Книга Самая красивая - Гейл Карсон Ливайн

Я тоже радовалась и переживала. Радовалась, потому что еще ни разу в жизни не видела ни одной герцогини, а переживала, потому что герцогиня еще ни разу в жизни не видела меня. Я, конечно, постараюсь не попадаться ей на глаза, но если наши дорожки пересекутся, как она отреагирует на такую уродину?

Я подавала ужин компании гномов, когда прибыла герцогиня — раньше, чем мы ожидали, иначе я бы ни за что не вышла в таверну. Отец проводил двух женщин — одну маленькую и пухлую, а вторую рослую — к лучшему столику. Та, что была повыше, примерно с меня ростом, нашила на свое платье столько ленточек и бантиков, что и не сосчитать. Маленькая же была одета богато, но не вычурно.

Ни одна из них не посмотрела в мою сторону. Любопытно, кто из них герцогиня, а кто компаньонка? Уставиться на гостей было бы невежливо — мне ли не знать. Поэтому я бросала взгляды украдкой и вскоре разобралась, кто из них кто. Рослая женщина — дама Этель, а маленькая и пухлая — герцогиня.

Как я узнала?

У маленькой на лице застыло недовольное выражение, а большая все время улыбалась, так что улыбчивая наверняка компаньонка. Если на то пошло, кто наймет брюзгу себе в компаньонки?

Меня озадачило недовольство герцогини. Что, собственно говоря, ее не устраивает? Она ведь герцогиня, к тому же при виде ее лица собаки не принимаются выть.

Герцогине не понравился ужин. Эттайм расстаралась, приготовила свое лучшее блюдо — оленину, тушенную с молодым луком и айортийским жгучим перцем.

К сожалению, герцогиня терпеть не могла перец любого вида и ожидала, что все это знают. Мама извинилась и принесла двойную порцию цыпленка в горшочке, но ущерб уже был нанесен. Герцогиня лишь сильнее нахмурилась.

Прежде чем выйти из-за стола, она сообщила маме, что желает получить в девять часов вечера кружку горячего остумо прямо у себя в номере.

— Ни секундой раньше девяти, — властно заявила она, — ни секундой позже, ровно с боем часов, иначе я отошлю остумо обратно. И он должен быть горячим, как огонь. Как огонь! Иначе я отошлю его обратно.

Я закончила прислуживать гномам, и меня отправили на конюшню помочь другому гному отыскать в одном из его сундуков затерявшуюся пряжку от пояса. Дело затянулось. Пряжка, естественно, оказалась в третьем, последнем сундуке.

Я вернулась на кухню, где Эттайм готовила остумо — варево из зерна и патоки, любимый айортийский напиток. Она так расстроилась из-за герцогини, что переварила первый горшок, и пришлось его вылить.

Без пяти девять второй горшок был готов. Мама налила напиток в кружку, а кружку поставила на поднос.

Из таверны донеслись громкая брань и звон битой посуды. Мама направилась к двери, собираясь выйти в зал.

— Мне бы нужно… — Она замерла, вновь повернулась к горячей, как огонь, кружке и бросила умоляющий взгляд на Эттайм.

— Только не я, госпожа Инжи. Не хочу прислуживать вашей герцогине. Я вам не девчонка из таверны.

Тут я пожалела, что не задержалась на конюшне. Драку в зале угомонить я все равно бы не сумела, а герцогиня не захочет увидеть мою физиономию над кружкой со своим остумо.

В таверне тем временем продолжали ругаться и бить посуду. Позвать отца или братьев времени не было.

— Эза… — Мама послюнявила палец и потерла грязное пятно на моей щеке, потом заправила в чепчик выбившуюся прядку волос. — Отнеси герцогине остумо и возвращайся…

— Не могу!

— Больше некого послать. Сразу вернешься и расскажешь, что она сказала.

С этими словами мама сунула мне в руки поднос с остумо, но уже не таким горячим, как огонь.

Часы начали отбивать девять.

— Поживее! — Мама схватила метлу с совком и решительно направилась в таверну.

Я вышла из кухни и начала подниматься по лестнице, хотя предпочла бы спрятаться в подвале. «Еще минутка — и все кончится», — твердила я себе. И тут же отвечала: «Да, герцогиня плеснет остумо мне в лицо, потом вызовет карету и уедет».

Имилли дремала на лестничной площадке. Я подхватила кошку одной рукой, решив прикрываться ею, чтобы герцогиня как можно меньше меня разглядывала.

Она разместилась в нашем лучшем номере, Павлиньей комнате. Я постучала в дверь.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Дверь открыла сама герцогиня.

— Ты опоздала. Унеси это. Я…

И тут она увидела Имилли. Меня она, кажется, даже не заметила.

— Ой, какая милашка. — Она забрала у меня кошку. — Ну разве ты не милашка? — Герцогиня махнула рукой, показывая на кружку. — Поставь рядом с кроватью. Дома у меня тоже есть милашки. Хочешь, я назову тебе их имена?

Она обращалась к Имилли, но кивнула я. Герцогиня больше не выглядела недовольной. Я последовала за ней в комнату.

— У меня живут десять милых кошечек. А зовут их Аша, Эше, Иши, Ошо, Ушу, Айшай, Алка, Элке…

Похоже, герцогине не хватало воображения. Я мысленно назвала два последних имени еще до того, как она произнесла их вслух.

— …Илки и Олко. А еще у меня есть милейшие котята.

Она села на кровать. Имилли прижалась к ее груди и замурлыкала.

Я поставила остумо на ночной столик и попятилась к двери.

— Но пока что я придумала имена только для двух котят. — Она посмотрела на меня.

Я закрыла лицо рукой.

А герцогиня продолжила:

— Можешь что-нибудь предложить для остальных? Сядь. Их семеро в помете.

Я опустилась на табуретку возле умывальника.

— Не сюда. Туда. — Она кивнула на кресло возле камина, куда я бы ни за что не осмелилась усесться.

Я повиновалась.

— Вы могли бы назвать их Анья, Энье, Иньи, Оньо и Уньо.

— Что ж, возможно. А как зовут эту милашку?

— Имилли, ваша светлость.

— Ага. В таком случае я назову остальных Амилла, Эмилле и так далее.

Герцогиня попробовала остумо.

Я затаила дыхание.

Она снова заговорила недовольным тоном:

— Совсем остыл. Кроме того, слабоват. В следующий раз, когда я приеду, пусть на кухне постараются как следует. Хочешь, я расскажу тебе, кто из кошечек моя любимица?

Она снова приедет! Я кивнула. Герцогиня сообщила, кто ее любимица, а также кто ее вторая любимица и третья.

Два часа спустя, терзаясь тревогой и любопытством, мама чуть приоткрыла дверь в номер герцогини. Герцогиня посапывала на кровати, обнимая спящую Имилли. А я спала в кресле.

Герцогиня стала постоянным гостем в нашей гостинице. Она по-прежнему оставалась капризной, ей всегда было трудно угодить, но она обожала Имилли и снисходительно относилась ко мне.