Книга Чистая работа - Линда Ла Плант

— Тогда вы и взялись за это дело?

— Да. Джимми его допросил. Оказалось, нелегальный иммигрант из Сомали, Идрис Красиник, двадцати пяти лет. Полгода отсидел за кражу, и выпустили! Черт знает что, отпустить такого урода! Сейчас его держат в отделении, в Ислингтоне. Теперь вот без Джимми придется разбираться.

— А те, которые с ним были… Что же, совсем никаких следов?

— Никаких. Мы пробовали их искать — Красиник подсказал кое-что. Вот тогда это и случилось.

Анна заметила, что Льюиса трясет: он хватал ртом воздух, как будто ему было трудно дышать.

— Так что же он подсказал? — осторожно спросила она.

Льюис поднялся с места:

— Тогда это и случилось… Мы приехали в эту дыру в Брикстоне, поднялись по лестнице, и вот… — Он вздохнул, покачал головой. — Этот урод, наверное, умотал туда, откуда приехал. Просто невозможно поверить! Того, который сидит в Ислингтоне, должны были депортировать куда подальше, но в министерстве решили, что, если он вернется домой, там ему будет опасно находиться, вот и выпустили его к нам на улицы! Мир совсем с ума сошел.

Анна кивнула. Она знала, что в прессе много пишут о нелегальных иммигрантах — не столько об огромном их количестве, сколько о том, что многих выпускают из тюрем и они исчезают без следа: не только грабители, но и вооруженные убийцы, и насильники. Как выразился Льюис, все это не укладывается в голове, и вот теперь Ленгтон заплатил такую ужасную цену. Она видела, что Майк тоже переживает, и перевела разговор на другую тему.

— Почему нам не дали взглянуть на него? — спросила она.

— Его снова отвезли в операционную. Я не знаю, что происходит, кроме того, что с ним не все хорошо.

Хирург, с которым они разговаривали рано утром, подошел к ним, как будто прочитал мысли. Крупный Хью Хантингтон был улыбчив и молод для врача его квалификации. Он пододвинул кресло и уселся рядом с ними.

— Мы весь день колдуем над вашим другом, и, по-моему, уже можно вам кое-что сказать. Пока что мы не понимаем, насколько все опасно. Что, хотите знать все как есть?

Анна кивнула, Хантингтон держался так спокойно и непринужденно, что у нее отлегло от сердца. Она заметила, что и Льюис, и Баролли стали заметно меньше нервничать.

— Итак, мы имеем две серьезные раны от мачете — на грудной клетке и на передней стороне левого бедра. Разрез на груди проходит сквозь ребра, чуть выше соска, сердце не задето только чудом.

В руке Хантингтон держал планшет с зажатыми в нем листками, он перевернул пару страниц, открыл чистую и вынул фломастер.

— Итак, — повторил он, набрасывая что-то на бумаге, — вот грудная клетка и легкие: повреждено правое легкое и некоторые кровеносные сосуды. Отсюда скопление крови и воздуха в плевральной полости, при котором затрудняется дыхание, поэтому мы и подключили искусственную вентиляцию легких. Исход может быть смертельным. Мы держим его в интенсивной терапии, чтобы чем-нибудь не заразить; если разовьется пневмония, он с ней просто не справится.

Хантингтон бросил взгляд на свой мобильник с отключенным звуком, перевел звонок на голосовую почту и сунул телефон снова в карман.

— Простите, — продолжил он. — Вообще-то, я бы не желал быть гонцом, приносящим плохие новости, но вы хотите знать правду. Мистер Ленгтон потерял много крови, поэтому ему нужно было сделать переливание, и еще нам пришлось откачивать жидкость из грудной клетки. Вот что мы имеем плюс еще рана на ноге… Это серьезно, очень серьезно. Поврежден сустав. Ногу нужно будет оперировать, но пока, из-за повреждений грудной клетки, с этим мы подождем. Самое главное сейчас — защитить его от инфекции. Коленный сустав — это не шутки, вашему другу будет очень больно, но тут у меня для вас хорошая новость: он настоящий боец, отлично держится — не сглазить бы! — Хантингтон улыбнулся и закрыл свой рисунок, захлопнув страницы. — Повезло вам, что он сюда попал. С ним работают отличные врачи, а я вообще один из лучших!

Он встал и на прощание пожал всем руки. В кармане у него, похоже, опять зазвонил телефон, — уходя по коридору, он его вынул.

Они немного помолчали, потом Анна тоже встала.

— У него все получится, я знаю. Мне очень понравился этот врач.

— И мне, — сказал Льюис.

Баролли все сидел, молча глядя в пол.

— Да, только вот карьера его пошла под откос. Он не сможет вернуться к работе.

Анна гневно на него посмотрела:

— Нет, сможет, и прекратите разговоры на эту тему. Он будет работать, и всякие отрицательные эмоции ему совершенно ни к чему. Когда нам разрешат навещать его, будем стараться поднять ему настроение. Договорились?

Льюис и Баролли согласно закивали, но на душе у всех троих было тяжело. Каждый из них по-своему любил своего шефа. Даже подумать было страшно, что он не прорвется.

Полтора месяца спустя

Полтора месяца прошли в ожидании, но результатов так и не было. Анне дали внеочередной отпуск, и она ездила к Ленгтону каждый день. Иногда она не знала, как справляться с эмоциями, и не только из-за их с Ленгтоном связи: ей вспоминались такие же поездки к отцу, который умирал в больнице от рака. Они, два бойца, были очень похожи, только ее отец сдался смерти и перед самым концом хотел только одного — уйти тихо и спокойно. Анна с отцом были очень близки: он любил ее, всю жизнь поддерживал и она отвечала ему такой же пылкой любовью. У обоих не было ни единого повода для упреков. Отец хотел, чтобы она была сильной, когда его не станет, переживал, что оставляет ее совсем одну, а она уверяла его, что внутри у нее такой же стержень, как и у него: она сумеет, она справится. Он часто спрашивал, не одиноко ли ей живется; она неизменно отвечала, что у нее полно друзей и чуть ли не каждый день она знакомится с кем-нибудь в академии. Анна лукавила: подруг у нее было немного, а друга в то время и совсем не было. Отец умер мирно, держа ее за руку, но страдания после его ухода были просто невыносимы. Ее утешало только то, что он так и не увидел, как она теряла рассудок от невыразимого горя.

По Ленгтону она так не горевала — он уже не умирал. Когда ей разрешили наконец пройти к нему, он все время звал ее, иногда задремывал, но просыпался с ее именем. Тогда она брала его за руку и шептала, что она здесь, рядом с ним.

— Вот и хорошо… Хорошо, что ты здесь, — еле слышно отвечал он, так тихо, что иногда было трудно разобрать, что он говорил.

Анна часто повторяла ему, что очень его любит, но никогда не слышала того же в ответ. Ей очень этого хотелось, но за подтверждение она принимала улыбку, которая появлялась на его губах всякий раз, когда она подходила к его койке. Он ворчал на еду, так что она приносила с собой сэндвичи и курицу, которые покупала в магазине «Маркс и Спенсер»; Ленгтон, однако, почти ничего не ел, и Анне зачастую доставался виноград, который приносили ему коллеги из отдела по расследованию убийств. Ходить к нему можно было почти весь день, и ей даже пришлось просить медсестер следить за тем, чтобы он не переутомлялся.