поведал, что только благодаря графине его ребенокостался жив; четвертый поддержал его, добавив, что ей было по силам излечитьдаже самую страшную лихорадку, что к праздникам она дарила своим слугам золотыемонеты и что от нее не видели ничего, кроме доброты.

Можно было подумать, Стефан, что я прибыл на канонизациюсвятой, а не на сожжение. Никто из тех, кого я повстречал в течение первогочаса своего пребывания в городе, медленно проезжая взад и вперед по узкимулицам как будто в поисках нужного мне дома и останавливаясь, чтобы поговоритьс каждым встречным, не сказал ни единого худого слова в адрес этой женщины.

Однако тот факт, что к сожжению на костре приговорена стольдобрая и знатная женщина, несомненно, возбуждал этих простолюдинов еще сильнее,словно красота и щедрость графини делали ее смерть грандиозным и захватывающимзрелищем. Уверяю тебя, у меня сердце сжималось от страха, когда я слышал щедрорасточаемые в ее адрес похвалы, видел готовность расписывать ее добродетели… иодновременно – странный блеск в их глазах, когда они заговаривали о грядущейказни. В конце концов, не в силах больше вынести все это, я направился кгромаде костра и принялся внимательно осматривать его, поражаясь стольвнушительным размерам.

Да, как много требуется угля и дров, чтобы целиком иполностью сжечь человеческое существо. Как обычно, я с ужасом взирал наприготовленный костер и, как обычно, недоумевал, почему избрал себе именнотакой род занятий. Ведь в какой бы подобный этому город, застроенный убогимикаменными домишками и украшенный старинным собором с тремя колокольнями, я нивъехал, везде меня встречал шум толпы, а уши наполнялись треском поленьев,кашлем, стонами и в довершение всего воплями умирающих. Как тебе известно,сколь бы часто ни приходилось мне бывать свидетелем зверских сожжений, я немогу к ним привыкнуть. Что же заставляет меня снова и снова стремитьсянавстречу столь ужасным переживаниям?