Книга Серый Ангел - Олег Маркеев

В элитных подмосковных поселках, населенных не одним поколением людей, облеченных или обласканных властью, чужаков не жалуют. Эти двое были плотью от плоти этого тихого, как заводь с чертями, дачного рая. Такие же солидные, сработанные на совесть, но не броские, не кичливые, просто знающие себе цену и умеющие точно отмерять ее другим.

— Это моцион или кросс, дружище? — спросил Салин, немного сбавляя шаг.

— Я не прогуливаюсь, а иду на запах, — хохотнул Решетников. — Чую, уже мясцо запеклось корочкой, а жирок с маринадиком — кап-кап-кап на угольки. И дымок, острый такой…

Салин улыбнулся.

— Предупредил бы заранее, я бы на даче все организовал.

— Нет, Виктор Николаевич, по-моему лучше выйдет, вот увидишь. Не обижайся, но у тебя не шашлык по-дачному, а восточное застолье всякий раз получается. А тамада из меня сейчас никакой.

— Не обиделся. В другой раз устроим, — легко согласился Салин.

— Да, да. В другой раз.

Решетников по-особенному взглянул на Салина, тот, считав немое послание, зашифрованное во взгляде приятеля, чуть заметно кивнул. Больше слов не потребовалось.

Они большую часть жизни проработали в паре, притерлись и приноровились друг к другу, как пара львов, затравивших не одну сотню жертв. Их жертвами были исключительно двуногие. За редким исключением охота не заканчивалась кровью. Они пришли на работу в партийные структуры, когда массовые чистки стали достоянием истории и архивов. Как правило, обходились публичной поркой, сломанной карьерой, перебитым хребтом и подпиской о сотрудничестве. Свидетельство о смерти заменял партбилет, положенный на стол Провинившимся. Но и без летальных исходов не обошлось. Как без них в серьезном деле!

Они были профессионально недоверчивы и не страдали идеализмом. Работая с людьми, «по людям», как любил выражаться Решетников, рифмуя с известным непечатным словом, быстро утрачиваешь и веру, и идеалы. Все преходяще, все временно. И идеалы в том числе. Неизменна лишь тяга к власти и вечна борьба за нее, борьба, в которой есть отточенные за века приемы, но нет и не будет правил.

Улочка кончилась, и перед ними открылась широкая поляна с мелким прудом в центре. Решетников критически оглядел его. Посреди пруда торчала одинокая фигура рыбака. Вода доходила ему до середины сапога.

— Рыба-то в этом лягушатнике водится? — спросил Решетников.

— Не знаю, — пожал плечами Салин.

— М-да. Рыбалка для русского человека — не промысел прокорма ради, а путь просветления. Полный дзен, так сказать. Особливо если греться водочкой. Кстати, о ней, поганой, но любимой.

Решетников повернул направо, к березнячку, откуда исходил шашлычный аромат.

В парке при пруде с лета работал магазинчик, открытый приезжим кавказцем. Чего не отнять у горцев, так это умения обустраиваться на новом месте и возводить прием пищи до соответствующего уровня эстетики. Магазинчик хозяин обнес частоколом из тонких ольховых прутьев, в образовавшемся дворике расставил деревянные столы под навесами, выложил мангал и посыпал дорожки мелким гравием. Местным нововведение понравилось. Шашлык был отменный, и цена не кусалась. Все лето под навесами шумели импровизированные застолья. С приходом осени публики поубавилось, но хозяин исправно зажигал огонь в мангале, наполняя окрестности будоражащим аппетит ароматным дымком. Лучшей рекламы придумать было невозможно. Долгожители, те, кто решил жить до слякоти и холодных дождей, по привычке раз-другой в неделю заглядывали «на дымок».

Салин догадался, что Решетников увел его подальше от дома, забитого нагрянувшей из Еревана родней жены, неспроста. И когда увидел Владислава, мелькнувшего в воротцах этого ресторанчика под открытым небом, убедился, что догадка оказалась верной. Предстоял приватный разговор на чрезвычайно серьезную тему. Ничем иным присутствие телохранителя и мастера тихо улаживать острые проблемы объяснить было нельзя.

Владислав служил их Организации преданно до самозабвения, унаследовав должность от отца. Ему давно уже перевалило за пятый десяток, но он был по-военному подтянут и привычно насторожен, как хорошо натасканный доберман.

— Добрый день, Виктор Николаевич, — первым поздоровался Владислав. И сразу же обратился к Решетникову: — Павел Степанович, все готово.

Можно было быть уверенным: каждый кусок мяса он отобрал лично и бдительно следил за каждым движением повара. А также незаметно обшарил все на предмет жучков и прочей малоприятной техники.

— Вот и ладненько. Никому не помешаем?

— Пока посетителей нет.

— Замечательно.

Решетников пропустил Салина вперед, незаметно смазав взглядом противоположный берег пруда. Там на невысоком холмике стояли скамейки. Одну из них облюбовала пара в дачно-камуфляжном наряде. О чем-то беседовали, дымя сигаретами. Кивок Владислава подтвердил: это его люди взяли округу под плотный контроль.

Салин тем временем устроился за столом. На вид и по запаху шашлык удался. Зелень на пластиковой тарелке была тщательно отобрана и вымыта. Два пластмассовых стаканчика белели как накрахмаленные.

Все вышло, как хотел Решетников, по-дачному, на скорую руку, но с любовью. Вот только вино выпадало из общего ряда. Не краснуха, купленная здесь же в магазинчике, а хорошее французское «шато» пятилетней выдержки. Очевидно, Решетников захватил бутылку с собой, заранее готовясь к встрече. «Что ж, знак внимания и признак профессионализма», — не без удовольствия отметил Салин. Коньяк он предпочитал армянский, а вина любил французские. Кому надо, это знали.

— Ну, приступим!

Решетников уселся напротив, повозился, удобнее устраивая зад на сиденье из толстых жердей. С энтузиазмом потер ладони и сразу же потянулся к бутылке.

— Не против, Виктор Николаевич?

— Только — за.

Салин подставил стакан под рубиновую струю вина. Скрыл удивление, когда заметил, что Решетников налил всего на два пальца, столько же небрежно плеснул себе. Напарник, хоть и вечно играл в простачка, эдакого парня из народа, светским манерам был обучен не хуже самого Салина, впитавшего их с детства.

— На Кавказе мне бы за такое оторвали язык и вышвырнули из-за стола, но больше молчать не могу, — скороговоркой пробормотал Решетников, глядя в свой стакан. — К черту традиции. Сначала о деле.

— Ну кто нас упрекнет, если мы решим немного поболтать о делах, — приободрил партнера Салин. Решетников поморщился.

— Короче, Виктор Николаевич, Дедал наш отлетался. В прямом и переносном смысле. Так что за упокой души раба Божьего Мещерякова В.К. — Не чокаясь, Решетников с размаху опрокинул в рот вино. «Не зря все бросил и примчался, но тянул с информацией напрасно. Себя извел и меня ошарашил», — подумал о друге и партнере Салин.

Салин сначала покачал в пальцах рубиновую жидкость, потом цедящими глотками втянул в рот, посмаковал образовавшуюся горечь и лишь затем сглотнул. Прикрыл глаза, вспоминая Мещерякова…