Книга Хроники Вергилии. Изгой - Виктор Ятаганов

Да, забыл упомянуть, что какой-то шутник, в незапамятные времена создавший наш мир, наделил расу орков просто невероятной физической силой. Ко всему прочему, они отлично видят в темноте и обладают просто потрясающим слухом.

– Привет, Хикс. Я же говорил: деньги отдам, но позже. Сейчас я на мели.

Хикс был одним из головорезов Орикса – главы местного анклава орков, перед которым я был в большом долгу, после того как он вытащил меня из тюрьмы. Орк просто-напросто дал на лапу судье, и меня отпустили, хотя по закону самое мягкое наказание за совершенное мною преступление – это продажа в рабство на каменоломни Южных гор.

Заплатив за меня выкуп, Орикс заявил, что теперь я должен ему кучу денег и буду работать на него, пока все не отдам. Жизнь на улице научила меня многому, поэтому, несмотря на юный возраст, в своем деле я был мастер.

В Лагарике существовало четкое деление на гильдии даже в среде преступного мира, пускай они были и не такими законными, как, скажем, гильдия пекарей или гильдия рыбаков. Официальным главой гильдии убийц считался человек по прозвищу Бешеный Свен-мясник, именно ему отстегивала пятнадцать процентов «налога на ремесло» большая часть хиттокири – наемных убийц. Но на самом деле за всеми кровавыми делишками, творившимися в славном Лагарике, стоял Орикс – глава анклава орков. Именно ему шла львиная доля прибыли за «мокрые заказы». Каким-то образом этому орку удалось подмять под себя большую часть преступного мира столицы, и главари всех прочих шаек ходили перед ним на цыпочках. Только гильдия воров, во главе которой стоял Алориэль – не последняя фигура в анклаве эльфов, – считала себя свободной от посягательств Орикса и его прихвостней.

Как работает гильдия убийц? Если в двух словах, то примерно так: человек приходит в ее «представительство» и оставляет заказ. Члены гильдии прорабатывают его, узнавая про жертву всю необходимую информацию, после чего, в зависимости от сложности предстоящей работы, устанавливается плата за ее выполнение.

Вот для этого Ориксу и нужны пронырливые ребята вроде меня или Эля. Двум молодым парням, особенно при наличии определенной смекалки, гораздо легче подобраться к жертве и собрать о ней все нужные сведения, чем дюжине крепких орков явно криминальной наружности. И за каждую хоть немного ценную крупицу информации, выуженную на улицах города, я получал плату, которая и шла в счет моего долга у Орикса. Сколько у главы убийц было подобных мне информаторов – одному Всемогущему известно, но, судя по тому, насколько успешно работала его гильдия, их было немало.

До того как я, на свою беду, встретился с Ориксом и попал в зависимость от орков, мы с Элем промышляли незначительными кражами. Они были достаточно мелкими, чтобы не привлекать к себе внимания гильдии воров, и достаточно крупными, чтобы прокормить нас с побратимом.

Мне удалось отработать уже почти весь свой долг. Но в последние несколько недель нас с Элем стали преследовать какие-то глупые и чрезвычайно досадные неудачи, и я все никак не мог вернуть последнюю часть суммы. Судя по всему, орк начал терять терпение.

Я представил, как размахиваюсь и со всей силы бью по нагло ухмыляющейся клыкастой роже. Голова Хикса откидывается назад, а из разбитой губы течет кровь. Увы, такое возможно лишь в моих фантазиях, и дело было даже не в численном перевесе на стороне орков, которые конечно же немедля кинутся на подмогу своему предводителю, а в том удручающе простом факте, что мне всего семнадцать, и я намного, НАМНОГО слабее любого взрослого орка.

– У тебя времени – до второй луны. Не найдешь денег – твои проблемы. Мы тебя зароем заживо, понял?

Помните, как я описывал характер эльфов? Ну так орки тоже особой добротой не отличались. Однако надо отдать им должное – несмотря на не меньшую, а скорее, даже большую, чем у эльфов, злобность и жестокость, орки не были ни холодными, ни высокомерными. Также клыкастые никогда не прибегали к столь любимым детьми леса изощренным и утонченным в своей садистской жестокости пыткам, предпочитая или сразу отрывать не угодившим им людям головы, или, в крайнем случае, в порядке предупреждения, поломать пару пальцев, руки, ноги, спину… Лично я бы характеризовал орков как принципиальных, яростных ублюдков. Принципиальных, потому что они не признавали никаких законов, кроме своего собственного Кодекса чести[5], но уж ему следовали с маниакальной точностью. Ублюдков – потому, что их Кодекс чести не имел ничего общего с человеческими законами чести, совести и морали.

Как и эльфы, орки предпочитали употреблять в пищу сырое мясо, только в отличие от детей леса они не брезговали и человечинкой (впрочем, и эльфятинкой тоже).

Орки давали своим детям имена, обязательно что-нибудь означавшие на их родном языке. Так, например, имя Хикс в переводе с орочьего значило «меченый», а Орикс – «победитель».

Как-то так получилось, что при небесном раскладе эльфам достались жестокость и коварство, оркам – ярость и дикая самоуверенность, а людям – житейская хитрость и изворотливость.

Если бы мирному горожанину предложили выбрать, с кем он предпочтет столкнуться ночью в узком переулке – с орком или с эльфом, он, скорее всего, предпочел бы самостоятельно воткнуть себе нож в сердце. Поскольку что попасть на стол к первому, что поучаствовать в «развлечениях» второго – удовольствие весьма и весьма сомнительное, а главное, гораздо более болезненное, чем простое самоубийство.

Хикс разжал руки, и я снова ощутил под ногами землю.

Сейчас двадцать восьмой день первой луны. А значит, у меня в запасе еще шесть дней. Что ж, вполне можно успеть, тем более что деньги у меня есть, только Хиксу об этом знать вовсе не обязательно – они нужны мне совсем для других целей.

Проходя мимо, орк сильно двинул меня плечом, так что мне пришлось сделать несколько шагов назад, чтобы позорно не упасть перед ним на пятую точку.

– Ха’ри так! – злобно прошипел я вслед удаляющейся компании орков на гномьем языке – самом подходящем из всех других для ругательств.

– Не переживай, мы с ним еще разберемся. Просто пока не время. – Мне на плечо опустилась рука Эля, и я невесело усмехнулся.

Я не боялся ни Орикса, ни тем более Хикса, потому что мне было нечего терять. Я не боялся смерти. Чтобы ее бояться, надо дорожить жизнью.

Придя в себя после неприятной встречи с орками, я с отвращением передернул плечами, и мы продолжили путь. Город бурлил вокруг нас своей собственной неповторимой жизнью. Жизнью обывателей, торговцев, ремесленников, простаков и богатеев, словом, самой обычной жизнью, в которой нам места не было. Немного поплутав по извилистым улочкам, мы наконец вышли к цели нашей дневной прогулки.