Книга Паутина - Сара Даймонд

Мы еще поболтали о всяких пустяках, что позволило мне отвлечься и не думать о завтрашнем утре и переезде. Петра, поставив бокал на стол, глянула на часы:

— Господи, как поздно! Какая жалость — надо бежать, меня ждут на семейном ужине.

— Не волнуйся, успеешь. А я предупредила Карла, что вернусь не раньше восьми.

Мы допили пиво и вышли в закатную прохладу улицы. Слова все складывались во фразы, но я не давала воли языку, пока не поняла, что пора их произнести.

— Я позвоню сразу, как только мы переедем, идет? Сообщу свой новый номер.

— Отлично. — Петра рассмеялась. — И нечего мямлить, вроде извиняешься. Но только попробуй не позвонить — узнаешь, какая я в гневе.

— Договорились. — Когда мы дошли до моей остановки, я повернулась к Петре: — Что ж… Хорошего тебе уик-энда.

— И тебе того же, и удачного переезда. Я буду скучать по тебе. Помни, нам никак нельзя потеряться.

Петра первой обняла меня, мой ответный жест был неловким; она была сама теплота и импульсивность, а я будто одеревенела.

— Вот и мой автобус, — сказала я, отстраняясь от нее с невольным вздохом облегчения. — Счастливо.

Автобус едва тронулся, а Петра уже скрылась из виду. Ничего удивительного — она ведь спешила на семейный ужин, но без нее я совсем упала духом, словно прервалась последняя ниточка, связывавшая меня с прошлым. Я смотрела в окно на центр города, думала о том, что вижу его в последний раз, и мечтала поскорее оказаться дома, рядом с Карлом.

2

Мой муж — единственный из всех когда-либо нравившихся мне мужчин, который действительно стал моим. Отчасти дело в нем самом (Карл потрясающий, я его обожаю), но возможно — повторяю, возможно, — дело не столько в нем, сколько во мне.

Я знаю многих людей, самых обычных, не обладающих каким-либо защитным полем — богатством, красотой или интеллектом, — для которых пригласить нового знакомого на ужин или в постель, предложить дружбу или интрижку не сложнее, чем угостить чипсами. Меня же сама идея отважиться на подобное повергала в ужас. Воображение рисовало варианты возможной реакции: лучезарная — и насквозь фальшивая — улыбка, за которой в лучшем случае следовали торопливые и неуклюжие извинения, а в худшем — оскорбительный отказ, что терзал бы мое самолюбие не одну неделю. Застенчивость не была дана мне от природы вкупе, к примеру, с черными глазами или длинными пальцами. Даже не будучи знатоком в области психологии, я понимала, что болезненную робость мне привили позже, впечатали в меня, как клеймо. Понимание, однако, не добавляло уверенности в себе, и с детства я держалась особняком.

Стоит ли удивляться, что все мои друзья по характеру схожи с Петрой, то есть все они из тех людей, для кого проще простого подойти и представиться, а если новый знакомец симпатичен — запросто пригласить на уик-энд в кино или в новый бар на кружку пива, да мало ли куда. Когда же я сталкивалась с кем-то подобным себе, мы оба боялись нарваться на отказ и неизбежно пятились прочь из жизни друг друга. Если поразмыслить, такое случалось со мной не однажды.

В случае с друзьями моя застенчивость бывает и на руку. Иной раз словно получаешь к Рождеству подарок, о котором и не мечтала, а оказывается — именно то, чего хотелось. Но вот отношения с парнями — совсем другая история. Мне не раз говорили, что я выгляжу недоступной, а значит, мне доставались кавалеры, которые предпочитают недоступных девушек. Мужчины такого типа могут быть любых форм и размеров, они могут быть толковыми или тупыми, красавцами или уродами, но всех их объединяют две особенности: тефлоновые шкуры торгашей по призванию и искренняя вера в то, что они настоящий подарок для любой женщины.

Впервые встретившись с Карлом у брата Петры, я четко поняла, что никуда он меня не пригласит. Такое уже не раз случалось — интересная беседа с привлекательным приятелем приятеля, улыбка при прощании, взгляд, брошенный из-за плеча. И долго не проходящее чувство сожаления. Мой новый знакомый был высоким блондином с голубыми глазами, открытой улыбкой и приятным лицом. Его внешность, как мне показалось, свидетельствовала о многих достоинствах: интеллект без показухи, уверенность в себе без эгоизма, чувство юмора без легкомыслия в важных делах. Я никогда не понимала жалоб женщин на то, что кто-то из знакомых уж слишком мил, уж слишком зауряден. Лично я о таком могла только мечтать, еще в ранней молодости подсознательно понимая, что моих заскоков хватит на двоих.

Продолжения не намечалось. Карл не должен был пригласить меня на свидание — а он взял и пригласил. По ходу вечеринки вежливая болтовня между нами перетекла в увлекательный разговор, и в конце концов Карл спросил, не соглашусь ли я поужинать с ним в удобное для меня время. Вот так все и началось.

Быть может, я влюбилась слишком сильно. Со мной такое случается: иногда я не в меру зацикливаюсь на чем-то для меня важном.

Но сейчас это не имело значения. Сейчас я сидела в автобусе на заднем сиденье, но видела не вечерние улицы за окном, а дом, который почти не запомнила, и деревню, которую совсем не знала. Вся моя жизнь балансировала на грани, за которой начиналось неизвестное.

В тот вечер мы заказали готовый ужин — будто по требованию голых, обезличенных стен кухни. Расположившись в гостиной, мы ели пиццу из промасленных картонок, а пиво пили прямо из банок. Комната казалась просторнее, чем обычно. Все уже было аккуратно запаковано и вынесено, оставался лишь диван, на котором мы сидели, и включенный телевизор в углу.

— Странное ощущение, — сказала я. — Черт возьми, я чувствую себя скваттером.[9]

Карл рассмеялся.

— Это хорошо или плохо?

— Не знаю. Просто кажется, что… — Так и не подыскав нужные слова для зарождающегося в душе предвкушения чего-то нового, я тоже рассмеялась и прижалась к нему. — Хочешь еще соуса к пицце?

Мы жевали в задумчивом, уютном молчании. Будто помолодев лет на пять, Карл выглядел беззаботным, симпатичным студентом, расслабляющимся после лекций; серьезность, присущая его «деловому лицу», испарилась. Таким, как сейчас, я видела его в отпуске — в номере отеля или на пляже. Казалось, все его дневные заботы были запакованы, как наша мебель, и вынесены вон, пусть лишь на время.

— Ты рад, что мы переезжаем? — негромко спросила я.

— Конечно. — Он посмотрел на меня, слегка сдвинув брови. — А ты?

— Пожалуй. — Я была искренна, но он явно ждал продолжения. — Хотя я все равно буду скучать по тому, что остается здесь. Работа. Подруги. Город. Даже эта квартира…

— Ты забыла упомянуть обилие транспорта. Ну и преступность. — Карл расплылся в улыбке. — Не говоря уж о милом заведении через дорогу, где круглыми сутками жарят люля-кебаб. Представляю, как ты будешь жалеть, что тамошние мангалы не переехали вместе с нами.